— Я уже пробовал.

— Точно. Ну, а как насчет Миранды? Сможет ли она приехать в город? Может быть, она решила бы твою проблему.

Миранда — не та, кто мне нужен, и судьбе это известно.

Уже больше шести вечера, когда я позволяю себе покинуть офис, а дождь, начавшийся утром, так и не утихает. Я выезжаю с подземной парковки «Бэнкс и Барклай» и включаю дворники. Из-за погоды движение на дорогах становится все более плотным, и час пик этому не способствует. Застреваю в пробке прямо перед зданием, смотрю в зеркало заднего вида и замечаю Эмелию, идущую по тротуару и сражающуюся с ливнем. Ее зонтик хлопает на ветру, а потом она роняет что-то на землю, и ей приходится наклоняться, чтобы поднять.

Мысленно отчитываю ее за то, что она не позаботилась о себе лучше, не составила план действий на случай такого дождливого дня.

Продолжай ехать. Она — не твоя проблема. Она промокнет, но выживет.

Поток машин движется, и вместо того, чтобы следовать за ним, я осторожно сворачиваю к тротуару и распахиваю дверь со стороны пассажира как раз вовремя, чтобы случайно напугать ее до усрачки.

Мой тон более раздражительный, чем хотелось бы, когда я говорю ей садиться.

Широко раскрытые глаза Эмелии устремляются назад, туда, откуда она пришла, а затем вперед, словно оценивая свои возможности.

Машина позади меня сигналит.

— Садись, Эмелия.

Она вздрагивает от моего тона, прежде чем закрыть зонтик и забраться внутрь. При этом она умудряется разбрызгать воду повсюду.

— Извини, — это первое, что она говорит, закрывая дверь и пристегивая ремень безопасности. Сначала я думаю, что она извиняется за воду, но, возможно, и за то, что не послушала меня в первый раз, когда я велел ей сесть в машину.

— Почему ты шла пешком? — спрашиваю я, снова вливаясь в поток машин.

Какофония гудков, которые присоединились после первого, наконец смолкает.

— Я всегда хожу пешком.

— В следующий раз вызывай Uber, — грубо говорю я.

— В следующий раз я поступлю так, как захочу.

Ее ответ, произнесенный шепотом, не разряжает обстановку. Она уже должна знать это.

Эмелия сидит лицом к пассажирскому окну, ее тело наклонено как можно дальше от меня. Она не показывает мне своего лица, и я подавляю желание потребовать, чтобы она посмотрела на меня. Весь день я хотел увидеть ее, и теперь, когда у меня наконец появляется шанс, она мне не позволяет.

— Ты насквозь промокла.

— Если ты беспокоишься о машине, я заплачу за чистку.

Она дрожит, и я включаю обогрев, убедившись, что вентиляционное отверстие направлено на нее.

— Ты что, не проверила, какая сегодня погода?

— Я не думала, что будет так плохо. Если ты собираешься продолжать в том же духе, просто высади меня. Остаток пути я пройду пешком.

Убеждаюсь, что двери заперты, и, клянусь, уголок ее рта приподнимается в интимной улыбке.

Эмелия, ты соблазняешь меня только этим — полускрытой, едва заметной улыбкой.

Крепче сжимаю руль и выключаю музыку, раздраженный медленной грустной песней, которая играет.

Проходит несколько мгновений, и я думаю, что мы всю поездку проведем в тишине, но она слегка сдвигается, позволяя мне мельком увидеть ее профиль. Я оглядываюсь и вижу, как она осматривает окружающую обстановку.

— У тебя очень хорошая машина.

— Прибегаешь к лести?

— Просто пытаюсь завязать вежливую беседу. Мы никогда этого не делали. Я хотела узнать, возможно ли это.

— Нет.

Вежливость не в моей компетенции.

— Значит, можно молчать? Отлично. Можешь сделать вид, что меня здесь нет.

— Это невозможно. С тебя все еще капает вода.

Движение впереди замедляется, и мы снова оказываемся в пробке.

Она полностью поворачивается ко мне, вероятно, сыта по горло моими выходками.

— Тогда что же нам делать, чтобы скоротать время? Ты не хочешь со мной разговаривать и не даешь мне спокойно посидеть.

О… возможности.

Вместо того чтобы дать волю своей порочности, я спрашиваю ее, где она живет.

Она закатывает глаза.

— Через несколько миль повернешь направо. Я живу довольно далеко. Как я уже сказала… ты можешь высадить меня в любое время.

Я хмурюсь.

— Почему ты живешь так далеко?

Она невозмутимо пожимает плечами.

— Потому что переехала в последнюю минуту. С деньгами туго. В городе нехватка жилья. Это достаточная причина?

— Почему туго с деньгами?

— Не твое собачье дело.

— Должны ли мы платить тебе больше?

— Конечно. Давай. Повысь мне зарплату. Я не буду тебя останавливать. Но если ты не погасишь мои студенческие ссуды и долги по кредитной карте, то в обозримом будущем я буду жить от зарплаты до зарплаты.

— Почему у тебя задолженность по кредитной карте?

Она смотрит в окно, пытаясь отгородиться от меня.

— Опять же… не твое дело.

— Ты небрежна в тратах?

Она раздраженно вскидывает руки.

— Да. Ты поймал меня. Я люблю покупать дорогие вещи, которые не могу себе позволить. Я капризна, глупа и не умею распоряжаться деньгами. Мой шкаф до краев забит всякими модными вещами.

— Ты закончила?

— Ты закончил?

Я умеряю пыл, прекрасно понимая, что никому из нас это больше не нужно.

— Итак, ты взяла кредит, потому что не могла позволить себе колледж и израсходовала все деньги с кредитных карт, потому что не могла работать во время учебы, если не хотела получать хорошие оценки и иметь время на стажировку…

Она не подтверждает и не опровергает мои подозрения, но я знаю, что прав.

— Может, нам поменяться ролями, профессор Барклай? — ее взгляд, кажется, видит меня насквозь. — На что ты тратишь деньги? Дорогой алкоголь? Дизайнерские костюмы? Женщины?

Даже не отвечаю ей, что, как я знаю, раздражает ее.

Она ерзает на сидении, одергивая платье так, чтобы подол был ближе к коленям.

Мои мысли становятся гнусными.

Возбужденный ее раздражительностью, я хочу протянуть руку и просунуть ее между ног, раздвинуть бедра ровно настолько, чтобы моя рука достигла своей конечной цели. Я прослеживаю воображаемый путь моих пальцев, и когда понимаю, что она наблюдает за мной, перевожу взгляд обратно на дорогу.

— Поверни направо на следующей улице.

У нее звонит телефон. Она проверяет его, затем отключает, собираясь отправить на голосовую почту, вероятно, из вежливости.

— Ответь, — настаиваю я, включая поворотник.

Она отвечает, прижимает телефон к уху и прислоняется к окну.

— Эй… э-э, я не могу говорить.

В тишине машины я слышу, как на другом конце линии говорит женщина.

— Ты все еще на работе?

— Нет, меня везут домой.

— Кто? Этот парень, Зак?

— Нет.

— Тогда кто же?

Она не отвечает.

— ЭМЕЛИЯ.

Она вешает трубку.

— Кто такой Зак?

Она вздыхает.

— Неужели твои плохие манеры не знают границ? Я помню, как давным-давно ты отругал меня на одной из своих лекций за то, что я подслушивала.

Не слушаю ее разглагольствования. У меня одностороннее мышление.

— Тот парень со светлыми волосами?

— Да. — Она указывает в окно. — Поверни налево на этой улице.

— С чего бы ему подвозить тебя домой?

— Потому что он мой друг. Вон то здание, справа.

— Заброшенное?

Подъезжаю к обочине, и, прежде чем успеваю припарковаться, Эмелия уже собирает свои вещи и распахивает дверь. Она поспешно выскакивает из машины, пытаясь убежать от меня, но я включаю аварийку и выхожу.

— Я провожу тебя, — говорю я, огибая машину и забирая зонтик у нее из рук.

— Не стоит.

Не обращая внимания, беру ее вещи, говоря себе, что всего лишь пытаюсь облегчить ее ношу, а затем машу ей, чтобы она шла вперед. Спорить бессмысленно. Меня не остановить, и она это знает.

Ее квартира расположена в здании, которое выглядит так, словно за ним не ухаживали более десяти лет. Перила крыльца перекошены и недостаточно надежны, чтобы выдержать какой-либо вес. Внутри ощутимо воняет. Линолеум на полу в прихожей отслаивается, а в дальнем углу просто свалены мешки для мусора (вероятно, это и есть источник запаха). Эмелия направляется к лестнице и ведет меня на третий этаж, мимо громких телевизоров и орущих соседей.