И еще гул. Гул отовсюду. Этот гул был и на улице, но тогда я подумал, что это просто мои нервы так звенят.

Света выглядела заторможенной. После того, что произошло за воротами, она не произнесла ни слова. Даже если все это задумала она, цена оказалась выше той, на которую она рассчитывала. А если не она — тем более.

В джунглях я много раз видел смерть в лицо. Я видел, как умирают пираха — с улыбкой на лице. Как просто и даже безразлично они относятся к смерти. И поначалу я не мог этого понять и тем более видеть это. Но позже… не то чтобы понял, скорее — стал частью.

— Да разъедините же вы их наконец! — рявкнул доктор, когда мы подошли к железным дверям без единой надписи. Толстенные кабели в руку толщиной выходили из стены над дверьми и змеились в разные стороны, исчезая в темноте. — Ее ведите во вторую. Я приду через полчаса. К ней не прикасаться.

— Идем, голубчик. Сейчас посмотрим, что они нам привезли, — он покачал головой и открыл дверь.

Кто-то снял наручники с наших рук. Я посмотрел на Свету. Ее глаза были потухшими. Я успел коснуться ее руки. Но она не отреагировала.

— Не спи! — крикнул я.

Рука охранника дернулась к дубинке, однако доктору хватило одного взгляда, чтобы усмирить его.

— Дома будешь руки распускать, — сказал он ласково и от его слов повеяло ледяным холодом.

Охранник поспешил отойти. Было видно, что все они стараются держаться от лаборатории подальше.

Свету увели и у меня заныло под ложечкой.

Дверь открылась, я шагнул внутрь, размышляя, что если охрана останется за дверью, я смогу…

Раздался резкий шипящий звук, в шею мне что-то вонзилось и в следующую секунду я понял, что… ничего уже не смогу. Мышцы будто бы перестали держать меня — они обмякли разом, все вместе.

Доктор обхватил меня за плечи и усадил на что-то.

— Ты же не хочешь от меня сбежать… — заботливо произнес он. — Да и вообще, мало ли, вдруг тебе не понравится, что будет дальше. У меня тут ценное оборудование, которое стоит миллионы долларов. Будет плохо, если ты что-нибудь разобьешь или сломаешь.

Его слова доносились будто бы издалека, хотя я был в полном сознании. Я понял, что лежу на кушетке. Голова кружилась, но не сильно. Я вполне осознавал, где я и что со мной происходит.

— Как они тебя доставили, ума не приложу… столько попыток, столько лет… и вот… но мы сейчас проверим… я пока сам не увижу, не поверю… так, голубчик… раздеваемся… не волнуйся, дам у нас тут нет… я услышал треск разрываемой ткани и подумал, что чего-чего, а свою любимую клетчатую рубашку «Burberrys» я этому гаду не прощу никогда.

— О! — изумился голос. — Какая у тебя странная татуировка. Никогда таких не видел. Что она означает?

Так я ему и сказал. Подарок от пираха. В замысловатом узоре тайнописью был зашифрован девиз племени. Не спи, кругом змеи.

— Лучше тебе не знать, — прохрипел я.

— Да ты смелый парень.

Я почувствовал, как ножницы взрезали мои джинсы и через минуту я лежал абсолютно голый на холодной кушетке. Я еще мог пошевелить пальцами ног и рук, но даже эти простые движения давались мне с трудом.

Я услышал, как где-то позади стучит клавиатура. Гул усилился. Волосы встали дыбом.

— Мне придется на некоторое время покинуть тебя, потому что… это небезопасно.

Каталка въехала в какую-то дверь, я успел заметить толстую перегородку, а потом я оказался в ослепительно яркой комнате. Гул здесь был почти нестерпимым. Стены комнаты буквально полыхали светом. Я слегка приоткрыл один глаз и понял — они были обиты фольгой. В центре комнаты стоял гигантский аппарат типа МРТ, только раз в десять больше.

Доктор подкатил качалку к нему вплотную и кряхтя, перевалил меня на выступающую площадку.

— Ну вот… — сказал он. — Все готово. Через пять минут увидимся. А может быть и нет. На всякий случай, ариведерчи! — ухмыльнулся он, перетянул мое обездвиженное тело жгутами и вышел, насвистывая под нос однообразный мотив.

Я понимал, что сейчас будет больно. Но вряд ли до конца понимал, насколько.

Гул усилился. Вокруг меня вращалось что-то огромное, настолько огромное, что я ощутил себя маленькой песчинкой, зажатой в тисках времен и миллионов, миллиардов одновременно существующих реальностей. В глазах сначала потемнело, затем вспыхнули радужные блики — они множились одновременно с усиливающимся гулом, а тело в этот момент будто бы разрывалось на бесконечное количество частичек, каждая из которых жила сразу во всех этих реальностях и в какой-то из них я находился прямо сейчас. А может быть…

Я вдруг увидел сверху бесконечный темный лес, узкую дорожку, петляющую среди вековых сосен, несколько задний за забором и гигантскую параболическую антенну. А ниже, под крышей, на первом этаже — кабинет, от которого исходило ослепительное серебристое сияние. Я зажмурился от нестерпимого света, но мне очень хотелось посмотреть, что же там происходит. Я открыл глаза.

Мою руку тряс старый индеец. Его лицо не было испуганным, скорее удивленным. Он увидел, что я очнулся и заговорил быстро, нараспев. Я узнал этот язык, хотя понятия не имел — откуда. Я просто знал его всегда. Один из старейшин пираха Ообукоо говорил, что ни один белый не выдержит инициации-посвящения и мне не нужно было этого делать. Яд муравьев-пуль очень опасен и может…

— Что — может? — спросил я его охрипшим голосом.

— Он может раскрыть тебе, кто ты есть на самом деле, — сказал индеец. — И тебе это может не понравиться.

— Ты говоришь про Антона? Про того Антона, который натворил столько зла? Это ведь я? Ты про него говоришь?! — я хрипел, смесь русского, португальского и языка пираха казалась сплошной какофонией звуков — без смысла и содержания.

Однако, кажется, старик понял меня.

Он кивнул. Испытующее выражение в его глазах сменилось сочувствием.

— Тебе придется встретиться с самим собой. Ты сам так захотел. И кем ты в итоге станешь — зависит только от тебя.

Он вдруг резко встал, в его руке взвилась плеть. Я попытался защититься руками, но не смог — я был крепко связан. Он размахнулся и ударил меня. Тело пронзила боль. Я выгнулся. Глаза вылезли из орбит. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Еще немного, я точно это знал, и оно остановится. Просто не выдержит напряжения.

И тут все оборвалось. Стихло.

Тишина, которая меня окружила, была оглушающий. Она звенела и вибрировала. Кажется, я слышал каждый мельчайший шорох не только в этом здании, но вообще во всем лесу. Это было невероятно.

— Черт возьми… — раздался потрясенный шепот через одну комнату. — Это он! Они его нашли!

Я услышал, как человек в белом халате сел на стул, который слегка скрипнул, двумя руками взъерошил седые волосы. Я слышал, как бьется его сердце — часто и неровно. У него была аритмия. Ему оставалось совсем недолго до полноценного инфаркта. Он придвинул к себе клавиатуру и застучал по клавишам.

— Давай же, давай! — шептали его посиневшие губы.

Потом он остановился. Покачнулся, рука потянулась к ящику стола. Он открыл его с трудом и достал пузырек с таблетками.

— Только не сейчас… — прошептал старик. — Еще десять минут…

Он закинул маленькую таблетку в рот, скривился, голова его медленно повернулась, и он посмотрел в сторону кабинета, где я пытался выпутаться из стягивающих ремней.

— Погоди, голубчик…

Над головой раздался чистый женский голос.

— СКАНИРОВАНИЕ ЗАВЕРШЕНО… ВЫПОЛНЯЕТСЯ ПОИСК… ВЫПОЛНЯЕТСЯ ПОИСК… ВЫПОЛНЯЕТСЯ ПОИСК… ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ НАЙДЕНА… ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ НАЙДЕНА…

— Есть! — воскликнул старик. — Копирую!

Я услышал его судорожный вздох, услышал, как он задел пузырек на столе и таблетки разлетелись по полу в кабинете. Потом он захрипел и повалился со стула.

Из последних сил я сорвал ремень с груди, высвободил ноги, покатился и упал на кафельный пол, ударившись локтями и коленями. Боль разбудила меня. Я пополз к двери, оказавшись рядом, взялся за ручку, с трудом поднялся и отворил ее.

Старик лежал на боку возле стола с компьютером. Его седые волосы разметались по полу. Рядом валялся пустой пузырек. Возле железного шкафа я увидел свои разрезанные джинсы. Рядом рубашку. Я поднял ее и нацепил на тело. Джинсы одевать было нельзя. Я открыл шкаф. Там висели комплекты белой докторской одежды, а рядом гражданская одежда доктора.