Прошло много времени С тех пор, как я видел твое лицо в последний раз. Ты не выходишь у меня из головы. Как сон, который я не могу стереть из памяти. Время вышло, детка, Мне пора возвращаться домой, к тебе. Я на пути в рай Я на пути в рай Возвращаюсь к тебе домой. Прошло много времени С тех пор, как мы в последний раз занимались любовью Все то, что мы делали раньше, детка Все то, что заставило меня влюбиться… (вольный перевод)

Прижав Машу к себе, он двигался под музыку так эротично и волнительно, пел так красиво и зазывно, очаровывая ее, что ее гибкое тело не могло не отозваться на призыв. Это был самый сексуальный и самый красивый танец в их жизни.

И это был настоящий вызов книге Мики и мыслям Арса, которые считал Иван. В этом танце он будто привязывал Машу к себе навсегда.

И когда, сбросив полотенце с бедер, он сказал, что ключевая фраза этой песни для них в данный момент — это been a long time since last time we made love /прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз занимались любовью/, Маша уже ничему не удивлялась, несмотря на то, что близость и не одна за эту ночь была у них. Как, впрочем, всегда.

Иван окутывал ее нежностью и страстью, внушал и доказывал каждым своим поцелуем, каждым движением свою безграничную любовь. Но и Маша отвечала так, что у него сбивалось дыхание, вызывая бурю эмоций — от мурашек по коже их разгоряченных тел до сумасшедших звездочек в глазах и его восторженного рыка на пике наслаждения…

А потом был недолгий сон в объятиях друг друга, душ, завтрак и… звонок Мики, напросившегося на завтрак.

— Подайте чашечку кофе, — жалобно взмолился хитрец. Кофе закончился и вообще дома шаром покати, а мне на съемки программы ехать.

Напоили и накормили. Уже на выходе он спросил Ивана, читали ли они книгу?

— Читали, паразит ты этакий! — воскликнул Иван. Из-за тебя не спали. Книга отличная и понравилась.

— И Маше? — удивился Мика.

— И Маше тоже. Но, если не хочешь опоздать, не спрашивай у нее ничего. По отдельным моментам Маша загрызет тебя, — рассмеялся Иван.

— Черт! Тогда я побежал. Приходи вечером на мальчишник. Я пригласил Арса, Сашку, Алексея, Андрея и Стаса. Посидим по-мужски.

— А отца пригласил?

— Естественно. Это даже не обсуждается.

— Не хотелось бы Машу оставлять одну с детьми.

— К ней отец завезет маму с Данькой.

— Тогда я с вами. В котором часу и что приносить?

— Я все заказал. Даже торт «Иван-да-Марья». Встречаемся в шесть.

— Маш, Мика сегодня пригласил на мальчишник, ты не будешь возражать?

— Конечно, не буду. Тебе тоже необходимо общение с близкими. Вань, Мика ведь не за тем приходил, чтобы выпить кофе?

— Нет, конечно. Это была разведка, — рассмеялся он. — Он хотел узнать, любовь моя, как мы оценили книгу. Я сказал, что книга понравилась, но по отдельным моментам ты его загрызешь. А я помогу.

Вечер прошел замечательно. Маша накормила детей. С Верой они поужинали мясом по-провански и выпили фруктовый чай с печеньем Мадлен. Потом мальчишки вслух читали по очереди «Приключения Незнайки и его друзей» Николая Носова. Мия внимательно слушала, как читали братья книгу. Потом взяла ее в руки и слово в слово воспроизвела текст нескольких абзацев, водя пальчиком по строчкам.

Вера с Машей переглянулись.

— Маш, Миюшке сейчас годик и четыре месяца? — спросила Вера.

— Если точно, то год, три месяца и десять дней.

— Мне кажется, что она начнет читать в два годика. Память отличная. Вспоминаю Арса и МаСаГров, у всех была и осталась феноменальная память.

— Вера, МаСаГры — это кто?

— Маша, Саша, Гриша. Так их прозвали Арс с Гошей.

— Маш, а как ты и Ваня отнеслись к книге Мике?

— Вера, книга прекрасная. И Мика очень талантливый писатель. В нем вообще много талантов и прекрасных человеческих качеств. И одно из самых важных — отзывчивость на чужую боль.

Я его люблю как брата и надеюсь, что его самое важное качество сработает в отношении той, которая родит ему ребенка.

— *Знаешь, Маша, в моей жизни случилось два подобных случая. Первый из них — это Вик Северский-старший. Как сказала как-то его дочь Верочка, он до сих пор засыпает с моей фотографией.

*Второй случай — Егор Плотников, светлая память ему. У Егора был взрослый сын от первого брака — Иван Плотников.

— Вера, я правильно поняла, что речь идет о муже Норы и отце Вероники?

— Все верно. Иван — старший и родной сын Егора. А Гошу Егор усыновил и дал фамилию. Он очень любил его. По завещанию оставил свою квартиру Гоше. И никто из нас даже не подозревал, что у Гоши есть другой отец.

О чувствах Егора я узнала из его посмертного письма и подарка в виде изумительной броши. Рим, конечно, об этом догадывался. Но Егор не выставлял своих чувств наружу, и муж с уважением относился к нему.

Не поверишь, Маша, меня больше всего удивило в романе Мики то, что письмо Егора можно считать усеченным вариантом романа Мики. Он также деликатно и корректно рассказал о своей безответной любви к тебе. Так что я не знаю, что будет с моим мальчиком. Не уверена, что он забудет тебя, Маша, — не удержала слез Вера.

Они долго сидели, обливаясь слезами.

Когда прибежали мальчишки и застыли в недоумении, пришлось быстро вытирать слезы. И Маша, как когда-то Вера, объяснила детям, что это слезы радости.

С утра Маша провела важное совещание с коллективом кафе. Приближался День Победы и у нее возникла идея. Она хотела этот день сделать для фронтовиков настоящим праздником. Поэтому серьезно готовилась к совещанию. Много читала. Особенно интересовало ее все, что касалось питания, продуктов, меню ресторанов и столовых военного времени.

Задача номер один — это узнать, сколько ветеранов проживают в их районе и всех пригласить на обед. В этот день кафе будет открыто только для участников ВОВ и обед будет бесплатным с небольшими подарками.

Обязательно будут звучать песни военных лет. Надо продумать меню.

Денис предложил разместить во дворе военно-полевую кухню и всех желающих угощать бесплатно фронтовой кашей с тушенкой, а фронтовикам можно предложить и знаменитые 100 грамм.

— А что такое эти 100 грамм? — спросил кто-то из молодых официантов.

— Впервые «наркомовские 100 грамм водки» были утверждены еще во время Финской войны в 1940 году, — объяснила Маша. Автором этой идеи был Клим Ворошилов. Он предложил Сталину издать распоряжение о ежедневной выдаче бойцам Красной Армии по 50 граммов сала («ворошиловский паек») и 100 граммов водки («наркомовские 100 грамм»). Для танкистов эта норма была удвоена. Ну а элите вооруженных сил — летчикам, полагалось по 100 граммов коньяка.

— Ух ты! Мария Александровна, удивили! — воскликнул Денис. Я про 100 грамм фронтовых знал, но то, что летчикам 100 грамм выдавали коньяком, узнал впервые. Хотя все правильно. Летчики и танкисты — это не пехота. Шансов выжить в воздухе или на минном поле у летчиков и танкистов было куда меньше.

— Маш, меню предлагаю такое: суп-кулеш фронтовой, пирог с гречневой кашей, обжаренным луком и грибами, селедочка с печеным картофелем на углях и зеленым лучком, сало соленое, малосольные помидорчики и огурцы, чай с тортом «Победа», — И в качестве подарка — наш фирменный, но небольшой тортик «Иван-да-Марья».

— Вик, меню отличное. Но откуда у нас торт «Победа»?

— Завтра заценишь.

Звонок от Арса отвлек Машу от дресс-кода для сотрудников в этот день.

— Маша, подъеду к тебе минут через 5–7. Предлагаю съездить в галерею. Я представлю новую владелицу. И мы сегодня же почти всех уволим.

— Арс, не думала, что ты такой кровожадный, — рассмеялась Маша.

— Когда увидишь этот силиконовый ужас с нулевым IQ, поймешь меня.

Маша позвонила Ивану и попросила подъехать к галерее, если сможет.

— Oui, tu avais raison /Да, ты был прав/, — сказала Маша, увидев вышедшую навстречу управляющую галереей.