В парилку вошла Слава, и Варна невольно попыталась прикрыться. Девушка бросила на нее насмешливый взгляд и села напротив.

– Выглядишь напряженной, – сказала она.

На шее самой Светозарной красовался кровоподтек, происхождение которого очевидно было греховным. Бровь Варны непроизвольно вопросительно изогнулась, Слава расхохоталась – ее громкий смех заполнил все пространство крошечной парилки, захотелось закрыть уши.

– Тело и дух воина должны находиться в гармонии и покое, – сообщила девушка. – Разве ты не знала, что именно поэтому Светозарные работают в парах?

– Нет, не довелось узнать, – проворчала Варна.

– Точно, ты ведь так и не прошла обучение.

– Приятно, что вы говорили обо мне.

– Не говорили, – резко ответила Слава. – Я сама узнала о тебе все, что смогла, прежде чем приехать.

– Было ли это полезно? – От девушки исходила ощутимая угроза, но Варна пыталась ее не замечать.

– Ничуть. Ты заурядная личность, пусть и имела шанс попасть в ряды Полка. А вот твой спутник, – Слава недобро усмехнулась, – его существование буквально попирает все наши законы.

– Это тебя не касается.

– Богомерзкая тварь, оскорбляющая взгляд Божий, не касается Светозарного? Не смеши.

– Его взгляд оскорбляет вовсе не Дарий.

Ее намек оказался таким толстым, что Слава скривилась. Казалось бы, разговор окончен, но девчонка никак не желала успокаиваться.

– Ты ведь могла быть на моем месте.

– Где? В отряде или в постели Свята? – Варна усмехнулась. – Ни то ни другое меня не интересует.

– А я слышала иное, – загадочно произнесла Слава. – В тереме старших сохранились книги Гореслава. Там много всего интересного.

– Приятно, что я так тебя волную. Может, сядешь поближе?

– Это мерзко, – скривилась девушка.

– Правда? Просто я так напряжена, – издевательски промурлыкала Варна, – а ты проповедуешь баланс и гармонию души и тела. Хотя, может, мне к Святу обратиться за помощью? По старой дружбе, так сказать.

Лицо Светозарной вспыхнуло, в глазах появилась ненависть. Давай, девчонка, продолжай, но в этой битве тебе не победить. По лицу было видно, что она давно и безнадежно влюблена в Свята, а сюда пришла только за тем, чтобы удовлетворить свое женское самолюбие, показать, как выбранный ею мужчина давно позабыл о том, что произошло много лет назад. Ревность – вот ее мотив. Бедняжка пала жертвой ангельской красоты Свята и думала, что за него придется бороться. Однако, к ее радости, соперниц у нее нет, но ей об этом Варна говорить не собиралась. Пусть знает свое место.

– Только попробуй, и я…

– И что, девочка? – жестко спросила Варна. – Начнешь рыдать и что-то доказывать?

На самом деле Слава была младше всего лет на пять, но как же ее задевало, когда к ней обращались как к ребенку! Ее перекосило от злости. Очень скоро это станет проблемой – проблемой Свята. Варна подумала об этом не без удовольствия.

– Не стоит заводить врагов в рядах Святого Полка, – прошипела Слава. – Вдруг кто-то примет твоего покойника за безмозглую нежить и убьет его.

– О, ему придется постараться. – Варна встала. – Мой покойник прекрасно управляется с серпами и косой. Побереги голову.

Подмигнув покрасневшей от жара и злости Славе, она вышла из парилки и даже не хлопнула дверью, хотя внутри все горело от раздражения. Так или иначе, скоро белые плащи уедут отсюда, и пройдет много лет, прежде чем они встретятся снова.

Приют, достроенный уже после смерти Тихомира, рос с каждым годом. Сначала это был длинный одноэтажный терем, затем пришлось сделать надстройку, потом «плюнули и добавили целый этаж», как сказал Млад.

Разговор состоялся за ужином, который перенесли в столовую приюта. Млада дети любили – это сразу было видно. Варна отметила, что общаются они с ним без страха, буквально в рот ему заглядывают. Он смеялся, обнимая их, говорил, что стал многодетным отцом, а они таяли от радости. Но, оставшись наедине со старыми товарищами, Млад помрачнел.

– Казалось бы, не нужно дите – приведи сюда, подкинь, оставь у калитки. Но нет! До сих пор находим в лесу…

– Детей? – спросил Дарий, когда молчание затянулось.

– И останки.

– Люди не меняются, – сказала Варна. – А ведь приют и без того полон, верно?

– Верно. Пара коек осталась, больше не потянем. В последнее время пришлось пояса затянуть, старших отправляем в деревню работать, чтобы хоть как-то существовать. Тяжело, но справляемся с Божьей помощью.

За последние дни вопросов у Варны накопилось больше, чем за минувшие десять лет. Взгляд сам собой метнулся к Дарию, который немного сдвинул капюшон, чтобы видеть Млада. Друг явно задумался о чем-то, наверное, их волновало одно и то же: согласился бы он жить так, как сейчас живет их старый товарищ? Воспитывать чужих детей, отрастить живот, осесть, позабыть о холоде металла, прижимающегося к бедру. Дарий ответил на ее взгляд, долго смотрел глаза в глаза, потом покачал головой.

– Своими комнатами можете пользоваться сколько вам угодно. – Млад встал. – Нам пора помолиться на сон грядущий, если захотите – присоединяйтесь.

Он ушел, никто не двинулся с места. Светозарные подождали несколько минут и, словно повинуясь приказу, одновременно встали и вышли. Дарий снял капюшон, устало потер глаза, скорее по привычке, и спросил:

– Что будем делать дальше?

– Уедем, вернемся к работе, продолжим истреблять нечисть. – Варна пожала плечами.

– Не кажется ли тебе, что все это бессмысленно? – Дарий обвел взглядом опустевшую комнату. – Подручных Зверя становится только больше, они прут из Черной Пади, будто там открылись двери в Навь. Мы всю жизнь будем охотиться, чтобы умереть либо от чьих-то зубов, либо от старческой хвори.

– У нас хотя бы есть цель. – Она не стала напоминать, что ему такая судьба точно не грозит. – Многие просто коптят небо, бесцельно проживают свои дни.

– Наша ли это цель? Теперь я вижу, что мы просто не имели возможности подумать об этом. Если бы сбежали тогда, где бы мы оказались?

– Кто знает. – Варна встала.

– Уходишь?

– Ненавижу слова «если бы, – фыркнула она. – Думай о настоящем, Дарий. Все возможности уже упущены, и нам их не вернуть.

– У меня остались только воспоминания. – Он ухмыльнулся. – Мысли о времени, когда я был способен на что угодно, но предпочитал прятать голову в песок.

– О, однажды ты вынул ее оттуда – и что произошло? Хватит, Дарий.

– Ты жестока со мной. Я ведь ни с кем больше не могу это обсудить.

– Обратись к Богу. Помнится, у вас были очень теплые отношения.

То ли так на нее влияло возвращение в родные края, то ли вывел из себя разговор с выскочкой в белом плаще, но внутри бушевала буря из раздражения и гнева. Еще и Дарий решил расковырять старые раны! Она неосознанно потянулась к уродливому шраму на плече. Помнит ли он дни, проведенные в доме ее родителей? И если помнит, то как может говорить о них?

В любой другой день Варна бы с удовольствием выслушала друга, попыталась понять, что его терзает, но не сегодня. Становилось страшно от того, что внутри теплится огонек мрачного удовлетворения, – отказавшись слушать Дария, она совершила свою маленькую месть за те годы, которые ей пришлось путешествовать с молчаливым покойником. Когда слова рвались наружу, ей хотелось кричать о том ужасе, на который обрекла ее Рослава. Но Дарий молчал, не отвечал, иногда просто уходил так далеко, как мог, причиняя боль и себе, и ей.

Сейчас ее отравленный грехом дух торжествовал: она чувствовала нездоровое удовлетворение, видя, как мука искажает все еще любимые черты. Ей нравилось причинять ему боль, и, признавшись себе в этом, Варна ощутила, как от стыда жжет нутро. После стольких обид и пережитых горестей им лучше бы разойтись в разные стороны, да только они не могут. Он всегда будет рядом – вечный и юный, – и однажды ему придется таскать за собой немощную старуху.

В комнату Дарий не вернулся – видимо, предпочел остаться наедине с распятием. Что ж, может, хотя бы Господь его выслушает.