Где-то недалеко находились остальные.

Вдруг, краем глаза, где-то сбоку справа я приметил еще движение. Резко нацелившись туда, я попробовал поймать животное в прорезь прицела, но, как мне показалось, успел захватить только хвост.

Потому-то животное скрылось между двумя большими камнями.

Эти бестии были чертовски осторожны. Мне никогда ранее не приходилось слышать о таком поведении волчьей стаи, а тем более видеть.

Так теперь совсем не до бритвы спрятанной Латкиным где-то здесь снаружи. Я принял единственно верное решение — возвращаться обратно в балок.

Закрыв за собой, я запер ее изнутри на широкий и внушительный металлический засов. Казалось, что он может выдержать настик медведя.

Обернувшись к Латкину я увидел его спокойный взгляд с кровати.

— Ну, чё там? Все нормально снаружи?

Я не ответил и направился к кровати. Андрей проводил меня взглядом.

— Вообщем, не хватало нам с тобой проблем и геморроя, так еще и волки прибавились.

— Волки? Ты же сказал, что они не подходят к жилищу человека без особой надобности.

— Тут два варианта: или я сильно ошибался, или выходит, что такая надобность у них появилась.

— Какая такая надобность, что эти тварям здесь надо?

— Надобность — это голод. Других причин я не вижу. Они бы не стали рисковать и подходить так близко. Видать, волки тоже гурманы. Учуяли твой супер деликатес, кашу со шкварками и пришли на званый ужин.

Я попытался его немного успокоить.

— Близко? Как близко ты их видел? — он немного нервничал и пытался скрыть свое беспокойство. Я не стал его обманывать и успокаивать и сказал как есть:

— Одного видел почти, как тебя. В полутора метрах. Еще двоих подальше. Метрах в тридцати-сорока. Темно там. Толком не видно.

— Может, все таки это были не волки? Может быть это был медведь?

— Нет это волки, сто процентов. Если бы это был медведь, то я бы с тобой уже не разговаривал.

Он закивал. А я продолжил, вспомнив про Петровича и тушу.

— Медведь бы уже напал на таком расстоянии. Да и медведем нам пришлось бы туго. Его не всегда можно завалить с первого раза, даже, если стреляешь в упор.

— Знаю, знаю.

— Откуда?

— Дед рассказывал, что как-то выпустил в медведя весь магазин от ППШа

— И чем закончилось, завалил?

— Нет не смог. Его завалил мужик, который был с дедом, считай без оружия.

— Как это?

— Ну точнее большим ножом.

— Расскажи…

— Деда, двадцать лет уже как нет с нами, к сожалению. Но в общем и целом дело было так. Дед рассказывал, как воевал. После Сталинграда дед служил водителем. Ближе к концу войны в Белоруссии довелось ему возить неделю участкового по местным лесам. Сам знаешь, там леса дремучие, почти как в тайге.

Я прикрыл на секунду веки, одновременно слегка кивнув головой, в знак того, что знаю.

— И вот как-то наткнулись они на медведя. Медведь встал на дыбы и попер на деда, тот с испугу выпустил весь магазин из ппш, медведь только рассердился. Спас его тот самый участковый — местный охотник, он убил медведя ножом, пока тот пытался убить деда. Вот такая история, рассказана была давно, но вроде в главном я не наврал. Если я не ошибаюсь, ППШ стрелял патронами от ТТ.

— Может, дед промазал?

— Нет это врядли.

— Мне рассказывали байку про армию: мужик знакомый в учебке в городе Бузулук в Оренбургской области рассказывал, как стоявший на посту молодой солдатик, жутко бдительный и инструктированный до нельзя, стоя в карауле и не дождавшись ответа на «стой, кто идет?» выпустил со страха в другого солдата полный магазин, что-то около метров с десяти-пятнадцати. Не попал ни разу.

— Да нет, дед говорил, что попал, ни разу не промахнулся, но медведю хоть бы хны. А солдат не попал, может потому что не хотел попасть.

— Мне как-то не очень уютно после наших разговоров, — сказал Латкин, — что-то я представил, что ты снаружи, на тебя бросаются волки, а тут лежу, привязанный к кровати. Не хочется воображать себя ужином для кого-то может все же отвяжешь меня?

— Давай спать, — это означало, что я не собираюсь его отвязывать, — мы сегодня вымотались. Чувствую, что в ближайшие дни. Силы нам еще понадобятся.

— Не будешь отвязывать? Это вообще не по-человечески, — я не ответил на его вопрос. Хотя я привык к нему и начал привязываться, испытывая почти дружеские чувства, я не забыл, что он пытался покалечить меня.

— Что мы будем делать, если они решат напасть на балок? — не унимался Латкин.

— Думать, чем твои единственные штаны стирать.

Я подошел к единственному окну в помещении и посмотрел на окружающий пейзаж сквозь прутья решетки. На окне нашего вагончика была наварена решетка с шипами из арматуры против медведей, отчего оно издали напоминало дикобраза.

Странно, что такой решетки не было на двери, обычно они дублируются. Может валяется где-то рядом, надо будет позже обследовать окрестности.

Я внимательно вглядывался в ночную темень. Разглядывая долину вглубь насколько позволяло давно не мытое, и от того, мутное, стекло.

В окно никого не было видно. У меня немного отлегло от сердца. Несвойственное поведение волков, все еще вызывало тревогу, он так, как я больше не видел горящих в ночи угольков, то я подумал о том, что стая могла уйти.

— Нет, ну я серьезно? А что, если они всё же нападут?

— Если серьезно, то будем защищаться и отстреливаться. Но я ни разу не слышал, чтобы волки пытались пробраться в жилище человека. Так может медведь поступить, а волки слишком осторожны для этого, они боятся всего что связано с человеком, начиная с ружья, заканчивая огнём и дымом.

Я посмотрел на стопку дров у печки. В железной буржуйке, капитально установленной в нашем четырехместном «люксе» палатку по центру от входа потрескивали горящие поленья.

Раскаленные ярко желто-оранжевые угли светились в самом сердце очага и причудливо меняли оттенки, обдуваемые легкими веянием воздуха.

Горящие угли были в тот момент единственным источником света в помещении, одновременно скрывающие всю простоту обстановки и придающие этому месту какой-то необычный, особый уют.

Порядок. Дров достаточно! Хорошо, что я натаскал засветло, выходить еще раз наружу не было никакого желания.

Было тепло не только телу, но и душе.

Но я осознал, что если нам понадобятся еще дрова, а волчья стая продолжит бродить по-близости, то их добыча превратиться в тот еще атракцион. То же самое с походом за водой.

Латкин замолчал. Он обдумывал свое положение. А я лег положил ружье рядом и прикрыл глаза. Конечно, когда ты находишься вдалеке от человеческой цивилизации и жилья, у тебя одно ружье на двоих, мало патронов, то ты уязвим.

Но я надеялся на то, что наши с Семягиным расчеты на встречу с оленеводами оправдаются и поэтому не сильно переживал.

Главное в этом деле сохранять твердую волю и здравый рассудок. Нельзя давать страху и волнению управлять собой.

Когда-то в детстве, моему соседу из второго подъезда родители подарили самую настоящую восточно-европейскую овчарку. Это был сын пограничного пса и какой-то очень породистой суки, победительницы множества собачьих выставок.

Я иногда виделся с этим мальчишкой на улице, когда он прогуливал свою собаку.

Нам с ним было примерно лет по тринадцать-четырнадцать. Мы не были друзьями, но приятельствовали. Здоровались и перебрасывались при случае парой слов, как все пацаны в то время в СССР.

Пока Ральф, так звали пса Мишки, был маленьким щенком, пушистым и забавным толстяком, все его очень любили, и как водится, старались погладить и потискать.

Но стоило ему чуть вырасти, а к девятимесячному возрасту пес вымахал в здорового кабана, то Ральф стал проявлять характер.

Примерно в год он стал агрессивным псом, кидающимся на прохожих и других собак. Как только его не воспитывали, нанимали кинологов, кстати, пустая трата денег во все времена, надевали строгий ошейник.