Челюсть Такера сжалась. Не сильно, но достаточно. Либо он не знал, что Скарлетт видела, как они убили Кена Рэймонда. Либо он был зол, что мы знали, что происходит.

Его секреты покидали свои темные уголки, и, возможно, один из них вернется, чтобы отомстить ледяным холодом.

— Чего ты хочешь? — спросил он.

Дэш наклонился вперед, облокотившись на стол.

— Убери своих людей из Клифтон Фордж.

— Однажды у нас было перемирие. После того, как вы убили моего отца, — сказал Эмметт.

— После того, как вы убили моих людей, — выпалил в ответ Такер. Воин, стоявший за его спиной, напрягся.

Значит, Такер был причастен и к убийству отца Эмметта. Ублюдок. Я подозревал, что произошло нечто подобное. У каждого полицейского в Клифтон Фордж были свои теории, и все они касались «Тин Джипси». Это было одно из тех преступлений, которые остались нераскрытыми. Никаких улик. Никаких свидетелей.

Эмметт никогда не говорил о своем отце или его смерти. И вот он здесь, сидит напротив убийцы своего отца.

Ради Скарлетт.

Ради меня.

— Мы вернемся к перемирию, — сказал Эмметт, его взгляд был холодным и жестоким. — Держитесь подальше от нас и наших семей. Мы сделаем то же самое.

Такер посмотрел на Лео, чья непринужденная поза резко контрастировала с серьезным выражением его лица.

— И что я получу? Я заключил это соглашение с «Тин Джипсис» много лет назад. Клуб за клуб. Из того, что я могу сказать, вы трое — все, что осталось от вашего клуба. Не совсем угроза.

— Мы вернемся к перемирию, — сказал я, когда лед пробежал по моим венам. Этот сукин сын заслуживал того, чтобы гнить в аду, но, черт бы его побрал, я не собирался ему мешать. — Мы еще не закончили с нашими условиями.

Губы Такера скривились.

— Продолжай.

— Скарлетт не крала твои наркотики. Веришь мне или нет, мне на самом деле наплевать. Но с сегодняшнего дня она — далекое воспоминание. Ты забудешь о ней. Ради своего же блага. Взамен она заверит ФБР, что ничего не знает об убийстве, произошедшем в подвале вашего клуба. То убийство, где вы привязали федерального агента под прикрытием к стулу и избили его до полусмерти, прежде чем бросить в реку, чтобы он утонул. Ты помнишь это? Убийство, которое вы инсценировали как несчастный случай?

Воин, сидевший рядом с Такером, немедленно посмотрел на своего президента. Он был в той комнате. Его кулак попал в лицо Кену Рэймонду. Я не часто смотрел видео, но у меня хорошая память, и на нем было его лицо.

Такер наклонился вперед, его глаза сузились. Он думал, что я блефую?

Мои карты были на столе, и у меня был флеш рояль. Возможно, я не смогу заставить этих засранцев заплатить так, как я хотел. Но я воспользуюсь этим.

Я украду их месть.

— Что мешает мне убить вас всех и эту женщину прямо сейчас? — Такер понизил голос. Если он собирался угрожать, это могло бы сработать, но на ком-то другом. — Мертвым трудно давать показания.

— Если кто-то из нас умрет при подозрительных обстоятельствах, видеодоказательства попадут в ФБР.

Такер не дрогнул. Он даже не вздохнул. Но он знал, что проигрывает.

— Мне не нравится иметь дело с копами.

— А мне не нравится иметь дело с ублюдками-убийцами, но мы не всегда получаем то, что хотим, не так ли?

Не говоря больше ни слова, Такер соскользнул со стула и встал. Затем он одарил меня улыбкой, от которой мое сердце ушло в пятки.

— Это мы еще посмотрим.

Скарлетт

Мой почерк был неряшливым.

Прошли месяцы с тех пор, как мне приходилось писать что-либо длиннее списка покупок, и ручка казалась неудобной и тяжелой в моей руке. Косая черта, пересекающая двойное «т» в моем имени, была кривой.

Слеза скатилась по моей щеке, когда я провела рукой по бумаге на стойке. Мой взгляд был прикован к последним трем словам над моим именем.

Я говорила искренне. В глубине души я говорила искренне. Слова выглядели незначительными на дешевой странице в бледно-голубую полоску, но я надеялась, что, читая их, Люк почувствует их силу. Что поймет, что он — лучшее, что есть в моей жизни.

Сказать Люку, что я люблю его, в письме было не идеально. Это, конечно, было не так, как я планировала поделиться своим сердцем. Но если бы он был здесь, если бы мне пришлось посмотреть ему в глаза, я бы сдалась. Я бы сломалась и потеряла самообладание.

А я должна была кое-что сделать сегодня. Я должна была все исправить.

Когда он уходил ранее, на его красивом лице было написано столько сожаления. Просить его закрыть глаза на убийство другого полицейского было слишком. Независимо от того, как он лгал или притворялся, Люк не смог бы смириться с этим решением.

Он был слишком хорошим человеком. Настолько хорошим, что сделал это для меня только потому, что я попросила. Потому что, возможно, он тоже любил меня.

Вот только я не собиралась наблюдать, как это решение гложет его совесть следующие пятьдесят лет. Поэтому я забирала свои слова обратно.

Я брала все под контроль.

Я исправляла все сама, что-то, что я должна была сделать несколько месяцев назад.

Упала еще одна слеза, прежде чем я заставила себя оторваться от письма, чтобы вытереть лицо. Сделав глубокий вдох, я оглядела дом.

До конца своих дней я буду помнить каждую деталь, например, как выглядел Люк, когда лежал на диване, закинув одну руку за голову, и с улыбкой на лице смеялся над шуткой по телевизору. Я буду помнить, как он брал салфетку на каждый прием пищи. Он редко пользовался ей, но всегда держал ее под рукой. Я буду помнить эти глубокие голубые глаза, смотрящие в самую глубину моей души. Шелк его волос, скользящий сквозь мои пальцы.

Я буду помнить, как он учил меня любви. Что настоящая любовь существует без осуждения. Без условий. Без совершенства.

Любви, которая продлиться всю мою жизнь.

Будем мы вместе или нет, я никогда не перестану любить этого мужчину. Именно по этой причине мне нужно было его отпустить. Я слишком сильно любила его, чтобы позволить сожалениям уничтожить его.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, ощущая в воздухе его насыщенный аромат и задерживая его в легких. Боль в груди усилилась, и я хлопнула себя ладонью по грудине.

Ты можешь это сделать.

Я должна это сделать.

Мой рюкзак ждал у входной двери. Я не могла взять с собой все, что собрала здесь за несколько месяцев. Ящики комода в гостевой спальне Люка были почти полностью забиты моей одеждой, а внутри лежало письмо, которое я спрятала для Пресли. Но у меня была одежда на пару дней и то, что было на мне надето.

Мои узкие джинсы были удобными. Я украла одну из футболок Люка, подол завязала узлом на талии. Край прикрывал телефон, который я засунула в задний карман.

И у меня было мое перо. Я вымыла и высушила волосы на случай, если какое-то время не смогу снова принять душ, и мои волосы свисали до талии прямыми густыми прядями. За ухом я заплела небольшую косичку, а затем вставила перышко.

Я забирала всю его силу.

Ты можешь это сделать.

— Прости меня, — прошептала я, посылая эту мольбу в воздух. Как и в моем письме, я надеялась, что Люк почувствует искренность этих слов.

Может быть, он проклянет меня за это. Может быть, возненавидит за письмо и кражу толстовки из его шкафа. Это была та самая, в которой он был ночью на реке, когда мы обнимались у костра. Возможно, он будет злиться на меня какое-то время, но, в конце концов, он поймет, что это к лучшему.

Когда мои вещи были собраны, все, что оставалось сделать — еще один телефонный звонок.

Я достала из кармана телефон и включила его. Я зарядила его, пока прибиралась в доме, не желая, чтобы Люк вернулся в беспорядок. Кроме одежды, ему не о чем было заботиться, чтобы оставить мое пребывание здесь в прошлом.

Может быть, Пресли поможет избавить гостевую спальню от моих вещей.

Я не беспокоилась о своей сестре. Она проживет счастливую жизнь. Она будет процветать — она уже процветает. Этот телефонный звонок был не ей.