Погружение на второй план бытия.

Тренированное сознание и его клон после длительной атаки на сгусток отщепили ещё один кусочек маны. Он попал в манаток и нарушил баланс, даря своему хозяину прорву энергии. По ощущениям нам оставалось сеансов пять до полного исцеления. А дальше пойдёт работа на качество.

— Ну как? — спросил меня Ломоносов после моего двухчасового отсутствия.

— Порвём их всех! — я широко улыбнулся и демонстративно сжал кулак.

Монстрам, что мне сегодня попадутся, ох как не повезёт.

Андрей Викторович Шпульц любил пить чаёк по утрам с сушками. Он уже давно лично не участвовал в ликвидаторской деятельности по соображениям возраста. Потому старался наладить как можно чётче административную работу Бастиона.

Ритуал с чаепитием совершался неукоснительно каждый день — это позволяло ему настроиться на правильный лад. Сегодня должна была приехать проверка из Москвы, потому этот день был важен для него.

Аккуратным движением глава города-крепости макнут мучную сладость в кипяток, и сразу же надкусил, всасывая вкус и чая, и сушки. Что ни говори, а ради таких моментов стоило жить. Внуков он уже спровадил с этого места, жена давно умерла, и семейные дела не держали его в узде, так что всё, что ему оставалось — это отдаться любимой работе.

Каждый день он задерживался допоздна. А вечером шёл на полигон и разминался, чтобы окончательно не превратиться в развалюху. Больше всего он боялся стать обузой для родни. Потому тщательно следил за своим здоровьем.

— Андрей Викторович, простите, можно? — постучал в дверь его адъютант, хороший парень, сын одного честного Вологодского помещика.

— Проходи, Миша, что там случилось? — Шпульц как раз доел свою сушку и вытер руки, перед тем как взять протянутые бумаги. — Это что?

— Разрешение на выезд пяти групп клириков, Ваше Превосходительство.

— А мы разве вчера что-то закрывали? — непонимающе посмотрел на него комендант.

— Никак нет, это сегодняшние свежие зачистки.

— Пять брешей? — удивлённо вскинул он бровь. — Это не ошибка? Я же не давал приказа экстренным рейдам. Кто курировал операцию?

— Эмм, — замялся адъютант, — тут указано, — он согнулся, показав пальцем на участников вылазки. — Я сначала не поверил, но на всякий случай переспросил: в документе всё верно.

— Два⁈ Два человека? — Шпульц в первый раз такое видел. — Барятинский, Барятинский… Это тот, которого Хрис… Господин Бенкендорф взял к себе?

— Так точно.

— И с ним какой-то Ломоносов, хм, — постукивая ложечкой в кружке с остывшим чаем, проговорил Шпульц. — Пять! — он не мог поверить своим глазам.

Сначала комендант подумал это дело рук Распутина, не так давно заезжавшего к нему с визитом. Старый боевой друг поддерживал с ним письменную связь и не преминул заглянуть по пути в Воркуту. Теперь же выясняется, что прославленный некромант тут ни при чём, хм…

— Хорошо, — вернулся в реальность Шпульц и достал пять бланков для распоряжений. — Кто у нас сейчас свободен?

Работа закипела, но в голове Андрея Викторовича крепко засел этот случай с Артёмом Барятинским, и он решил присмотреться внимательней к новичку.

— Не зевай, — сказал я Соловью, когда тот не успел подстрелить сколопендроподобную тварь, подкравшуюся сзади к Бесу. В это время лучник прикрывал паладина Маэстро.

— Спасибо, Сычара, — хохотнул тот и зарядил ещё две артефакторные стрелы прямо в гущу копошащегося выводка насекомых.

Не самая приятная Брешь к слову.

И да — мне дали прозвище «Сыч». Не потому, что я там мудрый или ещё что-то такое, а всё из-за той ночи, где я «в одно рыло умял пять брешей». Парням понравилось, ну а меня никто не спрашивал. В принципе — пойдёт, по крайней мере, лучше, чем «кишка». Почему все так называли некроманта у меня не было жаления узнавать, а вот за остальных поинтересовался у Соловья.

— Маэстро? — переспросил тот, когда мы были на привале.

— Ага, что-то не шибко он на музыканта похож.

Крупная медвежья форма нашего паладина не располагала к мелодичности, единственные звуки, которые он издавал — это крики боли врагов.

— Не, это не из музыки, — поправил меня лучник. — Он как-то проболтался, что в детстве его родители отдали в балет.

— Илью? — я чуть не рассмеялся.

Представил, как детина в костюме феи выделывает балетные па и махает своим моргенштерном вместо волшебной палочки.

— Ага, добротно же, — лыбясь, ответил Соловей.

— Ну, с тобой понятно — треплешься без умолку. Бес — без комментариев. Тогда что по Джону? Он же чистокровный русский? — наш клирик был что ни на есть славянской внешности.

— Жил в Америке три года. Когда вернулся, одно время в шляпе ходил такой, знаешь, широкополой. Мы сначала хотели Техасом его прозвать, но Джон оно как-то роднее, что ли, — задумался лучник.

Вот так я и узнал чуть-чуть поближе своих спутников и влился в коллектив с дурацкими кличками. Нет, ну ладно бы там «Крушитель» какой или «Орлиный глаз», а тут как-то по-домашнему, что ли. Маэстро, Кишка, Бес, Соловей, Джон, Христ и теперь ещё и Сыч. Команда мечты никак не иначе. Но вернёмся к нашим насекомым.

Бенкендорф не просто так перенёс дату похода. Как мне потом сказали, выбор Брешей был продиктован моей стажировкой. Никто не хотел рисковать новичком, потому мы не ввязывались во что-то сложное, но моя недавняя авантюра расставила все точки над «i» и нам дали карт-бланш на закрытие Брешей средней и высокой сложности.

Тех, на которые придётся потратить гораздо больше времени и, соответственно, они находились в одном-двух днях от Бастиона. Сюда мы сутки добирались. По пути расчистили ещё несколько брешей, помогая другим ликвидатором, и, переночевав на перевалочной базе, добрались сюда.

— Христ, слева! — крикнул я командиру, и тот схлопнул земляную ловушку: три гигантских таракана расплющило каменной плитой.

— Ненавижу насекомых, — поморщился Соловей, — они боли не чувствуют, сколько ни стреляй. Приходится вот добро на них переводить, — вздохнул он.

Я его понимал. Когда у тебя каждая стрела стоит по пятьдесят рублей, впору за голову браться. Он сейчас активно использовал огонь. Сам по себе Антон — слабый маг, но за счёт разносторонности превратил свой минус в плюс. У него было пять активных стихий и всё по пятнадцать процентилей. Он менял их в зависимости от того, какие стрелы использовал. Это позволяло группе быть вариативными и не искать узкоспециализированных магов.

Как потом выяснилось, у нас в каком-то роде уникальный отряд. Обычный минимум для разведгрупп и групп быстрого реагирования — это пятнадцать человек. Нас же было всего семь. Клирик владел всеми видами защитной магии и при желании тоже мог участвовать в читке и закрывать Брешь наравне с другими конопатчиками. При этом он поддерживал паладина усилениями, а также давал всей группе барьеры передвижения.

Про Кишку тоже можно отдельно сказать, что он разносторонний спец и мог, как поднять некроморфа, так и создать химеру или поливать врага дальнобойными заклинаниями.

Паладин делал то же самое, что и его церковный собрат, но похуже. Всё же его затачивали на ближний бой и защиту всей группы.

Про Христа можно не говорить — он как та глина, что сцепляет все черепки чаши. Идеальный командир и тактик. Ну и я маг всего, что только можно. Правда, Христ и вся группа знали лишь о пяти боевых стихиях с тотемом. Представляю, в какой осадочек они выпадут, когда я начну наращивать мощности по защитной магии и некромантии.

Мы заняли высотку и оттуда сдерживали напор мерзких тварей. Христ велел мне не тратить порезы на обычных монстров — мои умения пригодятся для уничтожения вожака. С остальными же ребята и сами справятся. Я был не против. Тем более за вожака гарантированно давали процентиль, а мне их ещё ох как много понадобится…

К сожалению, мы не могли покончить с этой Брешью за один присест, потому что она была запущенная. Ликвидаторы по какой-то причине не смогли её сразу закрыть. Такое бывает при плохом планировании, забывчивости командиров и прочих человеческих факторах, но не в случае со Шпульцем. Этот старик держал окрестности Бастиона в ежовых рукавицах.