– Вот, выпей, – протягивает Бьянка лекарство.

Роберт послушно берёт чашу здоровой рукой.

“Кожа серая, взгляд мутный. Раны не настолько серьёзные. Если это мой отвар, то… Нет, пока рано что-либо предпринимать”.

Отряд князя объявляется только на третий день. Азарт победы уже не горячит кровь. Теперь Эуфорбийская травница грезит лишь о замке: лес и запах смерти просто невыносимы! Благородная с радостной улыбкой встречает ряды всадников. За ними, среди телег с лекарями и рабочими катят новую повозку.

– Сюда! – машет она возничему.

Мужчина натягивает повод, и выворачивает из общей шеренги.

“Кто же знал, что местные колёса так отличаются!” – Бьянка бросает взгляд на свой транспорт и вздыхает.

Пара человек помогает перенести самое ценное из вещей алхимиков в новую повозку. Через полчаса благородная уже ждёт отправления внутри. Она прижимает чемоданчик к животу. Рядом дремлет Роберт. Мужчина морщится и тяжело дышит во сне.

– Когда уже… – бурчит Эуфорбийская травница и отодвигает ткань.

Она находит спину алхимика на улице и впивается взглядом. Не проходит и минуты, как Оллрик поводит плечами и оборачивается.

“Сколько можно командовать?! Мы опаздываем!” – гримасничает дама.

Бровь алхимика изгибается – вот и вся его реакция. С шипением Бьянка возвращается на своё место.

Её напарник объявляется только через четверть часа. Мужчина усаживается напротив и даёт сигнал кучеру. Повозка снимается с места.

– И что ты с ними возишься? – шипит Бьянка. – Дались тебе эти простолюдины!

Алхимик мягко улыбается:

– Кто знает, что они могли увидеть или услышать…

– Что-то известно о нападавших? – удивлённо восклицает она, и тут же озирается – Роберт спит.

Оллрик пожимает плечами.

– Если будет что-то важное – я тебе сообщу.

Телега подскакивает на кочках и уносит пассажиров прочь от побоища. Эуфорбийская травница щурится. Её мысли не покидает устроенное ею кровопролитие.

“Он блефует. У людей Кьена разная форма, лица закрыты… южный акцент? Подумаешь! Нет, раненые не скажут ему ничего полезного. Пора расслабиться, не то выдам себя сама” – Бьянка вздыхает и откидывает голову.

К концу дня переживания о прошлом оставляют её. Дама подмешивает своему рыцарю снотворное и не забывает ласково улыбаться собрату по ордену.

Спустя сутки ветви деревьев перестают скрестись о стенки повозки. Лес отступает всё дальше от дороги, давая место солнцу.

“До чего же приятно выбраться из этих зарослей! – дама глубоко вздыхает. – Хотя здесь всё ещё слишком мрачно”.

Память наполняет грудь запахом моря. На кончике языка чувствуется соль, а до ушей доносятся крики чаек. Единственная и потому избалованная дочь, она мало времени уделяла истории чужих земель. Конечно, это аукнулось ей в ордене, где все равны, и нельзя закрыть недостаток знаний родословной.

Бьянка хмурится. Что такого она помнит из сплетен и россказней об этом регионе?

“Людей здесь, наверное, как в столице Раены. Перспектив и природных богатств много, только все бегут вдоль Главной реки на юг. Боятся болотной нечисти? Ха, вот тебе и результат самостоятельного правления князей”.

Картину за окном повозки делится на три полосы: сверху кромка ярко-синего неба, затем темная масса деревьев и легкий зелёный росчерк свежей поросли в самом низу. Стволы своим почти черным цветом и витиеватой структурой подавляют, поглощая внимание и свет.

“Дома за мебель из лиственницы нужно чуть ли не драться, а тут растёт, и края ей не видно! Подумать только, такая красота и фактура внутри, и такой удручающий вид снаружи!”

Постепенно, в пейзаже начинают мелькать домики. Их потемневшие от времени постройки сливаются с чащей, и только небольшие окошки выделяют жилища. Они мало отличаются друг от друга по своим размерам и силуэту. Всё богатство и разнообразие создаёт резьба. Она прекрасным узором очерчивает крышу, ставни и рамы.

“Если бы не дело, можно было бы заказать комплект таких штучек для беседки. Все соседи бы удавились”.

Повозка начинает мелко трястись. В дорожном полотне появляются камни.

– Госпожа? – подаёт голос Роберт.

Он оглядывается и пробует подняться. Краем глаза дама замечает, как пальцы Оллрика вздрагивают.

“А глаза держишь закрытыми, притворщик!” – щурится Бьянка.

Она подаётся вперёд и мягко давит на плечи своего подчинённого.

– Не нужно, Роберт, полежи пока. Тебе нужен покой.

– Но, госпожа, как же план? Нужно ехать объездной дорогой, иначе от людей Трегуба не отобьемся… – рыцарь говорит невнятно, с паузами тут и там.

– Ох, ты верно не до конца пришёл в себя, – заботливым тоном произносит Эуфорбийская травница.

Её руки обвивают мужское плечо и шею. Со стороны это выглядит мягко и даже нежно…

Ещё до отправления дама припрятала готовую к введению ампулу в декоративном перстне. Её особый заказ. Достаточно чуть повернуть маленькое колёсико соседним пальцем, а после надавить выскочившей из-под металла иглой на кожу, и цель погрузиться в беспамятство.

Так и происходит меньше, чем через минуту.

“Не хватало тебе ещё разболтать что-то! – недовольный взгляд сверлит расслабленное лицо рыцаря. – Приходи в себя поскорее, а то от постоянного сна лучше не станет. Проще тогда не тратить нервы и ресурсы и сразу избавиться… Нет. Я слишком тороплюсь”.

Дама закрывает глаза и вздыхает. При Оллрике демонстрировать эмоции она не спешит.

Через час повозка пару раз вздрагивает и останавливается. Когда в дверцу коротко стучат, Оллрик уже бодрствует.

– Да-да, – отчётливо говорит он.

Слуга с гербом Герхарта на груди услужливо приглашает благородных выйти. Алхимик покидает экипаж первым, а затем подаёт Бьянке руку. Женщина протягивает ему ту, что без тайника с ядом.

“Ещё сработает один из твоих артефактов”, – дама бросает короткий взгляд на перстни на пальцах собрата.

Оллрик улыбается с хитрецой и озирается.

– Наконец, город.

– Ты повеселел, – щурится дама, но тут же отвлекается на прислугу, поднявшуюся в повозку: – Аккуратнее, прошу, моему рыцарю нужен покой.

– Конечно, госпожа, мы доставим его в лазарет, – молодой человек низко кланяется.

– Нет-нет, я сама… – Бьянка взмахивает рукой. – Я имею ввиду, отнесите его в мои покои. Как и всё из этой повозки.

В отличии от неё, Оллрик держит в руках один единственный чемодан. Все остальные уцелевшие вещи ждут отправления позади. Он отправляется к телегам с ранеными и что-то обсуждает с прислугой.

“Ох, эта игра в благородного господина! – ладонь благородной сжимает ручку чемоданчика. – Не помню за тобой тяги к общению с кем попало. Наверняка, ты что-то задумал… Впрочем, мне это уже не важно!”

Взгляд женщины блуждает по внутреннему двору замка. Постройка не идёт ни в какое сравнение с тем же императорским дворцом. Всего три этажа в высоту: первый – глухая каменная стена, остальные – деревянные галереи. Здание огибает внутреннюю площадь, формируя плохо освещённый колодец. Единственный способ выбраться отсюда – подъёмный мост. Недурная фортификация, с добротным рвом и множеством бойниц, но никак не столица Лерута.

“Старую ведь поглотило болото? – вспоминает Бьянка и хмыкает. – Бывает”.

Тем временем от парадного крыльца в сторону гостей спешит несколько человек. Судя по одежде – тоже простолюдины.

– Госпожа, – кланяется молодая северянка.

Благородная дама взмахивает ладонью и вздёргивает подбородок. Служанка перед ней выглядит лет на двадцать. Бледненькая и темноволосая – когда она перестаёт улыбаться, её лицо кажется даме знакомым.

– Светлого утра, меня назначили показать Ваши покои, – поясняет она приятным голоском. – Позвольте проводить Вас…

Женщина оглядывается на повозку. Один из работяг спешит заверить:

– Всё будет в лучшем виде. Позволите? – рука тянется к чемоданчику.

Дама сильнее прижимает его к себе и командует девушке:

– Веди.

Эуфорбийская травница не сильно волнуется за сохранность своего багажа. Рядом с повозкой остаётся её кучер. На него можно положиться. Краем глаза женщина видит, что Оллрика также зовут внутрь, но, алхимик не торопится.