Оллрик приседает на корточки возле парня. Пальцы, унизанные перстнями, почти касаются грудной клетки.

Марлоу жмурится. Его тело сейчас как сухой лес, объятый пожарищем.

– И так будет всякий раз, едва ты нарушишь границы. А станешь упорствовать… Хм. Будет жаль так бездарно потратить артефакт, – смазанный голос главы лагеря приводит в чувство.

Юноша мутным взглядом смотрит по-сторонам. Алхимик снова устраивается в кресле. Он бросает на подопытного хмурый взгляд и делает пометку в бумагах.

Марлоу инстинктивно дёргает плечом, и оно поддаётся! С удивлением пленник смотрит вниз. Его рука лежит на боку, там, где под кожей зашит вредоносный артефакт. Боль в этом месте так и не проходит.

Алхимик предупреждает его мысли:

– Не советую доставать камень. Если, конечно, тебя не прельщает мысль остаться калекой.

– Почему вы всё это мне рассказываете!? – раздражение так явно звенит в вопросе, что Марлоу удивлённо вскидывает брови.

– А куда же ты теперь денешься? М? – слова члена ордена пропитаны едкой снисходительностью. – Честно говоря, не вижу причин для твоего недоверия. Неужели те, кто сотворил такое с твоим здоровьем, более человечны, чем я? Сомневаюсь… – мужчина подаётся вперёд. – Советую хорошенько подумать над этим и принять правильное решение. Кто знает, быть может работая на меня, ты быстрее добьёшься своих целей?

– Что вам от меня нужно?

– Ты начинаешь задавать правильные вопросы! Я предлагаю тебе стать моим ассистентом, будешь помогать в исследованиях, но прежде всего, посодействуешь в поимке тех, кто посмел так нагло шпионить за мной, – к концу фразы улыбку южанина сменяет злобный оскал.

– Какие гарантии, что я выживу и вы меня отпустите? – в голосе бледного парня едва заметна ирония.

– О, ну это зависит от тебя, – разводит руками алхимик.

Марлоу смотрит перед собой. Потолок шатра больше не двоится.

“Нет, если я восстану на его глазах, это будет катастрофа. О таких как я алхимики не должны узнать”.

– Я хочу жить, и сделаю то, что скажете…

– Отлично, – с деланной радостью отзывается член ордена.

После этого воцаряется тишина. В течении нескольких часов ни один из них не произносит ни слова. Только когда по ощущению юноши наступает рассвет, алхимик холодно спрашивает:

– Как твоё состояние? Можешь сесть?

Юноша переносит вес на руки, но стоит напрячь мышцы живота, как место разреза тут же обжигает. Парень стискивает зубы. Со второй попытки он отрывается от земли. Подопытный тут же горбится, рука ложится поверх кристалла.

– Мне нехорошо… – шепчет он, а про себя прибавляет:

“Вряд ли он уберёт артефакт, но мало ли…”

Оллрик сидит, закинув ногу на ногу и барабанит пальцами по обивке кресла.

– Безусловно, боль должна ощущаться… – он придирчиво изучает юношу. – Представь себе шкалу от одного до десяти. Где десять есть нестерпимые муки, когда мысль о смерти воспринимается как избавление. Какой цифре соответствует твоё нынешнее состояние?

В этот момент в кабинете за стенкой раздаются шаги. Неуверенный голос зовёт главу лагеря. Юноша дёргается и шумно вдыхает. С мученическим лицом парень сгибается пополам.

Алхимик встаёт и цедит:

– Будь здесь и держи язык за зубами, особенно от остальных алхимиков, – дождавшись ответного кивка, он подхватывает свою сумку и направляется к выходу.

Занавес идёт волнами.

Шаги мужчины удаляются и Марлоу распрямляется. Его лицо разглаживается. Маска спокойствия и лёгкой грусти занимает своё привычное место.

“Стоило немного утрировать! Ха! – уголки губ на секунду приподнимаются, но тут же падают вниз. – Хотя странно, что боль не проходит. Будь это обычный порез, я бы его и не почувствовал…”

Парень задирает рубаху. Он щурится и раздраженно цокает: шов сделан аккуратно, но это не мешает ране выглядеть скверно.

“Словно чернила растеклись по трещинам в каменном полу”.

Взгляд ползёт по комнате. У ножки кровати валяется его сумка. Она выпотрошена.

“Хорошо, что я выложил дымную руду. Залежи, стараниями ордена, теперь принадлежат мёртвым, уж это Оллрик знает. Настойки тоже не зря оставил. Просто травы, но и без них алхимик обойдется”.

Пленник закрывает глаза и сцепляет пальцы в замок. Он откидывает голову на кровать.

“Оллрик наверняка припрятал в комнате какой-нибудь артефакт. Нет. Даром пользоваться нельзя, не здесь. Да и выходить тоже не стоит. Что мне потом плести алхимику? Остаётся ждать”.

С самого утра в зале для собраний гудят голоса. Глава рода Кербхоллов очередной раз промокает лоб желтоватым платком.

“Чувствовал же, что не стоит отменять Первую охоту! Как в воду глядел! Медовуха уже подоспела, девки спекли бы пироги, и всё это да с хрустящим кабанчиком! Эх! Только зря друзей расстроил…”

– А я повторяю, что все это – пустое! – подрывается пожилой дворянин и хватает дрожащей рукой кубок. – К чему вам это? Что может быть настолько важным, чтобы отправиться на болота? Да наши солдаты сгинут там если не от нежити, так от ядовитых испарений. Что тогда мы сможем противопоставить южанам, скажите мне? – пустой сосуд громко стукает о толстую столешницу. – Флоин, ваши земли у самой топи, поддержите меня!

– Ваша правда, севернее меня здесь никого нет, – наследник Кербхоллов медленно кивает. – Отец мой, Родерик, приучил меня к охоте с детства, и по молодости я загонял оленей до самой трясины… Так мёртвые их там же на дно и утаскивали! Но в лес ни разу не совались, хоть мои крестьяне и валят его весь год. Не стоит и нам их тревожить, пусть гниют в своей воде. Это – моё мнение.

Старик взмахивает рукой и оглядывает остальных благородных.

– О чём я и говорю!

– Господин Эльпейн, ну право слово! – восклицает единственная дама со слишком уж открытым для её статуса платьем. – Большинство из нас образованы, – её взгляд на мгновение задерживается на лице Флоина, – и мы понимаем, что к чему. Вы лучше сами не подливайте масла в конфликт с иноземцами. Вы же к ним ближе всех…

Старик опирается о стол и подаётся вперёд.

– Я-то?! – скрюченный палец тычет в карту. – Дом Фейбуш и Заречные князья скоро заключат династический брак. Нам нужно стягивать силы на восток и готовится к войне, а не порываться на подачки алхимиков!

Другие благородные вмешиваются, и разговор совершает очередной виток. Флоин закатывает глаза.

“Как гудящий улей”, – охотник с надеждой смотрит на двери, и те, словно по-волшебству, отворяются.

Глашатай становится сбоку от прохода. Металлический наконечник его трости отбивает звонкий ритм, и благородные умолкают. Усатый мужчина громко объявляет:

– Герхарт сын Герха, Великий князь, Защитник Кручёного леса и Зимней рощи!

Правитель входит в помещение вместе со свитой. Монарх слегка припадает на левую ногу. Двери медленно закрываются, и склонённые в поклоне слуги остаются снаружи.

Князь и его доверенные занимают свои места в начале стола. Только кресло княжны остаётся пустым. Флоин по-дружески кивает седовласому воеводе, а вот в сторону казначея даже не смотрит.

Полуденное солнце выходит из-за облаков и очерчивает угловатое лицо правителя.

“Как из камня высечен! Не человек – медведь!” – восхищается охотник.

– Рад Вас видеть! – низкий, вибрирующий голос Герхарта растекается по комнате. – Прежде всего, я приношу свои извинения: представители ордена задерживаются. Можете дождаться их в Умилес, или здесь. Все вы – желанные гости в этом замке.

После этих слов Герхарт поворачивается к казначею, и тот кивает. Правитель продолжает:

– Но есть вопросы, которые мы можем решить прямо сейчас. И, чтобы дело шло быстрее, передаю Вам слово.

В образовавшейся тишине раздаётся голос того самого старика:

– Великий князь, – землевладелец прокашливается. – Просветите нас, почему эту операцию не обсуждали на Всеобщем Сборе? Всё же, – его губы дёргаются в нервной улыбке, – вторжение за болота – дело, касающееся всех нас.