“У нас получилось!”

Она оглядывается на своих воинов, и они тут же подходят. Кохэна тянёт темную ткань, и из раны на его груди начинает сочится кровь. Воин даже не морщится.

Девушка падает на колени перед клеткой.

– Как они могли… – шепчет она, прижимая окровавленные ладони к лицу. – Кто это сделал?

Люди за решёткой не могут ответить: у них нет ни языков, ни глаз. Девушка дёргает прутья, но дверь не поддаётся. Всхлипнув, вождь прижимается лицом к клетке. Руки собратьев касаются её кожи, гладят по волосам…

Один из воинов предупрежает её, и Оминотего оборачивается.

Со стороны стройки спешит подмога. В этот раз воинов как минимум два десятка. Прочная броня закрывает их с ног до головы.

Девушка бросает взгляд на клетку:

“Неужели, придётся отступить? Но как я могу!? Если бы только я могла прервать их страдания… Что же я за вождь!?”

На глазах наворачиваются слёзы. Она встаёт и кричит в ярости:

– Во имя всех Богов, я проклинаю вас и ваши семьи! – а после добавляет шёпотом: – Уходим…

Враги останавливаются, грохот шагов прекращается. В тишине за их спинами кто-то радостно восклицает.

Воздух со свистом рассекают выпущенные орудия. Девушка со вскриком валится на землю. Из груди и ноги торчат стрелы. Оминотего хватается за прутья и тянет себя вверх. Между хриплыми вдохами с губ слетают обрывки проклятий. Руки пленных касаются её спины, ощупывают прошедший насквозь наконечник.

Один из врагов пинает пронзённую голову Лэнса, и девушка до боли сжимает рукоять кинжала. Наконечники копий метят ей в грудь.

Строй перед ней расступается, и вперёд выходит человек в тёмно-красных одеждах. Девушка впивается взглядом в его лицо, но оно расплывается от горьких слёз.

Он что-то спрашивает, но она не понимает ни слова.

“Мне нечего тебе сказать, а даже, если бы и было, я бы не смогла”, – с окровавленных губ срывается хриплый смех.

Оминотего резко замолкает и бросается вперёд!

Мужчина в красном пятится, но слишком тесным полукругом стоят люди. Ему не уйти в сторону. Острие ножа метит точно в цель.

Копья впиваются в тонкое тело. Оминотего хрипит и повисает на древках. Пошевелиться нет ни сил, ни возможности. Мужчина в красном бросает ей под ноги светлый сосуд. Он раскалывается и растекается по земле облаком густого тумана.

Марево прошивает ступни холодом. Оминотего дёргается, отчего всё больше струек крови течёт по древкам.

Мужчина перед ней ликует, и лицо юного вождя перекашивает от злобы.

– Боги не оставят гибель моего племени безнаказанной… – прерывисто шепчет она. – Я верю – они покарают тебя, всех вас… А я буду упиваться вашими страданиями…

Оминотего открывает рот, но вместо воздуха давится белёсым туманом. Глаза наполняет животный ужас.

“Не могу дышать!”

Густое марево клубится вокруг неё. Холод проникает под кожу, лишая чувств. Тело деревенеет. Потом стихают звуки. Она не слышит даже своего сердца. Губы мужчины перед ней растягиваются в улыбке. Он радостно говорит с воинами, а девушка пытается запомнить его лицо. Туман поднимается ещё выше, и глаза поедает холод.

Оминотего остаётся в кромешной темноте.

Зудящий гул давит на сознание. Рот кривится, а брови ползут вниз. Над головой неровно вьётся пламя. Оно захватывает своим танцем, таким плавным и ярким. Тут до ушей доносится шелест бумаг. Парень цепляется за звук…

“Что такое!?” – глаза широко распахиваются.

Он не может повернуть голову. Пробует шевельнуть пальцами, ногой – тщетно! Тело не слышит. Как будто его и вовсе нет.

“Та вспышка, артефакт. Но они не должны на мне работать! Разве что чуть-чуть… Тогда почему? Неужели я… умер? – вопрос сковывает сердце холодом. – Нет. Ещё не время… Я же слышу стук сердца, мне ведь не кажется!?”

– О, уже очнулся? – раздаётся удивлённый голос алхимика.

Шуршит ткань, и лицо Оллрика оказывается в поле зрения.

“Нужно разделаться с ним!” – юноша щурится, но нити даже не вздрагивают. Дар, как и тело, спит.

Вспышка боли впивается в разум. Марлоу болезненно щурится, на большее его тело не способно.

– Поаккуратнее с мыслями, – губы мужчины растягиваются в холодной улыбке.

Алхимик приседает и проверяет рефлексы юноши, после ухмыляется и отходит в сторону.

– Признаюсь тебе, ты мне сразу не понравился… И оказалось, не зря. Так ведь? Ха, можешь не отвечать, – мужчина расстилает рядом с неудавшимся убийцей небольшой свёрток, и пламя бликует на металлических фасках лезвий. – Слишком уж ты похож на подопытного моих соперников, – мужчина скалится. – Но ты попробовал напасть на меня так нагло. Неужели, твои подручные обо мне не рассказали?

Оллрик вздыхает и становится серьёзным.

– Я не из тех, кто занимается пытками, так что поступим несколько иначе. Рано или поздно те глупцы, что за тобой стоят, выйдут на связь. Так зачем им мешать? – алхимик крутит в руке нож Марлоу. – Занимательное оружие. Будет забавно, если им я и воспользуюсь, не находишь?

Мужчина задирает одежду юноши и льёт на кожу зелье. Лезвие выписывает мудрёные символы в воздухе.

Взгляд Марлоу наполняет злоба.

“Как же я проглядел? Его снадобье меня проняло, так почему бы артефактам не сработать? За столько лет возомнил себе невесть что, и вот результат!” – юноша скрипит зубами, а Дар лишь лениво ворочается в груди.

Рука алхимика опускается на мгновение, но парень не ощущает боли. Карие глаза внимательно следят за выверенными жестами, а в голове звенит только одна мысль:

“Грёбаные нити, двигайтесь!”

Оллрик берёт щипцами с ткани сверкающий камушек и аккуратно помещает под кожу. После он берётся за нить. Стежок за стежком, алхимик зашивает рану.

– Ну, готово, – член ордена довольно улыбается и вытирает руки о полотенце.

Затем он небрежно поправляет одежду на подопытном и начинает складывать вещи. Одно мгновение он задумчиво крутит в руках чужой нож, а после кладет к остальным инструментам.

– Ну, что? Скажешь мне что-нибудь? – бросает он через плечо.

Марлоу кривится. Мышцы лица едва двигаются.

– Мне нечего вам сказать…

Алхимик выпрямляется. Хищный взгляд впивается в лицо вражеского разведчика.

– Забавно, – член ордена скрещивает руки на груди. – Я и до этого заметил, что зелья плохо тебя пронимают, но то, что ты уже можешь разговаривать… любопытно.

“Поглоти его топь!” – в ответ на проклятие новая волна боли расцветает в голове.

Один из перстней алхимика вспыхивает, и тот качает головой. Мужчина устраивается в кресле и поднимает руку

– Однако, твоя неосведомлённость в некоторых вопросах просто удивительна, – всполохи пламени очерчивают оправы и полудрагоценные каменья. – Если ты так и продолжишь лелеять мечту о моей смерти, то мой перстень просто сожжёт тебя изнутри… Хотя нет. Я потеряю терпение гораздо раньше.

Марлоу хмурится.

“Не сходится! Моя цель – Бьянка, а не он. Выходит, артефакт пресекает любой вред, даже случайный? Невероятно… Я никогда не слышал о таком. Да я и алхимиков не встречал… после того как обосновался на севере, – Оллрик расслаблено читает, хоть парень не отводит от него взгляда. – Может он и мысли мои видит? Нет. Тогда бы давно напал. С мыслящими не церемонятся, а сколько ещё света во мне осталось, не имеет для людей значения… И что теперь? Напасть не могу. Бежать? Когда выдастся возможность, а пока…”

– Что вы засунули мне под кожу? – тихий голос нарушает тишину.

– О, я было решил, что ты не спросишь, – алхимик ставит пометку в тексте и отрывает взгляд. – Скажем так… Мне бы хотелось контролировать твоё местонахождение, и эта вещица мне в этом поможет.

– Каким образом? – удивляется пленник.

Он задаёт вопрос сам себе, но член ордена проявляет удивительное красноречие:

– Учитывая твоё восприятие алхимии, контроль над телом должен возвращаться. Так что лучше один раз всё показать.