Я доела круассан и посмотрела в окно на мощеную улицу, потягивая чай без кофеина. У него не было такого же эффекта, как у кофе, но на данный момент сойдет и так.

Я закрыла глаза, когда луч солнечного света пробился сквозь прозрачные занавески и слегка коснулся моей кожи, наслаждаясь его теплом. Золотистый оттенок осветил мое задумчивое настроение с оттенком меланхолии.

В сотый раз я проверила свой телефон. Мое сообщение Ксандеру смотрело на меня.

Джордан: С днем рождения!

Он так и не ответил на него. Возможно, мне следовало написать больше, чем просто «С днем рождения»?

Он отправил мне все эти сообщения, и теперь простой ответ из трех слов казался неправильным. Я снова достала телефон и набрала новое сообщение, кокетливое и милое, а затем со стоном удалила.

Тьфу.

Как мне вообще начать этот разговор?

Деревянный стул с замысловатой резьбой слегка скрипнул, когда я подвинулась, мои пальцы рассеянно обводили тонкие узоры, выгравированные на столешнице. Все вокруг было невероятно романтичным. Почему я выбрала самое романтичное место на земле, чтобы забыть о любви всей своей жизни?

Воспоминания о Ксандере танцевали на краю моего сознания, как и каждый день, горько-сладкие остатки нашей незавершенной истории любви, дергая меня за сердечные струны. Острая тоска по его присутствию, по знакомому смеху и комфорту его объятий сильнее всего одолевала меня, когда я находилась среди других людей.

Вот почему говорят, что самое острое одиночество чувствуешь в окружении людей.

Я наблюдала за другими посетителями кафе, когда заметила пару, увлеченную жарким спором за соседним столиком. Напряжение между ними было ощутимым, их жесты были динамичными, а голоса усилились до крещендо. Они говорили довольно быстро, а мой французский был в лучшем случае базовым. Из слов, которые я уловила, было трудно составить конкретную историю.

Что-то о том, что он извращенец.

Может, он смотрел на других женщин?

На моем лице появился первый за несколько дней намек на улыбку. В голове крутилось множество воображаемых сценариев, объясняющих ссору, каждый из которых был более изощренным, чем предыдущий.

Я чуть не подпрыгнула, когда кто-то заговорил из-за стола позади меня с отчетливым американским акцентом:

— Как думаешь, из-за чего они ссорятся?

От голоса, произнесенного на уровне моего уха, мне захотелось вскочить с места. Я едва удержалась от крика. Этого не может быть, – подумала я, и мое сердце бешено заколотилось. Невозможно.

— Что, никаких теорий? – нажал он, когда я не смогла заставить себя обернуться.

В уголках моих губ заиграла улыбка при звуке слишком знакомого голоса. Он так глубоко засел в моей душе, что я никогда не смогла бы его вырвать.

Вместо того чтобы отвести глаза от ссоры и оглянуться – потому что я знала, что стоит мне посмотреть на него, и все остальное перестанет существовать, – я продолжала смотреть на пару.

— Он определенно заценил другую женщину в ее присутствии.

Он рассмеялся: этот звук сдавил мое сердце, пока я не подумала, что умру.

— Такая бурная реакция на такое маленькое преступление.

Я надулась.

— Это не маленькое преступление.

— Поверь мне. Я бы никогда так не поступил, но разве это наказание заслуженно? – спросил он, когда женщина подняла свою сумочку и ударила ею мужчину.

Я разразилась смехом. Смахнув слезинку в уголке глаза, я спросила:

— Прекрасно. Какова твоя теория, красавчик?

— Измена, конечно, – самодовольно ответил он, его голос был настолько глубоким, что казался почти осязаемым. От одного его звука мне хотелось скулить от желания, а я даже не была удостоена силы его взгляда.

Таков был его эффект. Он обладал властью, способной вызвать у любой женщины головокружение и слабость в коленях, как это было сейчас со мной.

Я покачала головой. Оставайся сильной. Сосредоточься на текущей задаче.

— Ни за что! – сказала я ему. — Если бы он изменил, публичной ссоры не было бы. Они были бы дома, и она бы поджигала его вещи.

— Может, она уже сделала это, но этого оказалось недостаточно.

— В газетах упоминали о пожаре в Париже?

Мы продолжали придумывать замысловатые истории о разногласии этой пары, каждая теория была более диковинной и забавной, чем предыдущая. Несмотря на то, что я не смотрела на него, его присутствие приковывало меня к земле, как будто я парила без него, и моя душа наконец-то вернулась ко мне.

— Могу я кое-что сказать? – спросила я после того, как женщина выбежала, а мужчина погнался за ней.

— Что угодно, тюремная птичка.

— Я люблю тебя.

Он молчал так долго, что у меня возникло невероятное искушение обернуться, но я знала, что окончательно сломаюсь, если посмотрю на него.

— Могу я кое-что сказать? – наконец произнес он, его голос был хриплым и грубым.

Мой собственный голос дрогнул, когда я чуть не расплакалась.

— Да?

— Я люблю тебя так чертовски сильно, что не могу дышать без тебя. Я умру без тебя, Джордан.

И тогда это произошло. Я разрыдалась, а его большие руки обхватили меня сзади. Он поднял меня, пока я плакала, и посадил к себе на колени, утешая меня так, что я могла бы счастливо умереть прямо сейчас.

Черт, прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала его рядом. Я хотела раствориться в нем и никогда не отпускать. Его запах вытеснил восхитительный аромат выпечки и кофе, переключая мой мозг на что-то, что подсказывало мне, что это нормально – снова чувствовать себя живой.

Он позволил мне безудержно рыдать в его объятиях, хотя я не могла заставить себя посмотреть на него.

Другие люди с любопытством наблюдали за нами, пока мы устраивали огромную сцену посреди кафе. Готова поспорить, что еще одна молодая пара сочиняла истории о нашей драматической встрече по мере ее развития.

Мне было все равно.

В какой-то момент Ксандер повернул меня так, что мое лицо прижалось к его широкой груди, ища утешения в том, что, как я думала, потеряла навсегда. Я не могла смотреть на него; я не была готова, а он не стал давить на меня. Он снова и снова целовал меня в макушку, говоря, как ему чертовски жаль и как сильно он меня любит.

Пока Ксандер большим пальцем продолжал вытирать капающие слезы, я шмыгнула носом и произнесла:

— Я должна сказать тебе еще кое-что.

— Все, что угодно, детка.

— Я беременна.

ЭПИЛОГ

Ксандер

— Я подумываю о том, чтобы запустить новое приложение, раз уж «Золотое яблоко» так хорошо себя зарекомендовало, – с сарказмом сообщил Кайден. Сегодня он был просто невыносим. — Оно будет показывать, как долго продлятся ваши отношения. Я думаю назвать его «Око судьбы».

— Боже мой, фу, – сказала Софи. — Ужасно. Кто бы стал платить за это?

— Только те, кто состоят в отношениях, в которых не уверены, – сухо ответил Кайден, бросив на меня взгляд. — То есть все.

Софи покачала головой и ушла, бормоча что-то о самоисполняющемся пророчестве. Когда она оказалась вне пределов слышимости, я схватил своего кузена за лацкан пиджака и сказал:

— Я знаю, что это был камень в мой огород.

Он не собирался создавать такое приложение, лишь хотел позлить меня в день моей свадьбы.

— На воре и шапка горит, – сказал он, отстраняясь и поправляя пиджак. — Кстати, вино отличное, так что я знаю, что не ты его выбирал. Передай Джордан мои комплименты.

Он подчеркнул это заявление, осушив свой бокал. Я усмехнулся и пошел прочь, но меня перехватила толпа людей с поздравлениями. Я не узнал их, что, вероятно, означало, что они знакомы с Джордан, поэтому улыбнулся ради нее, хотя все, чего я хотел, – это увидеть свою невесту.

Мои товарищи по команде столпились вокруг стола с закусками. После того, как новость о наших отношениях стала достоянием общественности, они были теми, кто прикрывал нас больше всех. Поначалу была негативная реакция из-за отношений Джордан с моим отцом. Однако мы были достаточно далеко от Нью-Йорка, чтобы эта история не получила распространения. А Генри сдержал свое обещание не лезть в нашу жизнь.