— Мы не используем ее прямо сейчас. Не вижу проблемы.

Я сглотнула. С трудом.

— А ты видишь? – Генри смотрел прямо на меня, в его глазах был вызов.

— Нет. – Слово вырвалось из меня с резким вздохом. — Я устала. Думаю, мне пора спать.

— Очень хорошо. Я, пожалуй, вернусь в офис, – сказал Генри. — Завтра в четыре утра у меня встреча по поводу какого-то аудита в Швеции. Я думал лечь пораньше, но лучше тогда закончу дела.

Это было бессмысленно, но я знала, что лучше не спорить. Если Генри решил спать в своем кабинете, он будет спать там. Если Генри захотел превратить свободную комнату в офис, он так и сделает.

Это не должно было так сильно ранить. Я знала, что он суров, когда выходила за него замуж, но с тех пор он стал совершенно другим человеком.

— Я попрошу кого-нибудь составить контракт и отправить его тебе по электронной почте. – Генри повернулся к Ксандеру, который угрюмо смотрел на своего отца. — Ему не помешает помощь.

Ксандер проигнорировал колкость, хотя мускул на его челюсти дрогнул.

— Джордан, пришли мне контакты тех дизайнеров, с которыми ты сотрудничаешь. Я бы хотел взглянуть на образцы обоев и ковров.

Не останавливаясь, я сказала:

— Как пожелаешь, Генри. Спокойной ночи, Ксандер. – И только сейчас вспомнила, что нужно добавить: — Добро пожаловать домой.

Это было самое далекое от приветствия празднование, и вместо того, чтобы звучать примирительно, мои слова, казалось, только усугубили ситуацию.

Добро пожаловать домой, да. Добро пожаловать к твоему отцу, критикующему тебя, и ко мне, сидящей здесь и позволяющей ему это делать. Добро пожаловать в пустую комнату и обманутые ожидания.

Добро пожаловать, добро пожаловать, добро пожаловать.

Я держала себя в руках, пока не добралась до спальни, где аккуратно сняла свое дорогое платье и повесила его на специально отведенную вешалку. Мне нравились цветы на юбке. Когда я покупала это платье, то представляла, как буду носить его в саду в разгар лета, держа за руку маленькую девочку в похожем.

Я посмотрела на свою пустую руку и медленно перевернула ладонь. Морщин пока не было. Но я боролась со временем. Никакие омолаживающие сыворотки и плацентарные маски не могли с ним справиться. Раньше я думала, что Генри борется вместе со мной, но теперь казалось, что он просто тянет время. В лучшем случае у меня оставалось несколько добрых лет, чтобы завести детей.

Офис, ради всего святого.

Мне захотелось рассмеяться, но звук, сорвавшийся с моих губ, прозвучал как нечто иное.

В комнате было темно. Лунный свет серебристо поблескивал на хрустальной люстре, висевшей над зоной отдыха в нашей спальне. Он отражался от зеркала моего туалетного столика, как искры от льда, но когда свет помутнел, я поняла, что это слезы стоят в моих глазах.

И именно там, в комнате, которую я делила с мужем, который предпочитал мне свой офис, я плакала, пока не уснула.

Глава 6

Ксандер

— Тюремная птичка, – пробормотал я, наблюдая за Джордан со своего наблюдательного пункта.

После нашего провального ужина она на шатких ногах удалилась в свою комнату. Я удивился тому, как легко было взобраться на стену балкона и наблюдать, как она погружается в сон после долгих рыданий.

В деспотичной жестокости Генри была своя закономерность. В период брака с мамой он запирал её в этих четырех стенах, контролировал каждый её шаг и манипулировал ею. После бесчисленных повторений о том, что она недостаточно хороша, мама начала верить в это.

Похоже, Генри также высасывал жизнь и из Джордан. Она больше не была той жизнерадостной женщиной, которую я когда-то встретил. Годы лишили ее оптимизма. По словам Дженны, Генри настоял на том, чтобы Джордан работала из дома, чтобы «сохранять» тот пригодным для развлечения его коллег. Он украл редкую драгоценность и запер ее, чтобы другие могли любоваться ею на расстоянии, но никогда не прикасаться.

С каждым днем он высасывал жизнь из самого боготворимого существа.

Тем не менее, маленькая Мисс Солнышко была все так же прекрасна. Она пленила меня с того момента, как ее лицо появилось на экране iPad. В то время на ней не было шрамов, нанесенных людьми вроде моего отца. Теперь же я видел в ее глазах свое собственное уныние.

Сколько раз я подумывал о том, чтобы украсть ее?

Три года я тосковал по ней, хотя мне нечего было ей предложить. Ни денег, ни собственного дома. Ни карьеры, на которую можно было бы опереться. Хуже всего то, что я не мог защитить ее от гнева моего отца.

Я ни разу не связался с ней, полный решимости не позволять бессмысленному увлечению поглотить меня еще больше. Я думал, что моя одержимость связана с уязвленным самолюбием, и надеялся излечиться после того, как она увидит, чего я достиг. Тогда моя жизнь была бы проще.

Вместо этого от ее вида стало только хуже. В груди больше не было пустоты, и я не мог вспомнить, как мне удалось уйти от нее в первый раз.

Мое терпение иссякло.

Она была моей одержимостью, и я устал бороться с этим безумием. Теперь я мог дать ей жизнь, которую она заслуживала, – жизнь, достойную королевы, и принять эту болезнь.

Джордан наконец-то станет моей.

— Ты, должно быть, шутишь, – усмехнулся Генри, его лицо исказилось от неудовольствия. — Мы должны показать семью как единый фронт.

Я не видел его со вчерашнего неудачного ужина и пересекся с ним после своей пробежки. Судя по его внешнему виду, он провел ночь в доме своей любовницы – я предположил это по слабому запаху дешевых духов и размазанному макияжу на его белой рубашке. Он не потрудился принять душ, открыто проявив неуважение к Джордан, разнося по дому запах другой женщины.

— Как я уже сказал, я не собираюсь ехать к тебе в офис только для того, чтобы ты изображал из себя заботливого отца. – Я возвышался над ним, не обращая внимания на его презрение.

Генри настаивал на том, чтобы я появился в его офисе в центре города, чтобы опровергнуть вертящиеся слухи, но поездка в Нью-Йорк и обратно заняла бы целый день. Я попал в рабство забытых эмоций и в своем нынешнем состоянии не вынес бы подобное развлечение.

Неодобрение отразилось в каждой черте его лица.

— Джордан также должна была начать работу с тобой, – процедил он. — Мы же договаривались.

Мотивы Генри были прозрачны, как полированное стекло. Он хотел, чтобы Джордан представляла мои интересы только для того, чтобы контролировать меня через нее.

Его изучающий взгляд не отрывался от меня до самого парадного входа в роскошный особняк. Если бы я был моложе, я бы дрогнул под тяжестью этого взгляда. Но сейчас моя реакция была в лучшем случае ледяной и безразличной.

— Джордан все еще может представлять меня, – сказал я. — И я с удовольствием пойду на ланч, если ты хочешь, чтобы меня увидели с ней на публике.

Мое лицо оставалось спокойным, хотя я затаил дыхание.

В его глазах отразилось сомнение.

Несмотря на собственные многочисленные загулы, Генри редко выпускал Джордан из виду и следил за ней через персонал, когда его не было рядом. Он зашел только для того, чтобы взять кое-какие бумаги, и должен был вернуться в офис, так что единственным выходом для него было согласиться с моим предложением. Появление на публике опровергло бы слухи о том, что я отдалился от семьи, и он взвешивал, справится ли Джордан с ролью любящей мачехи.

Это была идеальная приманка. Потребность Генри в контроле всегда была его слабостью.

— Хорошо, – уступил он, хотя и был недоволен результатом. — Тебе лучше убедиться в том, что вас увидели вместе. Уже поползли слухи, что Ксандер Максвелл терпеть не может собственного отца.

Мы вцепились друг в друга взглядами, наши глаза были одинаково холодными.

— Слухи? Вряд ли можно считать слухами то, что является голым, неопровержимым фактом.