Я не знала, что Генри изводил Ксандера, хотя и не была удивлена, услышав это.

Ксандер не ответил на вопрос.

— Что за угрозы? – спросил Логан.

— Зная Генри, он, вероятно, обратится к прессе, чтобы очернить мое имя. Это его обычный почерк.

— Если он это сделает, мы поддержим тебя, – уверенно произнес Логан. — Мы все можем поручиться за тебя.

— Верно. Никто не поверит ему, – подхватил Эймос.

Эймос был прав. Если судить по сегодняшнему дню, Ксандер был звездным спортсменом, которого любили все – фанаты, товарищи по команде, его тренер. Может, Генри и коварен, но я начинала подозревать, что Ксандер превосходил его во всех аспектах.

Было ли это планом Ксандера с самого начала – убедиться в собственном выигрыше и после этого сразиться с Генри?

Другой игрок, Эзра, отсалютовал своим пивом, его бритая голова отливала блеском как полированное дерево.

— У нас тоже есть доступ к прессе. Если твой отец обратится к ним, мы раскроем всю правду. Мы устроим ему пиар-войну, если это то, чего он хочет.

— И, чтобы ни случилось, ты не должен подпускать его к ней снова, – сказал Логан. Он понизил голос и наклонился к Ксандеру, но я отчетливо слышала его. — Женщин, погибших в результате домашнего насилия, почти всегда убивают после того, как они уходят.

Катастрофические слова осели у меня в груди, как лед. Логан был прав. Я читала о женщинах, застрявших в токсичных отношениях, которые заканчивали смертью. Судьба постигала их, когда они пытались уйти. Что-то о том, что абьюзеры неспособны справиться с отказом, и я знала, что Генри ничем не отличается от них.

Ксандер напрягся.

— Я скорее буду воевать с ним всю оставшуюся жизнь, чем отдам ее, – произнес он с такой решимостью, что я уставилась на него, не зная, что ответить.

В этот момент Ксандер выглядел намного старше двадцати двух лет. Жизнь, проведенная в защите матери и брата от гнева отца, сформировала в нем роль защитника. Это незаслуженно состарило его. Никто не должен брать на себя столько ответственности в таком юном возрасте.

— А мы прикроем тебя, если придется, – присоединился Ной. Со светлыми волосами, зелеными глазами и веснушчатыми красноватыми предплечьями вратарь команды немного походил на сурового молодого фермера. Он был самым тихим в компании, поэтому я была удивлена, когда он высказался в знак солидарности.

Остальные поддержали его слова, подняв свои бокалы в тосте.

— Ему придется пройти через нас.

— Мы прикроем тебя, мужик.

Если не считать тихого скептицизма Кая, никто из них не выглядел неуверенным в том, стоит ли идти против Генри.

Эти парни не знали меня. Почему они собирались сражаться за меня? Разумеется, им было известно, что отец Ксандера обладает властью, и команда может столкнуться с негативной реакцией из-за его действий. Зачем им подвергать себя потенциальной общественной критике ради меня?

Я смотрела на них, ошеломленная своей новой реальностью, в которой мой знаменитый пасынок заявил, что пойдет на войну за меня, а его товарищи по команде решили присоединиться. Они должны были понимать, что в этой истории есть что-то еще, но никто не стал поднимать эту тему.

Боже, ну и бардак.

В разговоре наступило затишье, и вскоре все вернулись к непринужденной атмосфере. Кай и Логан сели у музыкального автомата, споря о выборе песни. Судя по тишине в баре, ни один из них пока не выиграл, к моему веселью.

Бар заполнился после прибытия команды. Я ожидала, что его забьют хоккейные фанаты во фланелевых рубашках и студенты-хипстеры. Поэтому была немного удивлена, обнаружив людей, которые выглядели ближе к моему возрасту. Это напомнило мне о местах, которые я часто посещала до того, как все стало сводиться к поиску следующего новомодного ресторана, упомянутого в Vanity Fair.

В такой непринужденной обстановке легко было ослабить бдительность, и я бы так и сделала, если бы не впечатляющий мужчина рядом со мной. Я смогла вздохнуть только после того, как Ксандер отлучился, чтобы принести нам новую порцию напитков. Когда его друзья по команде присоединились к нему у бара, чтобы сделать то же самое, я закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

Мое медитативное состояние нарушил грубый голос.

— Что ты здесь делаешь?

Глава 21

Джордан

Я почувствовала, как моя задница оторвалась от сиденья, когда вскочила, и мои глаза в шоке уставились на молодого парня, который мог бы быть двойником Ксандера – Джаспера.

Черт.

Джаспер был здесь. Почему?

Его темные брови от замешательства сошлись вместе в до боли знакомой манере. У его брата часто было такое же выражение. Возможно, Джаспер почувствовал мое напряжение или подумал, что он может быть его причиной, потому что его лицо разгладилось.

— Что ты здесь делаешь? – повторил он так же настойчиво, но гораздо менее резким тоном, чем раньше. — Я получил приглашение на папину вечеринку в эти выходные. Разве ты не должна заниматься ее организацией?

Предполагалось, что я должна заниматься много чем. Забавно, как всё поменялось.

— Эм, – пробормотала я, пока тянула время и сканировала бар в поисках Ксандера. — Это трудно объяснить, – нервно начала я, размышляя, как много информации раскрыть.

Я никак не могла выложить Джасперу всю правду. Если отбросить неуместность, что бы я ни сказала, это еще больше испортило бы отношения между ним и его отцом, а возможно, и с братом тоже.

Хотя у меня были хорошие отношения с Джаспером, он по-дурацки открыто заявлял о своей неприязни к Генри, к большому неудовольствию последнего. В отличие от Ксандера, который умел скрывать свои истинные эмоции под толстым слоем льда, Джаспер был вспыльчивым. Генри получал почти садистское удовольствие, ломая Джаспера и наказывая бедного мальчика за то, что тот посмел высказаться.

Он поступал со мной точно так же, поняла я. Тогда почему мне потребовалось так много времени, чтобы уйти от него?

Не потому, что я любила Генри – теперь я была уверена в этом. Хотя его предательство ранило меня, я не чувствовала боли от его потери. Возможно, любовь ожесточила меня, хотя я сомневалась, что вообще любила его. Генри застал меня в уязвимый момент, и, по большому счету, у меня было лишь мимолетное увлечение тем, что он собой олицетворял.

Очарование рассеялось, как только мы поженились. Я стала равнодушной и пустила все на самотек, выполняя все его просьбы. Когда Генри предложил мне осесть дома, я слишком легко приняла свою судьбу. Я сама создала себе тюрьму и почти не видела солнца. Подобно добровольной жертве, я отправилась в изгнание, потому что потеряла мотивацию к борьбе и мне было все равно, что со мной случится.

У меня не было причин для апатии, кроме того, что у меня пропала сила воли, чтобы отстаивать свою позицию. Оцепенение началось в тот день, когда Ксандер ушел из моей жизни. Я потеряла желание жить полной жизнью – или вообще жить – и не могла понять, почему.

Я говорила себе, что чувствую себя преданной, потому что Ксандер посчитал меня золотоискательницей. Если быть до конца честной с собой, часть меня также обижалась на него за то, что он вел себя так, будто ему не все равно, а потом выбросил меня, как мусор. Конечно, я была неправа в своих чувствах. Зачем ему было оставаться рядом ради меня?

Тем не менее я не могла избавиться от иррациональной горечи – Ксандер бросил меня в аду, даже не оглянувшись. Ни одного звонка или сообщения за три долгих года.

Я понимала, что это нереалистичные ожидания. У Ксандера не было никаких обязательств передо мной, и я не хотела пятнать его имя в глазах Джаспера. Я хотела оградить Джаспера от семейной драмы. Для столь юного возраста он уже слишком много пережил, и я питала к нему слабость.

— Мы с твоим отцом… – Я заколебалась, отчаянно соображая. Почему бы не сказать частичную правду? — Мы поссорились.

Его темные брови приподнялись.