На секунду Гордей застыл. Софийка была такая юная, всего тринадцать лет, но сейчас с разметавшимися по плечам волосами, с раскрасневшимися от дикой скачки щеками, она источала непреодолимую силу женственности. Гордей тряхнул головой, отгоняя пленительный морок.

Последнее время, после битвы при Высоких Бродах, он был сам не свой. Тяжелые и странные сны, о незнакомых землях и странных людях на железных конях, живущих в каменных дворцах, преследовали его по ночам, а по утрам он не всегда мог понять где он и что произошло. Вот и сейчас, что-то заставило его отступить.

Прежний он, наверное ответил бы Софийке на поцелуй, но нынешний Гордей не мог так поступить с малышкой.

— Гордей, почему ты не хочешь обнять меня? — дрогнул голосок Софийки.

Резко оторвав руки девушки от своей рубахи, он легонько оттолкнул её.

— Отцепись.

С непроницаемым выражением лица он сказал:

— Если бы твоя мать узнала, что я позволил себе катать тебя на необъезженном звере, она бы открутила мне голову.

Лицо Софийки скривилось, словно у обиженного ребёнка, она выпятила пухлую нижнюю губку, скрестила на груди руки и плюхнулась на попу в траву, но уже через минуту Гордей услышал звонкий и заливистый смех.

Гордей обернулся. Девчонка каталась по траве давя ромашки и маки и смеялась, словно её щекотали бесенята.

Плюнув себе под ноги, Гордей направился к воде, забрать коня.

Не успел он ступить в воду, как с того берега подъехала группа из семи вооружённых и добротно одетых всадников. Старший — кряжистый мужчина лет сорока с лихо подкрученными смоляными усами, пустил коня в воду, когда тот зашел в реку по брюхо, закричал:

— Эй! Девчонка!

Софийка подбежала к воде, спряталась за широкой спиной Гордея.

— Передай своей матери, что бы была готова платить дань господарю Ваньше. — продолжал усатый. — Я скоро приеду её навестить. И пусть всё соберёт без глупостей! Если что-то пойдёт не так я вас живо выгоню с этой земли. Поняла?

Софийка быстро-быстро закивала. Гордей заметил, что девушка побаивается черноусого.

Передав послание, черноусый пришпорил своего коня и всадники унеслись обратно.

— Кто это был? — встревоженно спросил Гордей. — Почему твоя мать должна платить дань?

— Разбойники. А Ваньша у них за старшего. — неохотно ответила Софийка. — Пойдём обратно, Гордей. Любомир и матушка, поди, волнуются куда мы пропали.

В доме Арины кипела бурная деятельность. Все были заняты тем, что перепрятывали на чердак ценное добро. Арина, вопреки тому, что жила с дочерью в глухомани и уединении, скопила за долгие годы не мало ценных вещей. Она подала из подпола Любомиру пару дорогих лаковых сундучков, а сама вытащила посеребрённый шлем чудесной работы и пробитую на груди кирасу.

— Скорее, Любомир, Гордей, прячьте добро, они скоро вернутся. — подгоняла Арина юношей.

Гордей подхватил из рук женщины доспехи, примерил шлем, тот был ему впору.

— Ух ты, какая славная штука! — восхитился юноша и спросил. — На что же ты живёшь, Арина?

Арина лукаво улыбнулась:

— Делаю вид, что с огорода, а ещё меня все в округе знают как травницу и колдунью. Могу даже порчу навести, коли будешь приставать.

— А если честно? — не унимался юноша, пряча шлем и доспех в кучу сушащегося на чердаке дома травницы сена.

Женщина засмеялась и махнула рукой.

— Ты связана с разбойниками? — предположил Любомир.

— Что-то вроде того. — уклончиво ответила Арина. — Да и зачем вам знать правду? Разве это так важно?

— Мама! — Софийка сидела за столом перебирая на тряпице, вынутые из ларчиков, украшения. — Она золотая?

Арина подошла к дочери, попробовала протянутую пряжку на зуб. Кивнула и погладила Софийку по голове.

Любомир заглянул через плечо Арины. На тряпице лежали кольца, браслеты, амулеты на шелковых шнурах. Тут было много золотых вещей. А ещё серебро, кость и дерево: что-то из драгоценностей было совсем новое, что-то древним и покрытым патиной. Среди всех этих безделушек взгляд юноши наткнулся на тяжелый костяной браслет с вырезанной на кости девой-птицей Алькорой. Погребальный. В старину с такими браслетами на запястьях хоронили прославленных воинов.

— Вы обираете старые могилы! — воскликнул Любомир, догадавшись.

— Да. А ещё тех, кто пал на поле брани. — спокойно ответила Арина.

— И ты, Софийка? — потрясенно спросил Любомир.

Девушка беспечно кивнула.

— Конечно. Они же мёртвые. А нам, с матушкой, надо на что-то жить.

— Хватит болтать. — перебила Арина. — Софийка, вы с Любомиром, отвезёте эти цацки и монеты в тайник. Помнишь, я водила тебя на Тихую Могилу, там они будут в сохранности. А мы с Гордеем, соберём зерно для дани.

На улице было темно, небо затянуло тучами, не было видно ни зги. Софийка шла первой, за нею следовал, ведя под уздцы Огонька, Любомир.

— Твоя мать не боится кары мёртвых? Вы их обкрадываете. — вернулся к беспокоившему его вопросу Любомир.

— Ты забыл, что моя мать — колдунья, она умеет договорится с мёртвыми.

Он не хотел признавать, что ему было страшно идти ночью к неизвестной могиле, прятать ворованное у мертвецов золото.

— Софийка, это как-то неправильно. Не ужели ты не боишься? Скажи, а до этой Могилы ещё далеко?

Девушка шла ровно держа спину и явно была не в настроении говорить большего. Молчание и темнота вокруг угнетали Любомира, да ещё начала ныть рана на ноге.

— Ну поговори со мною! Не уже ли ты так сильно обиделась на то что днём было?

Софийка вдруг резко обернулась, даже в темноте Любомир увидел, как сверкнули её глаза.

— Забудь! У тебя Маженна есть! — отрезала девушка и больше до самого тайника не произнесла ни слова.

Тем временем Гордей принёс в дом колдуньи хворост, он был обнажён по пояс, спину, грудь и руки покрыл равномерный золотистый загар. Юноша занялся разведением огня в очаге.

Арина сидела за столом, перед зеркалом, она углём она подрисовывала свои широкие соболиные брови. Волосы женщина убрала в причудливую высокую причёску, заколов бронзовыми шпильками с агатовыми бусинами.

— Он не имеет права трогать нас, я хозяйка этого хутора и могу делать, что пожелаю на этой земле. Этот Ваньша называет себя господарем. Он — мерзавец и убил моего мужа. Так люди говорят, но я сама в это не верю. Мой муж был силён, как бык и ловок, как волк, его не так просто было одолеть. Он был добр ко мне, хотя тоже был разбойник.

Арина повернулась к Гордею, красуясь выгнула спину, подняла к румяной щеке ладонь.

— Я ведь не простая горная крестьянка. Мой батюшка был зажиточным купцом в Артосе, а матушка его любимой наложницей родом с юга. Когда мне исполнилось двенадцать вёсен, мой будущий муж увидел меня на ярмарке и так возжелал, что однажды ночью похитил из отчего дома и увёз сюда, на Север.

Травница поманила Гордея к себе, приглашая сесть рядом на лавку.

Гордей послушно опустился подле Арины. Женщина налила в латунный кубок красного вина, предложила Гордею, но он отказался.

— Я видел, среди твоих вещей этот добрый меч. Дай мне его, Арина.

Женщина кивнула, отхлебнула глоток рубиновой жидкости и сказала:

— Ты можешь его взять, Гордей, но при одном условии. Я скоро собираюсь ехать в Артос, меня долго не будет дома, присмотри за Софийкой и моим хутором. Не хочу, что бы моим отъездом воспользовались Ваньша и его люди.

Гордей поднялся с лавки, взял в руки полюбившийся меч, пару раз взмахнул проверяя баланс, провёл ногтем по острию клинка, проверяя заточку. Меч был практически идеален — старая, добротная работа давно почившего мастера.

— Кажется, ты ждёшь новой битвы, Гордей? — усмехнулась Арина. — Разве ты не соскучился по дому?

Гордей отрицательно мотнул головою.

— Я не могу вернуться домой сейчас. Зимовит разбил Изибора, теперь Белые Липы принадлежат людям Великого Князя. Да и как я могу вернуться если ещё не заслужил почёт и славу?!