Когда уже полностью вошли друг за дружкой в лес, Лукерье показалось, а может так оно и есть, деревья накренились в одну сторону, затем в противоположную, воздух как-то дёрнулся и всё исказилось, как в кривом зеркале в комнате смеха, где она была однажды в пору юности. По мере продвижения в глубь, искажения изменялись: деревья то приобретали необычные формы уплотнений по стволам, то искривлялись все дружно то в одну сторону, то в другую. Птиц слышно не было, но и абсолютной тишины тоже. Стоял неравномерный гул с вкраплениями высоких, почти струнных, звуков и свиста ветра в вершинах крон.

Тропы не было. Моррис шёл хоть и сторожко, но уверенно. Шёл со скоростью, доступной Егору с Лукерьей – верёвка не должна натягиваться. Через три часа размеренной ходьбы остановились на привал. Моррис и Хан могли бы даже бежать эти три часа, а то и дольше, но Егору с Лукерьей требовался отдых.

Лукерья с Егором легли на траву и закрыли глаза. От постоянного искажения визуального восприятия картины леса у них кружились головы. Всё оказалось именно так, как рассказывал Моррис. Сам он и Тимур в обороте не были подвержены воздействию нестабильных магических потоков, так как взгляд их был направлен ниже их влияния.

- Егорушка, ты не смотри вокруг, а только прямо перед собой и не выше, примерно, уровня пояса, как объяснял Моррис, – толковала внуку Лукерья, сама не последовавшая наставлениям и мучавшаяся головокружением. – Я попробовала смотреть по-всякому и пришла к такому же выводу: не нужно смотреть выше половины твоего роста. Тогда не видно искажений. Трава и мелкие кусты ведут себя вполне естественно. Надвинь капюшон ниже – тебе будет легче.

Полчаса отдыха им хватило, чтобы прийти в норму, и компания продолжила путь. С надвинутыми на глаза капюшонами идти стало легче, тем более, что дорогу им выбирать не приходилось.

Следующий переход за то же время у них по ощущениям вышел длиннее. Головокружения у Лукерьи с Егором всё равно были, но очень слабые и вполне терпимые. Высмотрели удобную полянку и расположились на обеденную трапезу, точнее, плотный перекус. Заправлялись пирогами из припаса на общину, запивая ягодным взваром из фляжек. Моррис с Ханом тоже перекусили пирогами с мясом, съев по три штуки.

До остановки на ночлег также совершили два перехода. Время было ещё не позднее и можно бы спокойно часа два идти, но Моррис встал перед Лукерьей поперёк пути.

- «Ба!» – словно выстрелило у неё в голове голосом Тимура, болезненно отозвавшись.

Лукерья резко развернулась к Хану, встретившись с его пристальным взглядом.

- Ты меня звал? – спросила взволнованно.

Он кивнул, и Лукерья услышала в голове его голос, но уже без болезненных ощущений.

- «Да, ба».

- Бабуля, ты что? – дёрнул Лукерью за руку Егор.

- Погоди, Егорушка, – отмахнулась бабуля. – У нас, кажется, общение с Ханом налаживается.

- «Ба, не кажется, – рыкнул Хан. – Мы с Моррисом так общаемся. Ты его отвяжи. Он воду поищет».

Лукерья отвязала Морриса, и тот убежал.

- Бабуля, Хан с тобой у тебя в голове разговаривает? Я тоже так хочу. Хан, поговори со мной, – заглянул ему в глаза. – Ну, пожалуйста!

- «Горка!»

- Ой! – схватился за голову Егор. – А почему больно?

- Больше не будет больно. Это только в первый раз, – погладила его по голове Лукерья.

- «Гор, сильно больно?» – посочувствовал Хан.

- Не очень. Уже прошло. Здоровско! Мы теперь можем разговаривать, а не молчать всю дорогу.

- «Разговаривать будем только по делу, – предупредил Хан. – Нужно лес слушать. А разговор отвлекает».

- Зачем его слушать? – потрепал за ухо Хана Егор.

- «Чтобы постороннего звука не пропустить. Моррис тревогу чувствует. Вам велел сказать, чтобы настороже были».

- Да мы итак на стороже. Да, бабуль?

Ответить Лукерья не успела – пришёл Моррис и поманил за собой. Минут через двадцать вышли к небольшому озеру с заросшими осокой и рогозом берегами. Но в одном месте оказался подход к воде, а против него след старого кострища. Моррис «переговорил» с Ханом и убежал.

- Хан, куда это он? – спросил Егор.

- «На охоту. Ба, Моррис на охоту пошёл, а я с вами остаюсь. Вы костёр готовьте, палатку ставьте. Ещё Моррис сказал, что он с напарником прошлый раз здесь ночевали на третьи сутки. А зашли сюда с другой стороны».

Транслировать свои мысли сразу двоим у Хана-Теймира пока ещё не получалось. Но Моррис ему сказал, что это дело практики. Велел чаще общаться одновременно с бабушкой и братом.

Матвей выбрался из переноски и пошёл к воде. Там уже пил Артур. Лукерья с Егором начали собирать хворост, упавшие сухие ветки. Было не удобно, но верёвку не отвязывали.

- «Ба, смотри какой гриб! Не гриб, а грибище! – позвал Хан. – Грибной великан».

Лукерья с Егором подошли к нему. Под старой, в два обхвата берёзой стоял, возвышаясь над травой белый гриб с бледно-коричневой шляпой размером с мексиканское сомбреро.

- Ты смотри-ка, даже не старый! – изумилась Лукерья, проверив гриб на ощупь. – Плотный. Хан, Егор, посмотрите вокруг берёзы – может молодые есть.

Лукерья принялась выкручивать гриб, Егор и Хан осматривались, а Хан ещё и принюхивался. Егор нашёл ещё три крупных гриба. Крупных по меркам Земли – обычные взрослые грибы, только кромки шляпок ещё не распрямились полностью. Хан вынюхал семейку дикого лука. Срезанный Лукерьей пучок получился толщиной в её руку.

Верёвка доставляла неудобство в том, что разделиться нельзя было, приходилось ходить толпой. Но жить захочешь, ещё и не такое неудобство стерпишь. Грибы, очистив ножом от земли, Лукерья сложила в браслетный пространственный карман, и продолжили сбор сушняка. Но глаза так и выискивали ещё грибы. Небольшая куртинка земляники, унюханная Ханом, порадовала спелыми ягодами не мельче садовой. Нарвали букет для чая.

На стоянку вернулись с хорошей добычей. Сложили сушняк в кучу, достали и установили две треноги, набрали два трёхлитровых котелка воды. В котелках подвесили вариться грибную похлёбку. Земляничный чай решили приготовить после освобождения котелка. Спелые ягоды съели Егор с Ханом.

Когда похлёбка уже была готова и над бивуаком витал одуряюще вкусный её аромат, появился Моррис с косулей на загривке. Сбросил охотничий трофей, повёл носом, втянув воздух и удовлетворённо рыкнул.

Ещё когда Тимур начал осваивать магический оборот, Моррис объяснил, что в зверином обличии у них сохраняются нормальные человеческие пищевые пристрастия и сырое мясо они, по возможности, не едят. Только если вынужденно, в зависимости от условий. Поэтому укладывая всё необходимое в свой браслетный карман, Лукерья положила большие миски для Морриса и Хана, а также большой котёл на случай, если придётся готовить крупную охотничью добычу.

Распределив по мискам похлёбку, Лукерья, наполнив котелки чистой водой, подвесила кипятить для чая и мытья посуды. После ужина занялась разделкой косули, а Егор взялся мыть посуду. Шкуру, свернув конвертом мездрой во внутрь и скрутив, Лукерья уложила в карман. Тушу разобрала по суставам на куски и сложила в большой двухведёрный котёл, чтобы потушить для плотного ужина и завтрака. Внутренности Егор закопал.

Спать Лукерья настраивалась в спальнике на открытом воздухе, но Моррис через Хана велел ставить палатку. Предупредил, что возможно ночью будет дождь. Он даже место под палатку сам выбирал, принюхиваясь к земле и воздуху.

Спать укладывались уже затемно, наевшись мяса и напившись земляничного чая. Котёл с остатками накрыли крышкой. Хан улёгся снаружи перед входом, а Моррис что-то всё кружил по стоянке, принюхивался и вздыхал.

Ночью пошёл дождь и разразилась кратковременная гроза. Хан втиснулся в палатку, вытянулся между ба и братом, а Моррис остался снаружи, запечатав собой вход. Лукерья прислушивалась к погромыхивающему в вышине грому и боролась с возникшей тревогой. Но гроза отгремев унеслась дальше, и тревога отпустила, позволив Лукерье забыться сном.

Утром встали с солнцем, позавтракали и двинулись дальше. Моррис привязываться не стал. Никаких происшествий с ними не произошло. Отвели шесть ночей, ужиная свежим мясом. Утром, после шестой ночи, Моррис попросил себя привязать. Он вновь тревожился. Интуиция Лукерьи тоже сообщала о неприятностях.