Питьё подогрели и перелили во фляжки, поделив по-братски и поставили кипятить свежее. Позавтракали теми же пирогами, довеском к коим шёл сыр. Пирогов оставалось ещё на два перекуса. Наполнили фляжки свежим питьём. Моррис накапал, прикинув на глазок вес каждого, во фляжки того же эликсира, что пили вечером.

- Сейчас идти будет труднее, а темпа нам сбавлять нельзя, только наращивать, – пояснил он.

Управившись со всеми делами, двинулись в путь, который продолжал тянуться по ровному, словно отутюженная простыня, снежному покрову. Им было неведомо, что Кураторы всю ночь защищали их у покинутого жилья, погасив пять нераскрывшихся порталов.

На третий день появилось разнообразие. Во-первых, ветер снова сменил направление, теперь уже на встречное. Если во второй день светило нет-нет, да и посматривало на путников через просветы меж серой хмари, то теперь и не пыталось. Небо затянуло плотно. Во-вторых, стал меняться ландшафт. Лыжники почувствовали подъём. Плавный, с небольшим градусом, но всё же подъём. Приходилось делать упор на палочки. Да ещё клетка затрудняла движение. Да встречный ветер старался препятствовать движению вперёд. До обеда они шли в гору. Отобедали припасами Морриса: хлеб, отварное мясо птицы, сыр. А после обеда им предстоял не менее пологий спуск, но более длинный, чем подъём. Скорость значительно увеличилась. Ночлег устроили в низине, поужинав горячим наваристым кулешом с вяленым мясом. Последние пироги были съедены во время перекуса на середине спуска. И с утра им предстояло подняться на более крутой склон.

На четвёртые сутки, с трудом поднявшись по склону, иногда становясь боком и подтягивая клетку, во время обеда Моррис сообщил, что к вечеру будут у Пелены. Тем более опять предстоял спуск, а ветер снова был попутным. Но… некто попытался внести коррективы. Фамильяры первыми почуяли беду. Артик запросился к Егорушке за пазуху.

- Ты что, Артик? – удивился Егорушка.

- Опасно, – пискнул воронёнок, залезая под куртку.

- Беда надвигается, – подтвердил Матвей, но ничего объяснять не стал.

Лыжники катились по пологому, но несколько круче, чем предыдущий, склону. Ветер усиливался, подталкивая в спину. Клетка подсекла Лукерью, и она сидя, поставив ноги так, что её лыжи легли с боков полозьев клетки, притормаживала палочками. Впереди уже колыхалась пелена, белёсо переливаясь всеми цветами радуги. Казалось, что ещё немного и они влетят в эту пелену.

Моррис вдруг почувствовал впереди пустоту. Резко сбросив лыжи, поймал в охапку, налетевшего на него Тимура, а с ним задержали Егорушку. Лукерья, резко затормозив, развернула клетку поперёк склона. Чувствуя, что их может унести, Моррис велел воткнуть лыжи в снег и сгрудиться, сцепившись руками. Закружил бешеный вихрь. Ветер свистел и гудел.

Лукерья опрокинула клетку на бок и, упав, уцепилась за неё одной рукой, второй потянула к себе Егорушку. Делала всё молча. Открыть рот, чтобы что-то сказать, было невозможно. Но и объяснять никому ничего было не нужно. Тимур потянулся за Егорушкой, прижимая его к бабушке, и тоже ухватился одной рукой за клетку, ладонь второй подсунул под верёвку, опоясывающую Лукерью, крепко ухватившись. Моррис сообразил сразу, что задумала Лукерья, лишь она опрокинула клетку. Он тоже подтянулся к клетке, ухватился за неё одной рукой, а вторую протянул Лукерье. Та поймала его ладонь, и они сцепили руки, зажимая между собой ребят. Артик не трепыхался за пазухой Егорушки, понимая, какая угроза нависла над ними. Матвей забился между Лукерьей и Егорушкой.

Снежный вихрь бесновался, закручиваясь вокруг захваченной им группы. Это был уже настоящий снежный смерч. Он, словно наделённый разумом, пытался сдвинуть их в сторону обрыва. Людям слышался злой рык в гуле и свисте ветра. Но, может, это рычал Летун? У смерча ничего не получалось. Клетка надёжным якорем держала их на месте. В качестве трофеев смерчу достались только лыжи и палочки. В ярости он разметал их по округе, на доступное ему расстояние.

Моррис, поняв, что теперь уже не стоит закрываться, можно магичить, помогая себе, женщине и детям выдержать этот враждебный натиск. То, что это не просто стихия, а нечто искусственно созданное и управляемое, он прекрасно понимал. Мужчина пустил по всему телу магические потоки, согреваясь и накрывая всех магическим щитом в виде одеяла, под которое не проникал холод и ветер. Но не остановился на этом, а стал потихоньку, буквально микродозами вливать свою Силу через соединенные руки в Лукерью. Перчатки не являлись помехой. Ещё не известно, когда к ним на выручку придут Кураторы. А они придут обязательно, потому что обязаны, потому что не могут допустить гибели Участников.

Их уже почти совсем замело снегом, руки, вцепившиеся в прутья клетки, занемели от напряжения. Они словно срослись в единое целое и не почувствовали, когда к ним смогли пробиться Кураторы, которым пришли на помощь Арбитры. Вшестером они смогли уничтожить кем-то управляемый смерч.

֍ - Ты смотри, что тут творится! – воскликнул Старший Арбитр, когда расчистили снег над Участниками, впавшими в бесчувственное состояние. – Он их на себя замкнул и поддерживает магией, а сам, того гляди, выгорит.

- Ещё бы не выгореть, – сочувствующе проговорил второй Арбитр. – Такой силищи монстр магию из него тянул.

Третий молча махнув рукой, развеял созданную Моррисом защиту в виде одеяла, истончившегося до тонкой плёнки.

- Где вас носит? – приглушённо раздалось где-то между Лукерьей и Егорушкой. – Ведь чуть за Грань не ушли! – показалась возмущённая морда кота.

- Ну, уж, извини, Матвей Фомич, – развёл руками Старший. – Мы не могли придти раньше, а Кураторы не могли справиться с этим магическим творением.

- Всё у вас не как надо, – продолжал ворчать Матвей. – Одни не могут, другим некогда. Отправляйте нас к Филантею.

- Ребята, – обратился Старший к Кураторам, – переносите их к избушке. А догана мы в Академию заберём. ֎

Вот как они лежали в снегу, уцепившись за клетку и друг за друга, связанные одной верёвкой, так и оказались на траве перед входом в избушку. Чуть в стороне валялись лыжи с палочками.

- Красота-а-а! – потянулся Матвей, выбравшись на вольный воздух прохладного утра ранней осени. – Тепло-о-о. Артур, где ты там, выбирайся. Или заснул?

- Я вылезти не могу – куртка застёгнута, – прокаркал юношеским тенорком воронёнок.

- Наконец-то! – воскликнул Филантей, выходя из избушки. – Все живые?

- Живые, живые, – проворчал Матвей. – Ещё бы немного и стали б не живые. Ну, я пошёл, хозяйство проверю, – задрав хвост трубой, подался за избушку.

Филантей обошёл лежащую на траве инсталляцию. Лукерья, лёжа на правом боку, вытянула руку, на коей покоилась её голова, сжимая пальцы в кулак, словно за что-то держалась. Второй рукой она держалась за руку мужчины. Он так же лежал на боку, лицом к ней, тоже вытянув вторую руку и сжимая кулак. Между ними лежали на боку ребята. Тимур буквально впечатал Егорушку в бабушку, одной рукой ухватившись за верёвку, опоясывающую Лукерью, другая тоже была вытянута, словно он за что-то держался. Руки, что были вытянуты над головами, были напряжены. На лицах отпечаталось сверхмерное напряжение, какое они испытывали до момента переноса.

- Да-а-а, досталось вам, – проговорил сочувствующе Филантей, покачав головой.

Спустя несколько часов очнулся Моррис. Зашевелился, простонав и откидываясь на спину. Затих, проверяя резерв. «Мда, почти пусто. Вот это я выложился», – подумал. Сел, стянув перчатки и разминая затёкшую руку.

- И где это мы? – спросил, пытаясь оглядеться, но оставил попытку – сильное головокружение не давало пошевелить головой.

- Дома мы, – ответил Матвей, нарезавший круги вокруг лежащих вповалку людей в ожидании, когда придут в себя.

- Это хорошо, что дома, – с облегчением выдохнул Моррис. – Филантей, ты здесь?

- Здесь я, – ответил домовик-механик, обходя Морриса так, чтобы тот его видел.