— А с пятого этажа бежал так, что про лифт не вспомнил, — Липский рассмеялся во весь голос, аж захрюкал.

— Михалыч, ну это же совсем другое дело , — Иванчук усмехнулся, — сам знаешь: «Жить захочешь, и не так раскорячишься».

Я сбегал за рюкзаком и подал его одесситу, который уже присел за стол на веранде и баловался ароматным кофе. Он достал из рюкзака небольшой планшет, точнее даже не планшет, а фоторамку с Face ID и открыв ее, нашел какую-то фотографию.

— Второй слева в первом ряду, — уточнил он, передавай гаджет дедушке, — вот этот, лысый. Никого не напоминает?

Я, заглянув через его плечо, посмотрел на фотографию, на которой было человек двадцать пять военных, стоявших в три ряда, а посередине, между ними, невысокий мужчина в добротном темном костюме, не узнать которого было невозможно. Это был российский президент, который предотвратил третью мировую войну. А Иванчук на фото точно был: «Второй слева в первом ряду».

— Мне тогда вручили «Звезду Героя», — спокойно произнес Иванчук, не мне одному, конечно, всем, кто на фотографии. Это декабрь 2024 года, Кремль. Не фотошоп, у меня есть доказательства, — и он снова полез в рюкзак, немного пошуршал в нем пакетиками и достал маленький плоский сверток в герметичной упаковке. В свертке оказался орден на трехцветной планке — Звезда Героя России и книжечка к нему с ФИО нашего постояльца.

— Это, так сказать, чтобы вы могли мне доверять, — пояснил Иванчук, после того как ему вернули награду, — а сейчас в двух словах объясню, как и почему я оказался в «Большом Слоне».

Из его рассказа мы узнали, что одессита в декабре 2023 года изловили сотрудники ТЦК [8] на улице в родном городе и направили в учебку под Харьковом, где Иванчук пробыл ровно два дня, после чего попал на «передок» в Волчанск. Его с двумя земляками должны были отправить в окопы под Плетеневку, но прежде Иванчук смог связаться с русскими военными и договорился о сдаче в плен. Спустя два дня, «прихватив» с собой комбата, одесситы вышли к Плетеневке, где засели в блиндаже и вызвали артиллерию русских на себя. Бетонированный блиндаж стоявший чуть в стороне от всех позиций, позволил им пересидеть артналет. После артподготовки был штурм и русские заняли Плетеневку. Сдавшихся одесситов, вместе с «подарком», перевезли в Белгород, и уже там Иванчук познакомился с представителями ГУР России. [9] Дальше все закрутилось быстро. Через четыре месяца он, уже под чужим именем, «прятался от мобилизации» в польском Жешуве, откуда переехал в Варшаву. По легенде, Иванчук бежал от российской агрессии еще в начале 2023 года, получил все документы беженца и пытался закрепиться в Польше. Документы, которые ему сделали, позволяли свободно находится в соседней стране. Это были настоящие документы беженца, видимо не все поляки так «любили» Россию как руководители их страны. А может кто-то больше любил деньги, чем ненавидел русских. Все может быть.

[8] Территориальный центр комплектования — структура военного комиссариата в годы войны.

[9] Главное разведывательное управление.

Потом всех, кто подлежал «могилизации» Польша потихоньку начала «выдавливать» со своей территории. В июле 2024 года Иванчук снова был в Одессе. Сотрудников военкомата он уговорил организовать ему встречу с представителями ГУР окраины, которым рассказал, что его заслали российские спецслужбы для организации канала дезинформации. С этого момента все завертелось как в калейдоскопе. Сначала его доставили в Киев, там некоторое время «прессовали» в камерах ГУР, «тонко» подводили к тому, что он российский «засланец», и не хотели простить комбата, которого они увели с собой в Россию. Но «нашелся» российский наградной Указ за поимку комбата, в котором были фамилии его земляков, а сам Иванчук не значился. Спустя пару месяцев вся эта «бодяга» закончилась и началась работа по передаче дезинформации для российского ГУР. Собственно, та деятельность для которой и строилась многоходовая комбинация в Белгороде. Очень быстро обмен данными вышел на «серьезный» уровень и Иванчука перестали «держать под колпаком». Он стал пользоваться некоторым доверием руководства ГУР окраины и даже пару раз лично встречался с, печально известным, «Маминым Пирожком». [10]

[10] Прозвище начальника ГУР окраины времен войны.

Ближе к окончанию войны у Иванчука скопилось масса информации про денежные аферы сотрудников ГУР, СБУ [11] и Правительства недостраны. И когда пришли три последних транша, он уже точно знал, что эти деньги не пойдут на ВСУ, оборону или социальные нужды. Даже, примерно понимал, каким образом они будут присвоены «большими» людьми. Спустя некоторое время в ГУР пошли шепотки о том, что валютные поступления конвертируются в ценные металлы и вывозятся за границу. Так появился термин «Золото окраины», но это было уже после исчезновения президента и окончания боевых действий, когда десятки тысяч недобитых нацистов ринулись в Западную Европу и Турцию, в Мексику и другие страны Латинской Америки.

[11] Служба безопасности окраины.

После войны Иванчук вернулся в свою родную Одессу, помогал восстанавливать порядок. Работал сначала в полиции, потом в муниципальных органах. Но, все это время ему не давали покоя пропавший золотой запас окраины и люди, причастные к его «перемещению». Благодаря своим прежним связям в ГУР, он установил многих, кто мог вывести на след золота. Так в поле зрения Иванчука и попал Полтавский, проследив за перемещениями которого, он вышел на его бывших сослуживцев, даже установил заказчика слежки за «Полтавой». Имея на руках несложную аппаратуру для прослушки разговоров на расстоянии, он стал «свидетелем» откровенного разговора между «Одноглазым» и его человеком. Так ему стало известно, что Полтавский снимает номер в отеле Gran Elefant, что уже была попытка встретиться с ним, которая провалилась. И что Полтавский находится в больнице, а среди его вещей, которые изъяли полицейские, не оказалось никаких гаджетов или других устройств для хранения информации. Все вещи Полтавского были лично осмотрены «Одноглазым», имевшим в полиции своего человека.

У «побратымов» оставалось два пути, первый — дождаться, когда придет в себя Полтавский и получить от него всю информацию. Но тот мог и не прийти в себя, несмотря на переливания крови и другие реанимационные мероприятия, а мог и на хрен послать, сказав, что не располагает никакими сведениями. И второй путь — проникновение в номер Полтавского с детальным обыском. Если и он не даст результата, оставался захват Марка и «допрос с пристрастием». Из разговора между пакистанцем Хади и заказчиком, Иванчук узнал о времени нападения. Однако, привыкший рассчитывать на свои силы, одессит решил ничего нам не сообщать, а разобраться сам. Но, похоже, что переоценил свои силы и возможности. Его отследили и, подкараулив во время купания, пытались уничтожить. Поэтому, придя в себя и увидев Марка, он предупредил о нападении, а утром, когда его перевели из реанимации в палату, сразу решил позвонить и «открыть карты».

— «Одноглазый» — это кто? — выслушав Иванчука, задал свой вопрос дедушка.

— Это Денис Шлега, командир бригады, нацгвардеец, полковник, — пояснил одессит, — начинал в «Азове», к тому же человек «Маминого Пирожка» в войсках, каратель, ничего святого. Лично принимал участие в ликвидации «много знавших» ГУРовцев во время эвакуации в Польшу. Кстати, шрам через лицо — это не боевая отметина, а пьяная «разборка» в киевском ресторане в конце войны перед самым бегством.

— Ты считаешь, что Полтавский вышел на след «Золота окраины»? — Липский тоже решил пообщаться с Иванчуком.

— У меня есть масса косвенных подтверждений этому, — с готовностью откликнулся одессит, — есть и конкретика: «Полтава» перекидывал по электронке фото со списком валют и количеством золота, только не подумал о шифровке, а у меня был доступ к его почте. Правда совсем недолго, но это письмо я перехватить смог. Вес золота солидный, у Полтавского не могло быть его столько, а вот «металлизированный» европейский транш — это вероятно.