– Не приходилось. Хотя у нас тоже есть регионы, где женщины как бы в подчиненном положении, но это на чисто бытовом уровне, законодательно ограничения нигде не прописаны, и при желании и упорстве они всегда могут настоять на своем.

– Нет, в Негуквонге на своем не настоишь. У нас женщины начинают считаться юридически дееспособными только в 32 года. До этого они находятся в полном подчинении старшего родственника мужского пола или мужа, если выходят замуж.

– Ну это уже беспредел какой-то! – возмутился Канат. – У нас в России совершеннолетие в 18, в других странах, конечно, бывает по-разному, но мне всегда казалось, что не позже двадцати одного года. Чтобы в 32 – я такого даже не слышал.

– Это в нашей провинции только, – призналась Лестари. – В Бенголуку я уже через полтора года стала бы совершеннолетней.

– Ну, ваши патриархальные нравы не помешали тебе хотя бы получить образование, и это уже хорошо. А муж ведь может оказаться и нормальным. Вот я бы, например, ни за что не стал бы навязывать жене свое мнение.

– И что, даже разрешил бы укоротить волосы?

– Что значит – разрешил бы? У нас же не домострой какой-то. Хочешь, посмотрим, какая прическа тебе бы подошла? У меня на смартфоне специальная программа есть. Мне сестра поставила, чтобы стрижки выбирать. Там еще и цвет волос можно менять.

Лестари с сомнением посмотрела на короткие волосы парня. Было непохоже, чтобы он как-то особо заморачивался с прической.

На самом деле появление на смартфоне ее собеседника сервиса по подбору прически имело богатую предысторию. Когда Канат был годовалым крохой, старшие сестры пяти и семи лет играли с ним как с куклой. То есть буквально усаживали его за чаепитие вместе с настоящими куклами, которые были с ним вровень ростом, наряжали и повязывали бантики на его младенческие локоны. Канату все это необыкновенно нравилось, и он заливисто хохотал.

Девчонки и сами росли модницами, и брата привыкли наряжать от первых детсадовских утренников до выпускного вечера в школе. С модными стрижками он расстался только в армии, и потом, несмотря на все уговоры, волосы больше не отпускал. Но программа, позволяющая «примерить» прическу, на его смартфоне стояла. На случай, «если малыш Кана передумает».

Канат для демонстрации возможностей поместил в программу сначала свое фото. Лестари с восторгом смотрела на длинноволосого кудрявого Каната, на Каната-блондина, на Каната с бритой головой. Ничего похожего на такие парикмахерские забавы в Минангапау не придумали.

– А теперь давай посмотрим на тебя. У меня и фото твое есть. А то сейчас темновато для съемки. Я снимал обряд вызова дождя, и ты в кадр попала, – объяснил парень и немного смутился. Поскольку снимал он именно Лестари и «в кадр попали» скорее все остальные участники веселья.

Неожиданно Лестари больше всего подошла совсем короткая стрижка. Хотя ей были к лицу практически все прически. И любой цвет волос.

– У нас девушки все время что-то меняют, экспериментируют. Ну а к средним годам обычно выбирают самый подходящий им образ.

– И мне так можно было бы?

– Конечно!

3

Лестари увлеченно продолжала перебирать прически на Канатовом смартфоне, а парень напряженно смотрел на сгущающиеся сумерки и думал, что время уходит. Совсем скоро Лестари придется отвести к квартирной хозяйке, и кто знает, удастся ли им еще раз вот также поговорить наедине? Да она же туристка и уедет скоро! Может, даже завтра!

«Рано, рано, рано!» – набатом звучало в голове у Каната, но он все-таки решился и выпалил:

– Понимаю, что мы очень мало знакомы, но ответь: твоей маме зять не нужен?

И тут же мысленно застонал: «Боже, какой тупой подкат! Что со мной? Я же раньше никогда за словом в карман не лез».

Реакция девушки оказалась неожиданной. Она отложила смартфон и горько заплакала.

– У меня нет мамы. Отца тоже нет. Только опекун. Он не разрешит замуж.

Лестари сама поразилась своей реакции, но остановить слезоразлив не могла. Почему-то в компании Каната она не чувствовала потребности «держать лицо». Его слова вдруг отпустили некую пружину, заставлявшую крепиться, не смотря ни на что, все эти годы. Как будто в ее жизни наконец появился родной человек, которому можно рассказать все-все. Которому можно пожаловаться. Который на ее стороне.

Канату захотелось немедленно прижать плачущую девушку к груди, но он побоялся ее спугнуть и только взял за руку.

– Опекун не разрешит? – в голосе молодого мужчины появилась уверенность и какая-то легкая бесшабашность. – А мы его не спросим. По нашим законам ты давно совершеннолетняя. Наверное. Сколько тебе лет?

Лестари ответила.

«Она старше меня! Почти на два года», – с восторгом подумала Канат. Впрочем, если бы Лестари была младше, этот факт точно также вызвал бы в его душе волну нежности.

– А наследство? Я же только в тридцать два года…

– Наследство вещь хорошая, но оно же нам и тогда пригодится? Как раз дети в школу пойдут.

Столь далеко идущие планы Лестари немного смутили, но она продолжила расспрашивать гипотетического жениха.

– И что, ты бы разрешил мне обрезать волосы?

– Сама бы решила. Ты такой же человек, как и я. Не возражал бы, да. Только мы бы тебя сначала от души нафотографировали, даже в студию к профессионалу сходили бы, чтобы на память осталось.

И тут Лестари поняла, что обязательно выйдет за него замуж. Вот прямо сейчас об этом скажет! Только сначала…

– А разве у вас можно заключить брак без документов? Мои хранятся у дяди.

– Да, это засада. Ладно, будет у нас тогда пока букетно-конфетный период. А документы… документы, – в голове Каната с огромной скоростью закрутились шестеренки, – документы мы тебе сделаем в Казахстане.

Канат вспомнил про многочисленную родню в приграничных областях осколка бывшего общего государства. Помогут, есть у них связи. Могла же Лестари приехать в Астрахань из Атырау? Могла. Поэтому и по-русски говорит пока слабо. Паспорт. Школьный аттестат. Это если она захочет где-нибудь поучиться, молоденькая же еще. Распишемся, оформим гражданство.

Лестари, конечно, не очень смахивает на казашку, но такая же черноглазая и черноволосая. Кто там разбирать будет?

– А работать я где буду? Я без дела сидеть не хочу!

Лестари, взбудораженная возможными переменами в жизни, все же хотела договориться на берегу. Взаперти она уже насиделась в закрытом интернате, ей хотелось ходить на службу, как все.

Канат был готов для любимой девушки на что угодно.

– Конечно! Жалко, что дипломы у нас не подтвердить. По экономике твоей и страховому делу. Законодательство наверняка не совпадает. Но общий принцип, наверное, такой же. Ты можешь еще немного подучиться и получить местный диплом. Институт можно и экстерном закончить. Не беспокойся, пожалуйста, я тебя поддержу в любом вопросе. Ты будешь заниматься только тем, чего сама захочешь.

– Да. Я буду учиться, – решительно сказала Лестари, отрезая для себя все пути назад. – И работать. И замуж за тебя пойду. А когда мне исполнится 32 года, вернусь домой за своим наследством.

… Молодая пара еще немного посидела на крыше, любуясь звездами и обсуждая волнующие перспективы, а потом Канат проводил невесту до дома, договорившись встретиться с ней завтра прямо с самого утра.

«Приезжайте, девушки, на моря

Ради настоящего дикаря».

Из репертуара Анны Семенович.

1

Новые туристы, на этот раз двое, терпеливо стояли за забором. Ждать жрицу, сидя на корточках, они не стали, и вообще существенно отличались от первых двух групп. Нет, по внешнему виду новоприбывшие точно так же принадлежали к неведомом этносу, были лохматы, босы и увешаны оружием.

Но, во-первых, они были вызывающе «нарядно», конечно, с дикарской точки зрения, одеты. А во-вторых… Во-вторых, они сразу же напомнили Елене о настоятельных советах Лики завести на отдыхе курортный роман, чтобы мысли о Тарасике окончательно покинули голову.