— Простите, — сказали мы одновременно.

Поверить не могу: он просит простить его?

Мы быстро отвернулись друг от друга и бросились на помощь Мэри.

Олэнтор вновь посадил девочку в кресло и стал пристёгивать ремнями. Мэри тоже оказалось тесно, как и Кэти, и она захныкала.

— Нет, так нельзя, ей же плечики жмёт! — воскликнула я.

— Зато крепко и безопасно.

— Можно ослабить на самую малость! Совсем чуть-чуть! Ну, пожалуйста, генерал!

— Луиза, — низким голосом произнёс Олэнтор после недолгого молчания.

Я застыла, как зайчик перед опасным хищником, и закусила изнутри губу, чтобы она не дрожала. Девочки хныкали и жалобно вздыхали.

— Тя! Ня! А-а-а! — хныкал они.

— Ну, хорошо, Луиза. Только немного, — Олэнтор потянулся ослаблять ремень  Мэри, а я — Кэти.

— Не надо, я сам, — строго сказал генерал, — так, что я мгновенно уменьшила инициативу. — Замки достаточно тугие, не хочу, чтобы вы повредили пальцы, — добавил Олэнтор снисходительным, даже заботливым голосом, от которого по спине пробежали волнующие мурашки, а в животе запорхали бабочки.

Я любовалась Олэнтором. Сейчас я признавалась себе в том, что любовалась им как мужчиной. До сегодняшнего дня мне не нравился ни один знакомый лорд. В Олэнторе было что-то, что вызывало дрожь. Он был опасным и в то же время — заботливым человеком.

Я должна немедленно пресечь эти мысли, потому что, во-первых, он тёмный маг, во-вторых, помогает королю Тиру удерживать власть, командуя армией. Да, и он слишком зрелый, мы из разных миров, а ещё у него дети, и где-то бродит из мать. Быть может, они женаты — никто из тех, кого я знаю, не в курсе семейного положения Олэнтора. Так что — слишком много причин, для того, чтобы больше не думать о нём!

Нужно найти более полезное занятие.

Я села напротив девочек, чтобы лучше видеть их. Олэнтор сел напротив меня (возможно, по той же причине, но только собирался созерцать меня). В экипаж забрался мэтр Батлер и опустился на диван рядом со мной.

Карета тронулась, и я ощутила мягкое пружинящее покачивание. Колёса приятно зашуршали по брусчатке. Как же хорошо ехать в просторном новеньком экипаже. Кареты папы были старомодными, всегда ходили с четвёрками, а не шестёрками лошадей, как у Олэнтора. Генерал всем вокруг показывал превосходство. Да, он действительно был превосходен во всём.

Дети уснули буквально через десять минут, убаюканные в мягких креслах, словно в колыбели. Олэнтор достал из ящика, расположенного сбоку от сидения, пледы и две маленькие подушечки и стал подкладывать их детям, начав с Мэри. Я взяла вторую подушечку и подложила её Кэти.

Олэнтор накрыл обоих детей одним пледом, а второй протянул мне.

— Нет-нет, не надо! — сказала я.

— Вы без верхней одежды, а ночью может быть прохладно, — ответил генерал и, привстав, сам укрыл меня. — Мне нужна здоровая няня, я говорил вам, Луиза. Можете вздремнуть, я не посчитаю это за плохую работу.

Его лицо оказалось напротив меня, глаза — синие, будто он не тёмный маг, а обычный высокочтимый лорд. Сильные мужские ладони сжимали мои плечи, и я задрожала, бросив взгляд на одну из его рук.

Олэнтор тут же отпустил меня и вернулся на сиденье.

Мэтр Батлер вскоре засопел, откинувшись на подголовник, генерал молча отвернулся к окну и прикрыл глаза. Казалось, что он спит. А вот я не спала, всё дрожала в преддверии встречи мамы с моим (ой, нет, конечно же, не моим!) тёмным генералом.

— Луиза, вставайте, мы приехали, — раздался над ухом голос Олэнтора.

Я испуганно открыла глаза: генерал склонился надо мной. Он стоял непозволительно близко и почти касался губами моего уха. Но, как только я пошевелилась, Олэнтор очень быстро отстранился на почтительное расстояние.

Мужчина застал меня спящей, какой ужас! Предстать перед кем-то, кто не является членом семьи, в помятом, заспанном виде непозволительно!

Почувствовала, что краснею, быстро выпрямилась и поправила платье. Эмоции! Хорошо, что пояс с артефактами скрывает слишком сильные волнения от тёмного.

Я осторожно ощупала талию, на месте ли защита. А если Олэнтор что-нибудь увидел, пока я спала?

Под потолком экипажа висел небольшой светящийся шар. Магический. Должно быть, Олэнтор его зажёг — сила тёмных содержала в себе много видов магии: и огненную, и ментальную, могла порождать молнии и зажигать огоньки.

В свете магического шара, генерал казался ещё более опасным, чем обычно. Черты лица заострились, в глазах поблескивали огненные искры, рождающиеся из глубины чернеющей бездны.

Воздух между нами задрожал от напряжения.

— А мы приехали? — проговорила я дрожащим голосом, выглянув в окно. Смотреть хоть куда, но не на генерала.

Так менее опасно.

На улице уже полностью стемнело, но в свете месяца виднелся силуэт покосившейся старой хижины, где мы жили. В маленьком окошке горел тусклый свет свечи, а рядом с домом чернел знакомый забор, который подлатал Джеральд.

— Да, приехали, — отозвался басом Олэнтор. — Мэтр Батлер уже ждёт снаружи.

Я окинула взглядом спящих под пледом детей и вновь повернулась к генералу:

— Можно, я первая войду в дом и сообщу о нашем приезде? Моя сестра может быть не готова принимать гостей. Да и напугать её не хочется, она слаба.

— Да, разумеется. Мы подождём тут, — кивнул Олэнтор.

Генерал открыл дверцу и ступил на землю первым, повернулся ко мне и протянул руку, помогая выбраться.

Я подошла к двери, которую тоже подлатал Джеральд и покрасил в синий цвет, и негромко постучала.

Джеральд выглянул в окно с насупившимся видом и пошёл открывать. Я вошла в хижину: вблизи сквайр Джеральд Найт, которому отец поручил заботиться о нас с мамой, оказался ещё более сердитым. Особенно омрачала его черты соломенная борода, которую он отрастил в деревне, чтобы казаться старше и мужественнее. И у него это хорошо получалось — вместо двадцати двух лет Джеральду вполне можно было дать тридцать.

— Привет! Как мама? — взволнованно проговорила я.

Из под ног сквайра мне навстречу выбежал мой маленький Пирожок — валлирийский карликовый бульдог. Огромные шоколадного цвета глаза жалобно округлились. Я подхватила Пирожка на руки, поглаживая короткую золотую шёрстку и поцеловала в носик. Малыша подарила мне мама два года назад на день рождения, чтобы я не чувствовала себя одиноко в академии. Папа к тому времени потерял интерес к своей семье, позабыв обо всех днях рождения, и днями и ночами глушил настойку Гэрха.

— Ваша матушка уже спит, — ответил Джеральд сердито. — Здоровье по-прежнему плохо.

— Джеральд, в чём дело?! Почему ты такой злой? — проговорила я, морщась от вылизываний Пирожка. Его шершавый язык мочил мне щёки, слюна капала на платье. Малыш безумно соскучился. И я тоже.

— То приезжай скорее, Джеральд! То не приезжай! — проворчал сквайр. — Зачем вы приехали сюда?! Зачем привели к нам тёмного генерала Олэнтора?! Вы с ума сошли, леди Элизабет?! — прошипел он, хмуря брови. — Увидев вашу маму, он может узнать, кто она — её портреты висят во дворце в каждом зале!

— Мама сейчас совсем не похожа на ту леди, которой была год назад. Морщины на лице, не ухоженная, с грязью под ногтями и в простом залатанном платье! — прошипела я. — Моей маме сорок лет, портреты написаны, когда она была прекрасной королевой, она выглядит на них моложе лет на десять, а сейчас из-за болезни ей можно дать все шестьдесят: она бледная и худая — Олэнтор ни за что её не узнает. Меня же не узнал!

— Вы на портретах совсем девочка. А сейчас вон какая… роскошная леди.

— Я — роскошная? Это в мешковатом платье? Да не шути, Джеральд!

— Я не шучу! Фигура у вас, что надо. Сверху вон женское торчит, и сзади… — Джеральд наклонился, заглядывая мне за спину. — И вообще за этот день, что вы отсутствовали, мне кажется, вы ещё больше похорошели!

— Джеральд, перестань! Ты неприлично себя ведёшь!