— Вы изрядно похорошели, панжавар Астид, — Падхар удивленно и одобрительно оглядел полукровку. — Как меняет человека одежда! Теперь, если бы не рост и не длинные волосы, вас можно было бы принять за коренного островитянина из приличной семьи.

Астид, не разделяющий мнения евнуха относительно своей обновленной внешности, лишь вежливо склонил голову.

— Акицо, панжавар Падхар. Ни кан мо ваньята ни-э?

— О-о! — восхитился евнух и закивал на вежливую просьбу полукровки присоединиться к трапезе. — Хэ, до хэ!

Астид сел за стол и дернул шнур. Прибежавшему на зов слуге продиктовал заказ на местном наречии, хоть и с запинками. Падхар, глядя как полукровка ловко управляется с палочками, расцвёл.

— Чудесно! Глядя на вас, я начинаю верить в успех!

Танкри завершила выступление. Астид доел и ушёл. Падхар попрощался с ним на родном языке, и, проводив довольным взглядом, повернулся к Гилэстэлу.

— Он и вправду талантлив. Такие успехи за столь короткий период.

— Он усердный ученик. Но многое зависит и от учителя, — чуть усмехнулся Гилэстэл.

— Кстати о ней, — евнух стер с лица выражение довольства.

Огляделся, подался к князю и, понизив голос до шепота, спросил:

— Вы уверены, что она надежно сохранит доверенную вами информацию?

— Мы заплатим ей достаточно, чтобы быть честной.

— Честной? — фыркнул евнух. — Она — рабыня. Поймите правильно — я не хочу всё потерять по вине какой-то девки. Пока за ней присматриваете вы и ваш спутник — я спокоен. Но что будет, когда вы покинете остров? Не надежнее ли будет…

Падхар выразительно изогнул брови и дотронулся до лежавшего на столе ножа. Князь выслушал его с непроницаемым лицом.

— Не волнуйтесь, господин Падхар. Безопасность этого дела — моя забота.

Требовательность Гилэстэла, усердие Танкри и целеустремленность Астида дали нужный результат. Усилия полукровки Гилэстэл подкрепил снадобьями и заклинаниями, улучшающими память и ускоряющими усвоение информации.

Через пять недель с начала обучения Астид бегло говорил на дусан-дадарском, уверенно читал «птичьи следы» на вывесках торговых заведений и в расписках, которые показывала ему танцовщица, и составлял для Гилэстэла договоры с местными торговцами, частенько норовящими обмануть его при заключении сделок.

Он усвоил нюансы ранговой системы архипелага и по цвету и фасону одежды мог определить, поклон какой глубины следует сделать в сторону встречных служащих и господ. Он освоился со своим нарядом, и перестал то и дело поддергивать рукава и опасаться, что развязавшиеся шнурки на туфлях станут причиной прилюдной неловкости, вроде сползших носков или спотыкания.

Безликие символы на палочках для игры в «Двадцать девять» превратились в числа, и Астид с удовольствием проводил время, с попеременным успехом то проигрывая, то выигрывая у Танкри.

Во время встреч с Падхаром Астид пристально наблюдал за евнухом, запоминая его манеру двигаться и говорить. Он внимательно слушал всё, чему его учил и о чем сплетничал Падхар — о наложницах и женах повелителя, о его детях, о дворцовых интригах, о казнях провинившихся и наградах отличившихся, о меню придворных и слуг и о множестве других, порой незначительных, вещах и событиях.

Падхар обеспечил полуэльфов картой дворца, сопроводив передачу долгими жалобами на трудности и опасности при добыче оной, и вытянул из Гилэстэла обещание отправиться вместе с ними в Маверранум.

— Вы уверены, что действительно хотите покинуть Дусан-Дадар? — спросил Гилэстэл евнуха. — Моя страна сильно отличается от вашей, придется долго привыкать.

— Совершенно уверен, — заверил его евнух. — Мне страшно оставаться в Дусан-Дадаре, если наш план сработает. Что касается привыкания… Пусть моя новая жизнь будет действительно новой.

— Как хотите, господин Падхар, — уступил Гилэстэл.

Обрадованный согласием, евнух потратил два дня на то, чтобы подробно, под запись, описать свой суточный распорядок и обозначить на схеме маршруты передвижения по дворцу.

Танкри добросовестно выполняла взятые на себя обязанности, не проявляя излишнего любопытства и не задавая никаких вопросов о том, как Астид и Гилэстэл намерены осуществить свой план. Но чем меньше времени оставалось до ночи Обновления, тем нежнее и печальнее становилась танцовщица. Для других это было незаметно, но Астид улавливал предчувствие разлуки в её долгих взглядах, слышал в её голосе, ощущал во всё более крепких объятиях и ненавязчивой заботе.

Полукровка знал причину. Пару недель назад, уже почти заснув, он услышал её шепот.

— Астид? — прошептала танцовщица, прислушиваясь к его сонному дыханию.

Полукровка не пошевелился, не открыл глаза — жаль было развеивать сладкую истому и выныривать из блаженного состояния покоя.

— Астид, — осторожно, опасаясь разбудить, Танкри положила голову ему на грудь и вздохнула. — Я люблю тебя.

Она смежила веки и счастливо улыбнулась, засыпая. Ритм его дыхания не изменился, лишь краткий, чуть досадливый взгляд из-под приоткрывшихся на мгновение век скользнул по лицу спящей женщины.

Он корил себя за допущенную слабость и безволие, но продолжал лелеять свою жадность и наслаждался обладанием, не имея ни решимости, ни желания отказаться от выигранного однажды приза.

На тайное признание Астид ответил щедростью. Ему нравилось смотреть вечерами, как она примеряет подаренные им серебряные серьги или янтарное ожерелье. Не проходило и дня, чтобы он не преподносил ей какой-нибудь подарок, будь то сладости, украшение, шелковый шарф или расшитый бисером пояс.

В этот вечер, вернувшись после выступления в комнату, Танкри узрела на подушке вышитый бархатный чехольчик. Астида еще не было — встреча с Падхаром затянулась. Переодеваясь, Танкри с интересом косилась на подарок, но открывать не спешила — ей хотелось увидеть искры радости в глазах дарителя.

Полукровка появился, когда совсем стемнело. Вошел осторожно, опасаясь разбудить Танкри и увидел её сидящей у столика при горящей свече. Взглянул на кровать.

— Не открывала?

— Тебя ждала, — медленно проводя гребнем по волосам, ответила Танкри. — Хочу получить это из твоих рук.

Астид развязал чехол и, вынув коралловую подвеску на витом шелковом шнуре, надел танцовщице на шею. Танкри восхищенно коснулась гладкого алого камня, отражавшего отблески горевшей свечи.

— Она великолепна!

Глаза Астида довольно заискрились.

— Ты слишком щедр. Я начинаю опасаться, что мои приятели из Рыбацких кварталов, прознав об этом, не справятся с искушением и явятся по мою душу, — рассмеялась Танкри.

— Пока я рядом, тебе нечего опасаться, — подмигнул ей Астид.

— Но ведь так будет не всегда, — отвела глаза Танкри.

— Тогда мне стоит заранее наведаться к твоим знакомцам и как следует их напугать.

— Нет! — побледнела Танкри. — Не вздумай!

— Ты опасаешься за меня или за них? — усмехнулся Астид.

— За тебя, — нахмурилась она. — Они не так безвредны, как тебе показалось в прошлый раз. Азартные игры — малая часть того, чем занимается эта компания. Я никогда не ввязывалась ни во что, кроме одурачивания запавших на меня богачей. Да, признаю, я получала от этого небольшую долю. Но на моей совести нет ничьих смертей. Так что, если они ко мне придут, я просто поделюсь с ними.

— По виду они простые жулики, причем не слишком умелые, — пожал плечами Астид, начиная раздеваться.

— Те, кого ты видел за столом и в том переулке — да. Охотники на акул такой мелочью не занимаются.

— Разве в водах Дусан-Дадара есть акулы?

— Охотниками на акул в Рыбацких кварталах называют исполнителей особых заказов, — многозначительно проведя ребром ладони по горлу и нахмурившись, пояснила Танкри. — Вот почему тебе не стоит появляться там без меня. Я, конечно, принесла парням извинения за нанесенный тобой вред…

— Ты принесла им извинения? — опешил Астид, и серые глаза загорелись возмущением. — Они получили по заслугам, ибо имели наглость угрожать мне оружием. Не нужно было этого делать, Такри!