— Нет. Хочу кое-кого включить в этот перечень. С вашей помощью, разумеется.

— Кого? — не понял Падхар.

— Новую наложницу, к примеру.

Падхар, уставившись на беловолосого чужака с выражением крайнего удивления, раздраженно потряс руками.

— Вы ничего не поняли из того, что я сказал. Дворец живет обычаем, традицией! Новая наложница должна пройти долгий путь, прежде чем окажется в заветной комнате. Чтобы стать Невестой Луны, нужно быть исключительной женщиной. Они ждут годами. Годами!

— Это долго, — согласился князь. — Мне бы не хотелось растягивать дело на такой срок. Месяц, может два.

Падхар обессилено уронил голову на ладони.

— Мне казалось что вы — здравомыслящие люди, — простонал евнух вымученно. — Я так жалею, что согласился!

Гилэстэл усмехнулся.

— Мы здравомыслящие. И в подтверждение я прошу подробно просветить нас насчет дворцовых обычаев. Астид, будь добр, организуй нам какую-нибудь снедь и выпивку для продолжительной беседы, раз уж господин Падхар отказывается от встречи в Устричном доме.

Полукровка вышел, а Гилэстэл придвинул стол к креслу, в котором, нахохлившись, сидел Падхар. Сам устроился на одном из стульев и кивнул евнуху:

— Я весь внимание.

Вернулся Астид. Со снедью было негусто, но вина оказалось в достатке. Падхар, у которого от долгих речей пересохло во рту, жадно приник к бокалу. Отмахнувшись от предложенной закуски, продолжил рассказ. Гилэстэл, не притронувшись к вину и еде вовсе, слушал евнуха, ловя каждое слово, и иногда задавал вопросы. Астид налил себе половину бокала, откинулся на спинку стула, и, изредка отпивая, устремил взгляд на Падхара с тем же вниманием, что и князь.

Королевский евнух выдохся не скоро. Каждую мелочь, каждую деталь дворцовой жизни стремился он донести до сидевших напротив чужаков. Не столько для них, сколько для себя старался блюститель гарема — от того, насколько полно усвоят они правила, как глубоко проникнутся духом дворца и поймут сложность предстоящей задачи, зависела судьба самого Падхара.

— Вам придется понять наши традиции, научиться досконально им следовать, если хотите преуспеть, — осипшим слабым голосом подытожил Падхар и, вздохнув, доцедил остатки вина в бокале. — Я уже устал, а мне так много еще нужно объяснить. Если бы у вас уже был какой-то план… Я не знаю, что вам действительно нужно знать, а что — пустая трата времени.

— План будет готов к следующей нашей встрече, — уверенно сказал Гилэстэл. — А сейчас хватит о делах. Пойдемте в Устричный дом, панжавар Падхар. Хороший ужин нам не помешает. Обещаю — о делах ни слова. Только вкусная еда и развлечения.

И уставший голодный евнух не нашел сил отказаться.

Танкри, отвечающая на восхищенный взор Астида поощрительной полуулыбкой, посматривала на компанию с затаённым любопытством. Покидая зал, танцовщица насмешливо прищурилась на рьяное усердие обслуживающего их слуги — оценив щедрость северных гостей в присутствии Падхара, персонал Устричного дома втайне от хозяина разыгрывал меж собой право обслуживать их.

Как и обещал Гилэстэл, о делах за ужином не упоминали. Наговорившийся Падхар ел молча и много, с чувством человека, делающего одолжение зависящим от него иноземцам. С этим приятным согревающим ощущением он повелительным жестом указывал Астиду на необходимость наполнить чашу секкой или придвинуть ближе блюдо. Полукровка, храня на лице уважительное выражение, исполнял его веления. Ужин не затянулся — Падхар, употребивший в павильоне немало вина, опьянел и был отправлен на Лунный остров.

Проследив, чтобы евнух отбыл с должным комфортом и почтением, Астид в предвкушении поднялся на третий этаж. Остановившись перед дверью в комнату Танкри, прислушался. Сквозь пелену доносящихся снизу голосов и музыки он различил негромкое пение, сопровождаемое глубокими тягучими звуками инструмента. Её голос не был сильным или звонким. Приятный и мягкий, в созвучии с музыкой он действовал успокаивающе.

Астид прислушался к доносящимся из-за двери звукам инструмента и голосу Танкри и улыбнулся. Но в следующее мгновение улыбка пропала — в мелодичное звучание, ломая гармонию, вклинился подпевающий мужской голос — надтреснутый, резкий и явно хмельной. Полукровка постоял у двери несколько минут, а затем покинул коридор.

В комнате Гилэстэл, развернув на столе лист бумаги, чиркал какие-то схемы, сопровождая их пометками.

— Ты быстро, — отметил он, коротко взглянув на вошедшего Астида.

— Она сегодня занята, — равнодушно ответил полукровка.

— Хорошо. Ты нужен здесь.

Новую встречу Падхар назначил через день. В полдень в роще у святилища богини Хэа.

Получив от Танкри подробные объяснения, как найти условленное место, полуэльфы отправились к храму. Путь оказался неблизким — пройдя вдоль берега не меньше десяти миль, повернули вглубь острова, к пологим холмам, поросшим деревьями с тонкими голыми стволами и ярко-зеленой листвой на макушках. Торговые поселки и рыбацкие деревни, растянувшиеся вдоль побережья, остались позади.

Изредка на почтительном удалении от дороги, по которой шли Астид и Гилэстэл, можно было рассмотреть крыши одиноких домиков. Несколько раз дорогу перебегали группки самостоятельно пасущихся овец. От подножия холма, на котором, по словам Танкри располагался храм, вверх вела тропа с широкими ступенями, выложенными замшелыми, неровными, наполовину ушедшими в землю каменными плитами. Тропа, плавно огибая холм, уводила в заросли высоких остролистых деревьев.

Раскачивающиеся под дуновениями ветра тонкие стебли поскрипывали и постукивали друг о друга. Шелестевший в кронах ветер время от времени выдувал из сломанных пустотелых стволов обрывки тоскливых мелодий.

Астид, с интересом рассматривая окружающие их растения, подобрал обломившийся высохший стволик, взвесил на руке и показал Гилэстэлу.

— Сердцевины нет. Пустой внутри.

Храм, или вернее то, что от него осталось, обнаружился у вершины холма. Лесные заросли подступали к самым стенам каменной постройки, таким же замшелым и выветрившимся от времени, как и плиты ведущей сюда тропы. Перед входом на трехступенчатом пьедестале зеленело мхом изваяние богини Хэа. На постаменте сиротливо валялись черепки разбитой посуды и стояли пустые чаши, давно не видевшие подношений и наполненные лишь сухими опавшими листьями.

— Негусто у богини с почитателями, — отметил Астид.

Вскоре на тропе показался Падхар. Оставив паланкин с носильщиками у подножия холма, запыхавшийся евнух медленно взбирался вверх.

— Вы себя совсем не щадите, господин Падхар, — направившись навстречу, покачал головой Гилэстэл.

— Нап… напротив, — выдохнул тот, отмахиваясь от предложенной князем руки. — Это… место… лучше.

Падхар преодолел последнюю ступеньку, отдуваясь и кряхтя.

— Место тихое, тут нас никто не услышит. Ну, кроме неё, — евнух кивнул на статую.

— Как-то безлюдно для священного места, — оценил запустение Гилэстэл.

— Хэа — богиня воздуха. Рыбаки и торговцы молятся другим богам, — без всякого почтения сдвинув жертвенные миски и плюхаясь на выщербленные ступени под статуей богини, ответил Падхар. — Ну как? Вы уже что-то придумали?

Падхар окинул князя нетерпеливым взглядом.

— Некоторый план сложился, — кивнул Гилэстэл. — Нам придется подменить одну из наложниц Дербетана в ночь Обновления. Она и доберется до Луны Вечности.

Падхар промычал что-то на дусан-дадарском и сморщился, словно съел что-то кислое.

— Вы потратили два дня, чтобы выдумать эту глупость? Хочу вас удивить — повелитель, несмотря на почтенный возраст, видит прекрасно. И уж отличить свою наложницу от посторонней девки ему труда не составит.

— Не сомневаюсь, — кивнул Гилэстэл. — Вы ведь на зрение тоже не жалуетесь, господин Падхар?

— Слава Вечной Луне, пока еще нет.

— Тогда скажите мне, кто это?

И Гилэстэл указал на Астида. Падхар глянул на черноволосого чужеземца, со скучающим видом сковыривающего носком сапога мох с подножия статуи Хэа, и засопел, с обиженным видом уставившись на князя.