— Это уж слишком, панжавар Гилэстэл. Это ваш спутник.

— Уверены? — Гилэстэл с усмешкой указал взглядом в том же направлении.

Падхар снова оглянулся и застыл, округлив глаза. У постамента богини, постукивая загнутым носком парчовой туфли по мшистым камням, стоял низенький полный человек в розово-голубой хламиде. Взглянув на евнуха, человек улыбнулся хитроватой улыбкой, сложил руки на груди и поклонился. Падхар видел этого человека не единожды — в зеркале по утрам.

— Мне нехорошо, — евнух привалился спиной к ступеням и стал сползать вниз. — Жара… проклятая жара.

Гилэстэл заботливо поддержал заваливающегося Падхара, и, создав в ладони холодный водяной шар, щедро брызнул ему в лицо.

— Спасибо, Астид.

На глазах испуганного, находящегося в полуобморочном состоянии евнуха его двойник задрожал, вытягиваясь и видоизменяясь. Через секунду у статуи Хэа снова стоял черноволосый северянин. Падхар слизнул пересохшим языком несколько холодных капель, стекающих по лицу.

— Воды, господин Падхар? — крутя над ладонью еще один водяной ком, спросил Гилэстэл.

Он взял одну из чаш, вытряхнул из неё листья, выдул пыль и, слив туда воду, подал евнуху. Тот машинально принял и медленно осушил до дна, не сводя глаз с Астида. Вода немного привела Падхара в чувство.

— Он что…тоже? — указывая на полукровку чашкой, прошептал толстяк. — Колдун?

— Да, — ответил Гилэстэл.

— А в кого еще он может…

— В кого угодно.

— И в женщину?

Астид усмехнулся. Несколько секунд — и перед Падхаром, взметая сухие листья, закружилась Танкри. Евнух, выпустив чашу, восторженно захлопал в ладоши, сопровождая аплодисменты громкими восклицаниями на родном языке.

— В Устричном доме на её выступлениях вы не столь эмоциональны, — рассмеялся Гилэстэл.

— Причем тут она? Я восхищен талантом вашего слуги! Иметь такого в помощниках — невероятная удача.

Танкри исчезла. Обретший собственный облик Астид притушил недоброе во взгляде и присел рядом с евнухом.

— Я могу стать кем угодно. Но мне нужно увидеть образец. Помогите мне попасть во дворец и укажите наложницу, которая посетит Дербетана в новолуние.

Падхару стало не по себе под взглядом серых глаз. До этого момента евнух не замечал, какой он, этот взгляд — холодный и неподвижный, не выражающий ровным счетом ничего. Падхар поежился и повернулся к Гилэстэлу. Его благородные черты и легкая улыбка располагали гораздо больше.

— Значит, это и есть ваш план?

Северянин кивнул.

— Вечером перед ночью Обновления вы проведете Астида во дворец и покажете ему избранную наложницу. В покои Дербетана вы отведете Астида в её облике. Той же ночью, как только Луна Вечности будет у моего друга, вы вместе покинете дворец.

Падхар, выслушав, долго молчал, взглядывая то на Гилэстэла, то на Астида.

— Потрясающий план, — с сарказмом сказал евнух. — За одним исключением. Возможно, я забыл упомянуть в предыдущей беседе, или вы не услышали, но…

— Что? — напрягся князь.

— За три дня до ночи Обновления и два дня после неё никто не входит во дворец и не выходит из него. Никто. Даже покойников не выносят. Ни одна лодка не отойдет от Лунного острова и не причалит к нему. Не спрашивайте почему. Таков порядок. Положим, я смогу провести во дворец и спрятать на предстоящие три дня вашего э-э… помощника в какой-нибудь каморке. Но как быть потом? Утром преступницу, похитившую сокровище Дусан-Дадара, будут искать все и везде. Все ворота будут закрыты, а стража поднята по тревоге. Вы думаете, что меня, как главного блюстителя гарема, обойдет ярость владыки? За недосмотр и соучастие меня прикуют на утесе. А вашего слугу найдут, кем бы он ни притворился. Ваш план отвратителен.

Падхар сложил руки на животе и насупился. Астид и Гилэстэл озадаченно переглянулись.

— Неужели нет ни одной лазейки? — нахмурился полуэльф. — Должен быть какой-то выход, какой-то способ покинуть остров даже в такой ситуации.

— Свалиться со скалы Правосудия в море, — мрачно буркнул Падхар. — Если вы прикованный на ней покойник и ваши цепи проржавели.

Гилэстэл поднялся и принялся задумчиво мерить шагами прилегающее к храму пространство. Падхар следил за ним с увеличивающимся разочарованием — неосуществимая задача перечеркивала мечты о новой жизни.

— Утес очень высокий? — тихо, чтобы неотвлекать Гилэстэла отразмышлений, спросил Астид.

— Что? — спохватился Падхар. — Утес? Очень.

— А как приковывают преступников?

— Спускаются на подъемнике и подвешивают закованного в цепи человека на вбитые в скалу крюки.

— Ну вот, а вы говорите, что выхода нет, — ухмыльнулся Астид.

Падхар ошеломленно уставился на него.

— Что?

— Спустимся на подъемнике со скалы, а внизу нас подберет корабль.

Евнух схватился за голову.

— Вы не понимаете! Вы совсем ничего не слышите и не понимаете! Подъемником управляют четверо! Четверо! Его держат цепи толщиной с вашу руку! Я похож на силача, чтобы сдвинуть такую махину? Или мне оповестить стражу, чтобы она любезно ждала нашего отбытия? Подъемник опускается только на одну треть высоты скалы. У меня нет крыльев, чтобы без ущерба для здоровья прыгнуть с такой высоты и не расплющиться о воду или не разбиться о камни! Вы сумасшедшие! Оба! Зря я вам поверил и связался! Вся ваша идея — пустая затея! Никто, никто во всем мире не сможет заполучить Луну Вечности!

Падхар сполз с постамента и побрел к тропе, бормоча ругательства на дусан-дадарском.

— Подождите, господин Падхар! — остановил его Гилэстэл. — А если Астид заменит вас полностью? На все три дня перед новолунием? Вы будете в безопасности, вне дворца.

Полукровка с недоверчивым удивлением воззрился на князя. На лице обернувшегося Падхара отразилась еще большая гамма чувств.

— Заменит? Меня? Простите, панжавар Гилэстэл, но каждая ваша новая идея выглядит все более безумной и неосуществимой.

— Почему же?

— Потому, что он ни слова не знает по дусан-дадарски! — выпалил в сердцах евнух. — Потому, что встреча с любым придворным или слугой и отсутствие у него манер раскроет обман! И этих «потому» сотни!

— Успокойтесь, господин Падхар, — Гилэстэл вежливо, но настойчиво взял толстяка под локоть и, подведя к постаменту, усадил на прежнее место. — Мне нужно понять, сколько усилий необходимо приложить, чтобы этот план стал возможен.

Падхар утих. Глядя на возвышающегося над ним беловолосого чужака, покачал головой.

— Вы никогда не сдаётесь?

— Никогда. Соберитесь с мыслями, господин Падхар. И давайте обсудим всё снова.

Астид поднялся, отошел на несколько шагов и взглядом позвал князя. Когда тот приблизился, полукровка прошептал на эльфийском:

— Вы серьезно, ваша светлость? Три дня?

— Надо продумать все варианты.

— Я не смогу держать морок непрерывно столько времени, — процедил Астид. — Это меня убьет.

— Сможешь, если будешь иметь источник для восполнения потерянной энергии, — так же тихо ответил князь.

— До Луны Вечности еще нужно добраться, — скривился полукровка.

— Я имею в виду не камень. Я научу тебя одному приему, но с условием — не злоупотреблять им.

Гилэстэл повернулся к евнуху.

— Господин Падхар! Что нам нужно для осуществления плана?

Для осуществления задуманного Астид должен был освоить язык, придворный этикет, правила гарема, изучить план дворца, который пообещал достать Падхар, привычки и пристрастия самого евнуха и много чего другого.

— Во дворце все у всех на виду, — поучал евнух. — Малейшее отступление от порядка и обычаев вызовет подозрения.

— А как насчет рукопожатий? — вдруг спросил Астид. — Дружеских объятий?

— Это не приветствуется, — свел брови евнух. — Поклона достаточно.

— Прекрасно, — пробормотал полукровка. — Не терплю тисканья.

Гилэстэл окинул его понимающим взглядом — создаваемые Астидом мороки исчезали при чьем-то прикосновении. Пить же изменяющее зелье полукровка точно не намеревался — головная боль и дурное самочувствие после принудительного перевоплощения мало способствовали бы успеху замысла.