Во время последнего интервью в этот день я спускаюсь в студию и встаю позади съемочной группы. Генри едва заметно подмигивает мне, и интервьюерша замечает это.

— Это та самая милая девушка, о которой вы упоминали? — спрашивает она.

Генри кивает.

— Это она. Подойди сюда, Хлоя, — он машет рукой.

Я оглядываюсь, не зная, что делать. Правило номер один в кино — не выходить на площадку во время съемок. Но Генри продолжает махать рукой до тех пор, пока мне не становится слишком неудобно, чтобы не подойти.

Я медленно пробираюсь на площадку и останавливаюсь возле его кресла. К моему удивлению, он хватает меня за талию и притягивает к себе на колени. Очевидно, неделя пребывания в Лос-Анджелесе изменила того Генри, которого я знала на Аляске.

— Привет, — он откидывается назад и смотрит мне в лицо, а потом целует меня прямо в губы.

— Привет.

Я хихикаю, как дурочка, потому что, черт побери, этот поцелуй — не повод для шуток.

— Итак, что у вас двоих на повестке дня, пока вы в городе? — спрашивает его интервьюер.

— Просто наслаждаемся друг другом как можно больше, прежде чем мне придется вернуться на великий белый север.

Пока мы едем в джипе к дому мамы Генри, я не могу удержаться и не спросить его:

— Что там произошло?

— Что ты имеешь в виду?

— Зачем было вытаскивать меня на камеру и целовать? Ты сегодня сильно разозлился или что?

Он пожимает плечами и включает поворотник, чтобы повернуть.

— Мне показалось, что люди на это не купились. Они нашли твои социальные сети и поняли, что ты никогда раньше не писала обо мне. И они знают, что я живу в месте, где нет сотовой связи, а почта приходит только раз в месяц. То есть, я думаю, неправдоподобно, что мы можем встречаться в такой ситуации, не планируя переезжать к другому человеку.

Я не могу не чувствовать себя немного разочарованной. У меня нет на это права, и все же это так. Я с радостью согласилась на эту уловку. Мне нужно продолжать в том же духе.

— Хорошая мысль.

— Это было бы просто невозможно, да? Встречаться с кем-то вроде меня, — говорит он, как будто просто размышляя про себя, но мое сердце глупо надеется, что в этом вопросе кроется нечто большее.

— Думаю, реальность такова, что один человек должен быть готов переехать. И мы оба знаем, что это будешь не ты. Тебе там нравится.

Он кивает.

— Мне нравится, но это не значит, что я не рассмотрю вариант жизни в отдаленном месте, где есть хотя бы подобие цивилизации. Например, в экстренных случаях неплохо было бы иметь доступ к больнице или, черт возьми, даже к врачу. Мне никогда не нравилась мысль о том, что кто-то будет рожать там. А теперь Джоли собирается это сделать. Меня тошнит от одной мысли об этом.

— Конечно, роды будут пугать тебя, ведь ты не понаслышке знаешь, как это может происходить.

Я думаю, не подавят ли мои слова его или не причинят ли ему боль, но, честно говоря, сейчас он, кажется, говорит об этом гораздо лучше, чем тогда, когда впервые рассказал мне.

— Очень верно.

— Не могу представить, чтобы ты захотел уехать из Порт-Провиденс, — задумчиво говорю я.

— А ты? Лос-Анджелес — это то место, которое ты хочешь назвать своим домом навсегда? — он быстро бросает взгляд в мою сторону. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на надежду, которая расцветает во мне от его невинного вопроса.

— Мне показалось, что это подходящее место для киноиндустрии. Либо это, либо Нью-Йорк, и я хотела посмотреть, каково это — выбраться из холода. Но очевидно, что я всего лишь безымянный истукан, который держит камеру. Я не собираюсь становиться великим режиссером или кем-то в этом роде. Мои родители постоянно твердят, что я должна переехать домой, найти постоянную работу и оставить эту мечту в прошлом.

Когда мы сворачиваем в знаменитый район Хомбли-Хиллз, и я оглядываюсь по сторонам, то начинаю задумываться, насколько близко мы находимся к дому его мамы. Это дома людей с большими деньгами.

— А чего ты хочешь для своего будущего? — спрашивает он.

— Быть любимой, — отвечаю я. — Быть счастливой.

— Похвальные цели, — произносит он, когда мы сворачиваем на дорогу к особняку.

— Здесь действительно живет твоя мама?

Я задыхаюсь. Он переключает передачу на «паркинг» и выключает двигатель.

— Видимо, да.

Может, у нее появились деньги позже, потому что ничто в Генри не указывает на то, что он вырос в богатстве. Увидев это место, мои нервы приходят в состояние повышенной готовности. Я никогда не знала, как вести себя рядом с богатыми людьми. Как будто этой ситуации недостаточно… Я уже начинаю потеть.

Глава 11

Генри

У меня что, сейчас влажные подмышки? Я чувствую, как пот стекает по моей спине. На улице не особенно жарко, но я нервничаю как черт.

Когда я внезапно заглянул к маме, я был слишком шокирован, чтобы ощущать нервозность, но теперь, когда я намеренно пришел сюда, готовясь войти в этот дом, все эти чувства нахлынули на меня.

К счастью, Хлоя согласилась поужинать со мной. Она будет отвлекать. К тому же она мастерски ведет беседу. Если в разговоре наступит молчание, Хлоя его заполнит. Я нажимаю на звонок у двери и тут же ощущаю головокружение.

Я хватаю Хлою за руку, чтобы успокоиться, и она одаряет меня яркой улыбкой, которая говорит, что все будет хорошо. В ее улыбке легко это увидеть. Я иду в это место со своим собственным солнечным светом. Я справлюсь с этим.

— Генри, — бодро отвечает мама.

Выражение ее лица заставляет меня почувствовать себя удивительно особенным. Неужели она действительно хотела наладить со мной отношения все эти годы? Я все еще пытаюсь вспомнить те времена, когда мне было шестнадцать, чтобы посмотреть, что я могу собрать воедино обо всем, но, честно говоря, я был так сосредоточен на здоровье отца, что единственное, что я могу вспомнить, — это несколько конфликтов с мамой. Я даже не помню, что она тогда говорила.

— Это моя девушка Хлоя, — автоматически говорю я.

Мама и Хлоя пожимают друг другу руки.

— Можешь звать меня Минни, — говорит мама.

При входе в дом все оказалось именно таким, как я предполагал. Высокие потолки, мраморные полы, произведения искусства повсюду и ярко-красные стены создали ощущение, будто мама воссоздала версию моего детского дома. Если подумать, я даже узнаю некоторые из этих произведений искусства. Мама проводит нас через дом прямо на большую веранду, откуда открывается вид на великолепный задний двор с фонтаном и бассейном.

— Это так красиво, — удивляется Хлоя, оглядываясь по сторонам, чтобы все рассмотреть.

— О, спасибо, дорогая, — мама жестом приглашает нас присесть. — Мне жаль, что Маверик и Кингстон не могут быть здесь. У них сегодня срочное производственное совещание.

— Они снимаются в фильме? — спрашивает Хлоя, ее интерес явно разгорелся.

Мама кивает.

— Да. А ты?

— Я работаю на Zinc Productions. Вы слышали о ней?

— Конечно, да. Я слышала, что это очень перспективная компания.

То, как легко они разговаривают, приносит мне большое облегчение. Я все еще слишком ошеломлен, чтобы внести большой вклад в этот разговор.

— В какой продюсерской компании работают ваши сыновья? — Хлоя устраивается в кресле напротив моей мамы.

Я придвигаю свой стул рядом с Хлоей. Чем ближе, тем лучше. Возможно, я слишком привык к тому, что она — мое защитное одеяло, но сейчас не время для разногласий. Протягивая ей руку, я играю в молчаливого наблюдателя за их разговором.

— В прошлом году они основали свою собственную студию. MK Studios. Ты о ней слышала? — мама хватает стоящий на столе кувшин и начинает разливать белое вино в бокалы.

Хлоя тянется за бокалом, а на ее лице отражается шок.

— Вы что, шутите? Студия MK — это студия ваших сыновей?

— Это хорошо? — спрашиваю я, переглядываясь с ними.

Пока Хлоя издает возмущенный звук в ответ на мой вопрос, мама объясняет более непринужденно: