В комнате надолго воцаряется тишина, и я начинаю думать, что он просто проигнорирует вопрос и заснет. Я бы его поняла.

Я переворачиваюсь на бок, лицом к нему, и закутываюсь в одеяла. Наконец он шепчет:

— Я вдовец.

Он говорит это так мягко и размеренно, как будто произносить эти слова ему больно. Я переворачиваюсь на спину.

— Мне очень жаль, Генри.

Пока я жду тишины, я удивляюсь, что он продолжает:

— Ее звали Сара, и она умерла около трех с половиной лет назад.

Мое сердце бешено стучит. Наверное, именно поэтому он так хочет, чтобы я на этой неделе играла роль подружки и не затрагивала тему его отношений в интервью. Должно быть, ему больно говорить о личной жизни после потери жены.

В любом случае, я не могу поверить, что он открылся мне. Я не хочу упустить шанс углубить нашу дружбу. Поворачиваюсь на правый бок, чтобы смотреть ему в лицо.

— Какой она была? — мягко спрашиваю я.

Я слышу, как Генри тихо вздыхает.

— Она была забавной. Всегда знала, как меня развеселить.

У меня сжимается сердце от боли за него. Вот почему он почти никогда не улыбается и не смеется?

— Она была очень умной. Она была педиатром. Я встретил ее, когда она училась в медицинской школе, во время отпуска в своей первой заграничной командировке. Мы поженились после ее выпуска, а потом она закончила ординатуру, пока я был на втором туре службы. После этого я закончил свою службу, и мы смогли начать совместную жизнь.

Хотя в его голосе слышится улыбка, становится очевидно, что он хмурится, когда говорит:

— Мы прожили вместе всего год, прежде чем она умерла.

— Это так несправедливо, — тихо говорю я, выражая соболезнования.

— Мир несправедлив, — отвечает он жестким тоном. — Поэтому Порт-Провиденс мне идеально подходит. Там нет места для отношений, и я просто сосредоточен на том, чтобы выживать каждый день.

Он делает небольшую паузу и добавляет:

— По крайней мере, никаких отношений там не было, пока не появилась ваша группа.

— Мы действительно все разрушили, — соглашаюсь я.

— Очень верно, — говорит Генри неожиданно легким тоном, а затем добавляет: — Теперь моя очередь задать тебе вопрос.

Что он может хотеть узнать обо мне? Моя жизнь не слишком интересна.

— На пляже ты сказала: «Оставь это». Что ты имела в виду?

Мои щеки пылают. К счастью, он не видит, как я покраснела. Я переворачиваюсь на спину, и теперь он переворачивается на бок, чтобы смотреть на меня.

— О, ничего интересного. Тебе лучше не знать.

— Эй, я только что открыл тебе свою душу.

Если бы он только знал, что это за информация, думаю, он бы не стал спрашивать.

— Генри…

— Да ладно тебе, — жалуется он.

— Ладно. Я двадцатишестилетняя девственница, ясно?

Я сказала это. Это было не так уж плохо.

Генри издал небольшой кашляющий звук.

— О…

— Да. Я уродка, — подтверждаю я. — Именно это большинство людей говорили мне последние десять лет. Почему бы просто не забыть об этом? Почему я думаю, что я такая особенная, чтобы спасать себя? Секс — это не так уж и важно…

— Я думаю, что это прекрасно, Хлоя.

Я закатываю глаза.

— Я не пытаюсь быть сентиментальной, если честно. Просто мне кажется, что это очень важно для того, кто тебе небезразличен. Вот и все. Я никогда не была настолько близка с парнем, чтобы хотеть этого.

— Хорошо сказано. Я тоже так считаю.

— Большинство мужчин так не считают, — с усмешкой замечаю я. Черт возьми, он, наверное, потерял ее еще в школе, как и все остальные.

— Думаю, мы уже выяснили, что я не большинство мужчин.

Я издала один смешок.

— Преуменьшение.

— Может быть, — признает он с легкой ноткой в голосе.

Я зарываю лицо в ладони.

— Мне кажется, я так много упускаю. Даже не только секс, но и объятия.

— Обниматься — это хорошо.

Генри напевает эти слова, словно погружаясь в воспоминания.

— Сара была хорошей обнимальщицей? — спрашиваю я.

Он тихонько смеется.

— Она любила обнимать меня сзади.

— Ты? Лежал к ней спиной? — я хихикаю, представляя этот образ.

— Я знаю. Но ты идешь на жертвы ради тех, кого любишь.

Я думаю, каково это — иметь кого-то, с кем можно обниматься, кого-то, кто любит меня, кого-то, кто идет на жертвы ради меня. Это звучит чуждо и невозможно.

В глубине души у меня все болит от мысли, что я могла бы быть с Генри, что он был бы тем, кто заботился бы обо мне и обнимал меня, что он был бы тем, кого я потеряю.

С ним я чувствую себя в такой безопасности, он такой бескорыстный и честный. В общем, полная противоположность всем парням, которых я встречала за последний год.

— О чем ты там думаешь? — спрашивает он.

Кажется, я немного заблудилась в своих мыслях.

— Просто интересно, как это — обниматься, — отвечаю я с полуправдой.

— Если ты пообещаешь, что не станешь Хлоей и не будешь делать все это странным, мы можем пообниматься минутку, — предлагает Генри.

Я перевариваю его слова. Может ли он слышать мои мысли? Нет, это глупо.

— «Хлоя» — это теперь термин? — уточняю я, стараясь звучать спокойно.

— Да, — отвечает он резко.

— Это настораживает. Но ладно. Как мы это сделаем?

— Я могу обнять тебя сзади, — предлагает он.

Мое тело вдруг нагревается и начинает покалывает.

— Хорошо.

Я практически подавилась этим словом, в горле так пересохло. Я сдвигаюсь к середине кровати, и Генри тоже, затем я переворачиваюсь лицом к нему, чувствуя, как его тело прижимается ко мне. Его рука обхватывает мое плечо, а затем он притягивает меня еще ближе.

Каждое место, где соприкасаются наши тела, словно бьется током от маленьких искр удовольствия. Моя грудь начинает подниматься и опускаться от тяжелого дыхания. Генри кажется совершенно спокойным и пассивным. Наверное, поскольку я такой новичок, объятия для меня гораздо более интенсивны, чем для него.

— Ну? — спрашивает он. — Что думаешь?

Что я думаю? Думаю, сердце сейчас взорвется. Я думаю, что определенно ничего не понимаю. Думаю, что теперь я хочу этого гораздо больше. Мне кажется, что у меня пульсирует между ног так, как я еще никогда не чувствовала.

— Хлоя?

— Очень хорошо, — пискнула я.

— Очень хорошо? — Генри переспрашивает.

— Надеюсь, это положительный момент. Там было слово «хорошо», не так ли?

— Было.

Он прижимается лицом к моей шее, и я чувствую его дыхание на себе. Холодок возбуждения пробегает по моим пальцам. А потом я ничего не могу с собой поделать, мое тело берет верх. Я не могу его контролировать. Я слегка отклоняюсь назад, упираясь попой в его пах.

Глава 8

Генри

Возможно, это была плохая идея. Вообще-то, я уверен, что так оно и было. О чем я думал, спрашивая ее, что она имела в виду под «оставь»? Я ведь знал, не так ли? Какая-то часть меня знала, и все же, как извращенец, я направил разговор в это русло.

А потом еще и предложил обняться?

Когда Хлоя прижалась ко мне своей полной, круглой попкой, мой мозг полностью отключился. Несмотря на все сигналы тревоги, я не мог собраться с мыслями, чтобы дать какой-то ответ.

К сожалению, мои руки действовали автоматически. Они скользили по изгибам ее бедер, и ее вздох в ответ мгновенно ударил мне в самое чувствительное место.

Чувства, которые я считал давно забытыми, внезапно всплыли на поверхность, словно оголенный нерв. Хочу ли я продолжить и «разбудить медведя»? Нет. Это опасная территория, особенно учитывая отсутствие у Хлои опыта. Мне нужно покончить с этим, и быстро. Но, черт возьми, я знаю, что Хлоя очень ранима в таких вопросах. Я не хочу, чтобы она думала, что сделала что-то не так. Она чувствительная душа, и если она подумает, что я расстроен или мне это не нравится, ей будет больно.

— Ты готова немного отдохнуть? — мне удалось спросить, хотя голос явно дрожал.

Она зевнула.

— Да. Я устала.

Слегка сжав ее бедро, я перекатился на свою сторону кровати. Вот и все. Это не было катастрофой. Всего лишь небольшое объятие. Мой мир не разрушился. По крайней мере, не полностью.