Вода выключается, и когда она открывает дверь, то подпрыгивает.

— Господи, как ты сюда попал? — спрашивает она. К настоящему времени она должна знать, что ничто не может удержать меня от нее, когда я захочу.

Я встряхиваю нож в руке и кладу его на столешницу.

— Возвращайся туда, кролик.

Она тянется за ветхим полотенцем, но я перекидываю его через стойку и убираю за пределы досягаемости.

— Почему? С меня хватит.

— Может быть. Но я возбуждён, — говорю ей с ухмылкой, не желая скрывать, как мне тяжело наблюдать за ней. Снимаю обувь и расстегиваю джинсы. Ее взгляд опускается вниз и останавливается на моем твердом члене. Я снимаю свою окровавленную футболку и позволяю ей упасть рядом со штанами.

— Лекс, я не в настроении, — шепчет она.

— Но я возбуждён, — говорю я с рычанием. Открываю дверь душа до конца и пробегаю взглядом по ее обнаженному телу. Не отрывая от нее глаз, снова включаю душ. Она выглядит испуганной и маленькой, как тогда, когда я впервые трахнул ее. Этот фермер добрался до ее сердца, а это значит, что в ней все еще больше человечности, чем у меня когда-либо.

Хорошо.

Я тащу ее с собой в душ. Откидываюсь назад и позволяю горячей воде литься на меня, забирая с собой кровь. Когда слышу, как снова открывается дверь душа, протягиваю руку и хватаю ее за талию.

— Ты не уйдешь вот так, — говорю я.

— Например, как?

— Напуганной.

Она усмехается.

— Я тебя не боюсь.

Я притягиваю ее к своему телу.

— Я знаю, что ты меня не боишься. Ты боишься самой себя. Боишься того, на что ты способна. — Я целую ее, но ее губы не приветствуют меня, как обычно. — Ты способна на все, кролик. Ты можешь быть милой женщиной, которая смягчает меня, и отвратительным — иногда убийственным — маленьким кроликом, который заставляет мой член затвердеть.

Она резко вздыхает, что заставляет меня задуматься, не обидел ли я ее. Когда пытается отстраниться от меня, понимаю, что у меня есть. Я выпустил ее из своих рук, чтобы прижать к стене душа.

— Остановись, Селена. Прекрати, блядь, убегать от того, кто ты есть, когда ты никогда не убегала от того, кто я. Внутри тебя есть тьма, будь то здесь, — Я касаюсь ее груди, прежде чем опустить руку к ее киске, — Или здесь.

Ее глаза закатываются к моей груди, и она выпячивает нижнюю губу. Напряжение в ее теле тает, и я отступаю, чтобы закончить смывать кровь со своей кожи.

— Что с нами будет? — спрашивает она. Так тихо, что я почти не слышу ее из-за шума воды.

— Ничего, Селена. Я не позволю, чтобы с нами что-нибудь случилось. Ты мне доверяешь?

— Не совсем. — Ее губы растягиваются в легкой улыбке.

— Да, это так, кролик, — говорю, притягивая ее к себе и снова целуя.

На этот раз она встречает мою привязанность. Я протягиваю руку назад и снимаю насадку для душа с держателя. Переключаю его на более сфокусированный поток и провожу им по ее телу, направляя теплую воду на ее твердеющие соски. Провожу им по ее животу, прежде чем опустить на внутреннюю поверхность бедер. Она сжимает металл и останавливает мое восхождение к ее киске.

— Что? Ты никогда не кончала в душе? — Спрашиваю я.

Она смотрит на меня с дрожащей нижней губой и качает головой.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты кончала. — Мой тон почти насмешливый, но не хочу, чтобы это было так. Эта девушка не может быть настолько невинной.

— Только с рукой, — говорит она, отводя взгляд.

— Значит, ты никогда не пользовалась никакими игрушками?

Она снова качает головой, и я забираю у нее из рук насадку для душа. Хватаю ее за запястья и зажимаю их над головой. Она борется в моих объятиях, спина выгибается, когда она пытается вырваться. Я поставил колено между ее ног и раздвинул их.

— Оставайся открытой для меня, — говорю я ей. Держу оба ее запястья в одной руке, пока снова провожу насадкой для душа по ее телу и направляю на мягкий холмик волос между ее ног. Ее глаза закрываются, и я позволяю ей держать их закрытыми.

Я беру в ладонь заднюю часть насадки для душа и проскальзываю глубже между ее ног. В тот момент, когда поток раздвигает ее киску и омывает клитор, она наклоняется вперед, почти вырывая свои руки из моей хватки.

— Каково это, милая крольчиха? — Спрашиваю я, удерживая давление между ее ног. Время от времени поглаживаю ее струей, двигая по небольшому кругу.

— Это приятно, — шепчет она. Стон слетает с ее губ, и она толкает бедра вперед.

— Держи руки на стене. — Я отпускаю ее и обхватываю рукой свой член. Я поглаживаю себя, пока она трется о насадку для душа. Сосредотачиваюсь на своей головке, когда она стонет и хнычет. — Открой глаза, — приказываю я. Хочу видеть, как она смотрит на меня снизу вверх. Хочу видеть, как удовольствие зажигает ее глаза в огне.

Она делает это, но не смотрит мне в лицо. Глаза опускаются на мою руку на моем члене. Глубоким, страстным движением глажу свой член по нижней части ее живота и направляю воду на ее клитор. Ее бедра прижимаются ко мне, и она стонет, приближая меня слишком близко. Я останавливаю себя, прежде чем кончить, на мгновение убирая руку от своего члена.

Поднимаю пальцы к ее лицу и провожу по ее подбородку.

— У тебя самое милое личико, кролик. Ты знаешь, что я хочу с тобой сделать?

Она качает головой и сглатывает.

— Я хочу раскрасить твою кожу своей спермой. — Мои пальцы касаются ее подбородка и щек. — Твой муж когда-нибудь кончал тебе на лицо?

Она качает головой.

— Нет. — Слово выходит с резким движением ее бедер.

— Ты позволишь мне?

Я ожидаю мгновенного отказа, вероятно, это слишком унизительно для такой девушки, как она, но она удивляет меня медленным, неуверенным кивком. Нарастающий оргазм, должно быть, сделал ее более податливой.

— Скажи мне своими словами, кролик. Ты знаешь, мне нравится это слышать.

Она стонет, и ее бедра дрожат.

— Я хочу, чтобы ты кончил мне на лицо, Лекс.

То, как она произносит мое имя в конце, заставляет меня дергаться у ее живота. Хочу этого так чертовски сильно, и слышать, как она просит, почти достаточно, чтобы заставить меня кончить, не прикасаясь к себе.

— Давай, милая крольчиха, — говорю я ей, снова поглаживая себя.

Она прислоняется спиной к стене и закрывает глаза. Опускает руки, и как бы мне ни хотелось отругать ее за это, они опускаются мне на плечи, доставляя мне удовольствие кончиками пальцев. Я позволяю это, потому что мне тоже нужно это почувствовать.

— Поговори со мной. Расскажи мне, каково это.

Селена погружает пальцы глубже, пока она качает бедрами.

— Я собираюсь кончить, Лексингтон, — стонет она.

Я ненавижу свое полное имя… кроме тех случаев, когда она его произносит.

— Кончай, чтобы я мог поставить тебя на колени, сладкий кролик.

Я потираю свой член, борясь с желанием кончить, когда ее тело сотрясается от оргазма. Она дрожит, кричит от удовольствия и хватает меня за руку, чтобы убрать насадку для душа, поскольку становится слишком чувствительной. Я держу свою руку там, позволяя воде омывать ее спазмирующий клитор.

— Остановись, — умоляет она.

Я наклоняюсь и целую ее.

— Терпи до конца, — стону я ей в рот.

И она это делает. Как хорошая девочка, которой она является, она переживает землетрясения удовольствия, пронизывающие ее. Терпит боль, когда продолжаю давить на ее клитор после того, как она кончает.

— Встань на колени, — говорю я, зная, что мое освобождение приближается. Чувствую это в основании своих яиц, и пытаюсь замедлить свои движения, чтобы продержаться для нее.

Смотрю на нее, провожая глазами, когда она опускается на колени. Ее взгляд встречается с моим, большие глаза смотрят на меня с удовлетворенным желанием. Там есть намек на страх. Страх перед чем-то новым. То, чего ее муж никогда с ней не делал.

Я отпускаю свой член и позволяю ему расположиться перед ее лицом. Меня так и подмывает засунуть его между ее полных губ, но тогда кончил бы ей в рот. Моя рука касается ее щеки, в то время как другая убирает ее темные волосы с лица.