Когда он толкается внутрь меня, растягивая так, как никогда раньше, я кричу, отчасти от шока, но также и от осознания того, что кто-то, кроме моего мужа, находится внутри меня. Разрывая меня. Делая меня такой, как меня называет мой муж.

Шлюха.

— Боже, — стонет он, толкаясь глубже. — Твой муж такой чертовски тупой. — Он шепчет эти слова, прежде чем выйти до кончика и снова войти в меня. Мои ногти впиваются в его бока, пока он трахает меня, медленно и сладко, так, как я не ожидаю. Не похоже, что он трахнул бы меня таким образом. — Не волнуйся, милый кролик. Если ты позволишь мне сохранить тебе жизнь, я покажу тебе, как я по-настоящему трахаюсь. Я дам тебе повод сделать следующий вдох для меня, — рычит он, как будто чувствует, о чем я думаю.

Я прижимаюсь к двери, подлокотник впивается в спину в тесном пространстве. Впрочем, это не имеет значения. Я закрываю глаза и позволяю себе сосредоточиться на ощущениях между моих ног, когда он входит и выходит из меня. Слушаю его глубокие, отчаянные вдохи, когда его бедра врезаются в мои. Он показывает мне лишь часть своей силы, и это пугает меня так же сильно, как и возбуждает.

Он вырывается и садится, отодвигая мои ноги в сторону.

— Забирайся ко мне на колени, — командует он хриплым голосом, от которого у меня на мгновение слабеют ноги. Я нащупываю его в темноте и седлаю его, моя голова почти ударяется о крышу машины. Он дергается напротив моей киски. — Я хочу видеть тебя, — шепчет он.

Его рука движется к плафону, но я хватаю его за запястье и вместо этого кладу его ладонь себе на задницу.

— Оставь это, — говорю, вводя его в себя. Я не хочу, чтобы он видел синяки сейчас, после того, как его руки прошлись по каждой болезненной части моего тела.

— Я собираюсь взглянуть на твое тело, маленький кролик, — рычит он мне в рот, когда я опускаюсь на его член. Мой жар спускается к его тазу, и стон, срывающийся с его губ, заставляет меня трепетать. Мой стон прорывается сквозь статическую тишину.

— Не сейчас, — шепчу я, мои губы нависают над его губами.

— Что ты скрываешь от меня? — Он прижимается своими бедрами к моим, и его огромные руки обхватывают мое тело. Я чувствую себя такой маленькой в его объятиях. — Что ты не хочешь, чтобы я видел?

— Оставь это, Лекс, — говорю я, замедляя движения на его коленях, почти останавливаясь, когда он заставляет меня противостоять тому, от чего я отказываюсь. Не сейчас. Не тогда, когда этот момент так прекрасен.

— Это выведет меня из себя, не так ли? — Он притягивает меня, пока моя обнаженная, потная грудь не прижимается к его. Мои бедра останавливают свое движение, вес его вопросов давит на меня. — Не думай об этом прямо сейчас, — говорит он. — Это что-то для другого дня. — Он целует меня, и это так мило. Я удивлена, что он способен на это. Быть милым.

Недавно сформировавшееся воспоминание о том, как он отдал меня этому человеку, а затем убил его, всплывает перед моим мысленным взором и противоречит каждой частичке этой сладости.

— Ты собирался позволить ему трахнуть меня, — шепчу я, опуская голову на изгиб его шеи.

— Я знаю, кролик. — Он приподнимает свои бедра, чтобы встретиться с моими. — Когда увидел, что он собирается взять то, что я хотел… — Он издает разочарованный рык. — Я никак не мог оставить его дышать. Я ни за что не мог позволить ему почувствовать тебя на своём члене, прежде чем я почувствовал бы тебя на своем. — Он целует меня так сильно, что я начинаю хныкать. — Но теперь, когда я был внутри, никто другой никогда не войдёт в тебя, включая твоего гребаного мужа.

С его собственническими словами в моих ушах, я катаюсь на его члене и приближаюсь к оргазму. Прошло так много времени с тех пор, как я кончала во время секса. До того, как он заставил меня кончить своей рукой, прошло так много времени с тех пор, как я вообще испытывала такое удовольствие.

— Ты сжимаешься вокруг меня, — говорит он, и я знаю. Все мое тело напряжено. Чем ближе становится оргиазм, тем длиннее становятся мои стоны. — Куда кончал твой муж?

— На живот, — шепчу я.

— Ты когда-нибудь была заполнена? — он спрашивает.

Я тяжело сглатываю и качаю головой. Когда Брайс трахал меня, он, казалось, не наслаждался тем, что был внутри меня. Это было место, где он мог выразить свое разочарование, прежде чем выплеснуть его на мою кожу.

Когда таз Лекса трется о мой клитор, а его член глубоко внутри меня, я кончаю. Его руки путешествуют вниз по изгибу моего позвоночника и сжимают мою задницу.

— Ты заставляешь меня кончить, кролик. — Он сжимает мои волосы в кулак и вытягивает шею, чтобы укусить кожу на моем горле. — Я собираюсь заполнить твою киску, а затем ты скажешь мне, хочешь ли ты жить или умереть, пока моя сперма капает с тебя.

Я трепещу от его слов, и это вызывает еще больше удовольствия. Он кончает, и я чувствую, как его член дергается внутри меня. Он остается во мне, вместо того, чтобы мчаться прочь, как Брайс. Он наслаждается удовольствием, которое я получила от него, удовольствием, которое он получил от меня.

Его руки скользят по моему потному телу и снова хватают меня за голову с обеих сторон. Его прикосновения заставляют меня дрожать.

— Чего ты хочешь? — спрашивает он, голос все еще наполнен наслаждением.

Я хотела умереть, и хотя эта часть меня все еще зовет, другая часть проснулась и заглушила тот голос. Хватая его за руки, я оттаскиваю их от своей головы. Оборачивая их вокруг себя, прижимаюсь к нему грудью, внезапно чувствуя себя в два раза тяжелее. Слабость после организма давит на меня, но вес моих грехов также сокрушает меня.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — говорит он.

— Тебя, — шепчу я, принимая свой грех.

Хочу большего.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мои мысли остаются о Селене, пока я везу нас к следующему мотелю. Мы не проехали много миль, потому что к тому времени, когда я закончил трахать ее, было уже поздно. Это было все, что я себе представлял, и оставался внутри нее так долго, как только мог. До тех пор, пока мой член твердел. Я прижимал ее горячее, потное тело к своему, позволяя ей плакать у меня на груди далеко за полночь. Я не был любителем обниматься — не в моем характере, — но мог бы остаться там с ней навсегда.

Когда мы доберемся до мотеля, понятия не имею, как она будет вести себя по отношению ко мне. Она сломалась у меня на глазах, попросила меня сделать с ней немыслимое, а потом кончила на мой член. Но по дороге в мотель она никак не намекнула мне, что чувствует. Был ли секс всего лишь мгновением, когда она почувствовала себя опустошенной и позволила мне заполнить эту пустоту? Возможно.

Во всяком случае, это не может быть чем-то большим. Я опасный охотник, а она милый маленький кролик.

Я открываю дверь в нашу комнату и захожу раньше нее. Включаю свет, и он мерцает над нашими головами. Она смотрит вокруг с гораздо меньшим отвращением, чем раньше. Думаю, она привыкает к тому, что ее отрывают от роскошного образа жизни и переселяют в номера мотеля из ада. Между нами по-прежнему нет связи. Это устаревшая статика, которую мне надоело слушать.

Она протискивается мимо меня, чтобы пройти в ванную, но я хватаю ее за руку и притягиваю к себе. Замешательство затуманивает ее глаза, когда она смотрит на меня. Выражение лица искажено чувством вины, и это бесит меня больше, чем, вероятно, должно.

— Почему ты коришь себя за то, что мы сделали? — Спрашиваю я, переплетая руки. Она вздрагивает от моего прикосновения. Я не пытаюсь причинить ей боль, но я никогда не пойму, почему ее так волнует то, что мы сделали. У людей были романы в гораздо более тяжелых обстоятельствах, и они никогда не винили себя так.

— Потому что я не была верна своему мужу. — Голос полон сожаления и пропитан чувством вины.

— Смирись с этим, кролик. — Ее сожаление — не моя проблема или ответственность. Она знала, что я сделаю с ней, и знает, что я не буду чувствовать себя плохо из-за этого. Не сейчас. Никогда. Я не жалею, что трахнул ее, и чертовски уверен, что не жалею, что дал ей силы забраться на пассажирское сиденье и продолжать ехать.