Эта книга посвящается всем моим читателям, которые никогда больше не будут смотреть на попутчиков так, как раньше.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дрожь пробегает по коже, пока по мне хлещет дождь. Плотная ткань рубашки прилипает к моему телу от воды. Это ужасно, но лучше, чем находиться там, откуда я сбежал. Я бы прошел сквозь ураган, лишь бы уйти как можно дальше от охраняемого мира.

Несмотря на дождь, усиливающийся с каждой минутой, я продолжаю идти. Каждое неправильное решение, которое я когда-либо принимал, привело меня прямо сюда, на обочину дороги, посреди ночи. Во время гребаного шторма.

Еще одна пара фар освещает меня и проносится мимо. Усмехаясь, сплевываю капли воды, которые прилипают к моим губам. Я сумасшедший, но тоже не стал бы подбирать кого-то вроде меня — крупного, грубого, татуированного мужчину, настолько опасного, насколько это возможно. Очень реальная угроза обществу, как мне не раз говорили перед присяжными, состоявшими из моих коллег. В этом мире есть два типа людей: те, кто останавливается перед незнакомцем на обочине дороги, и те, кто продолжает ехать.

Если они достаточно умны, они, блять, не остановятся.

В любом случае, оказаться на обочине дороги в такую бурю лучше, чем в тюрьме. Я бы пережил цунами, если бы это означало, что я буду за пределами своей гребаной камеры.

Я только что получил обратно свои привилегии, когда сбежал. Возможно, немного перестарался с новообретенной свободой, которую они мне дали. Занял целый гребаный ярд вместо дюйма, но я всегда был таким. Такие, как я, не заслуживают свободы, но мы, черт возьми, гоняемся за ней.

Мимо проезжает еще одна машина, поднимая грязь и проливной рев воды. Я зажмуриваю глаза и пытаюсь сосредоточиться, как нас учили на терапии. Единственная полезная вещь, которую я узнал в тюрьме, это то, как справляться с вещами, которые не могу контролировать. Но я ненавижу терять контроль… сейчас. Не имел ничего против, когда это подпитывало ярость, которая в первую очередь привела меня в тюрьму. Не возражал, когда потеря контроля заставила меня убить одного заключенного, который пытался трахнуть другого. Меня действительно не волновал мужчина, прижатый к стене. Как это могло волновать, если согласие никогда не имело для меня никакого значения? Но он ударил меня ножом, и это была возможность поймать ублюдка со спущенными штанами — в прямом и переносном смысле. Он был слишком увлечен едой перед ним, чтобы заметить меня или белую футболку, которую я использовал, чтобы задушить его. Его последний вздох ничего не значил для меня, потому что я уже был на пожизненном заключении.

Лучшая часть жизни в тюрьме заключалась в том, что она стала своего рода бесплатной для всех. Они продолжали отбирать больше времени на мои предложения, но у меня все еще была только одна жизнь. Вся та кровь, которую я пролил в тюрьме, была, по сути, бесплатной. Все, что я делал, ничего мне не стоило. Даже мой маленький побег не будет иметь значения.

Я буду наслаждаться этим до тех пор, пока они снова не засунут меня обратно в одиночку в компании с моим испорченным разумом.

И это пиздец.

Мои пальцы барабанят по рулю. Пытаясь разглядеть хоть что-то на дороге через проносящиеся туда-сюда дворники, я наклоняюсь вперёд, прежде чем дождь снова лишит меня видимости. Ненавижу ездить в такую погоду, особенно когда идет такой ливень. Мои дворники не справляются, а яркий свет от фар и фонарей мешает моим глазам. Мне трудно видеть ночью без линий на дороге, сливающихся с покрытым дождем асфальтом.

Я останавливаюсь, мигая аварийными огнями. Если продолжу дальше вслепую мчаться по шоссе ночью с такой скоростью, то убью себя. Заглушая машину, я остаюсь в почти полной тишине. Её нарушает только сильный стук дождя по металлу. Капли издают разные звуки, когда сталкиваются с окнами или металлической рамой автомобиля — почти как музыка.

Туман поднимается от капота, цепляясь за лобовое стекло. Раздается стук, и я переключаю свое внимание на окно со стороны пассажира. Этот звук определенно не от дождя. Он слишком громкий и требовательный. Мое сердце пропускает несколько ударов и подступает к горлу.

Ветер меняет направление ливня, и тогда я вижу тень за своей машиной. Гигантская рука снова стучит в мое окно. Я выключаю зажигание и опускаю стекло всего на дюйм. Даже при таком небольшом зазоре дождь попадает внутрь салона.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — Кричу я, перекрикивая шум ливня.

— Не могли бы вы подвезти меня до следующего съезда? — спрашивает тень.

Я оглядываюсь по сторонам. Дорога пуста, повсюду, куда ни глянь, глубокие лужи дождевой воды. На улице отвратительно. Разрываясь между тем, чтобы быть умной или доброй, не отвечаю ему. Я бы хотела, чтобы кто-нибудь помог мне, если бы я застряла под дождем. Грохот грома заставляет меня подпрыгнуть.

— Мисс, ничего страшного, если вы не можете, — говорит он с улыбкой. Все, что я вижу в ночной темноте, это его белые зубы и промокшую светлую футболку. — Извините, что трачу ваше время. Езжайте спокойно. — Он похлопывает по крыше машины и уходит.

Я делаю глубокий вдох и смотрю, как он блуждает в прорезанном штормом свете моих фар. Их слабое свечение дает мне немного больше информации о нем: он большой парень. Действительно массивный, с тонкой, влажной футболкой, обтягивающей его мышцы. Я наклоняюсь вперед и наблюдаю за ним, пока дворники делают еще один проход.

Не надо, напоминаю я себе.

У него даже куртки нет, возражаю я. Ничего, кроме этой футболки с короткими рукавами, которая прилипла к его телу, и на дороге уже давно не было других машин.

Нет, Селена, даже не думай об этом.

Он дергает за струны моего сердца. Если бы он был таким плохим, он бы не ушел, я рассуждаю сама с собой. Отстегивая ремень безопасности, наклоняюсь и открываю дверь. Ветер отталкивает мою руку, когда вода атакует мою кожу. Я изо всех сил пытаюсь держать ее открытой.

— Эй! — Я кричу. Когда он не оборачивается, приходится просигналить.

Он останавливается, оглядывается и, кажется, обдумывает мое приглашение почти вечность, пока холодный дождь пропитывает мое тело. Он делает шаг к моей машине. Я испытываю искушение закрыть дверь и запереть ее до того, как он подойдёт, но я взяла на себя обязательство. Я уже открыла дверь и пригласила его внутрь. Давление ветра исходит от двери, когда он распахивает ее и наклоняется. Плафон отбрасывает мягкое свечение, и я могу разглядеть его получше. Ему, наверное, за сорок. Вблизи его рост пугает меня больше, чем когда он был просто гигантской тенью, наклоняющейся к машине.

Он выглядит нерешительным, может быть, потому, что я моложе его. Если ему за сорок, то мне в два раза меньше. Может быть, ему не нравится идея сесть в машину с кем-то таким юным.

— Ты уверена в этом? — спрашивает он.

Я сосредотачиваюсь на том, как его полные губы скрывают намек на ухмылку. Тяжело сглатывая, киваю. Я ни в чем не уверена. Это на меня не похоже.

Он садится, заполняя пассажирское сиденье. Я тут же испытываю сожаление. Это новая машина, и я не продумала это до конца.

— Извини, — шепчет он, когда понимает, что я смотрю на промокшее сиденье.

— Все в порядке, — говорю я так спокойно, как только могу.

Он пахнет как шторм — влажный, загрязненный запах, который заполняет небольшое пространство. Он смотрит на меня своими голубыми глазами, пристегивая ремень безопасности и ожидая моего движения. Моя челюсть сжимается от напряжения из-за того, что я сделала. Это кажется неправильным, а его привлекательная внешность только усугубляет ситуацию. Зачем кому-то, кто выглядит как он, идти по шоссе в разгар шторма? Откуда, черт возьми, он взялся?