— И кто я, черт возьми, такая?

Лекс смотрит на меня своими потемневшими глазами.

— Ты ничем не лучше меня.

Резко выдыхаю, как будто он вонзил мне нож под ребра. Воздух выходит из моих легких, и я сжимаюсь перед ним.

— Я просто хотела защитить тебя… — шепчу я.

Лекс наклоняется, и я вздрагиваю от его прикосновения, когда он целует меня в лоб.

— Ты уже знала, что я убью ради тебя, и теперь знаю, что ты убьешь ради меня. — Лекс опускает свои губы к моим и целует меня один раз, прежде чем провести горячей рукой по моему горлу. — И как бы сексуально это ни было, никогда больше не игнорируй меня, когда готворю тебе уйти.

— Но…

— Но ничего, кролик. Если я скажу тебе уйти, ты уйдешь. Ты меня слышишь? Если бы он убил меня, что бы он сделал с такой девушкой, как ты, а? Если бы это был… Черт. Я бы трахнул тебя до полусмерти из принципа. Поэтому мне нужно, чтобы ты услышала меня, Селена. Хоть раз в твоей гребаной жизни.

Упрямый чертов кролик. Я вдыхаю ее запах, когда ругаю. Я не кусок дерьма. Ценю, что она спасла мою жизнь, но не рискуя своей собственной. Дрожь пробегает по моему позвоночнику при мысли о том, что случилось бы с ней, если бы он выстрелил в меня и повернулся к ней лицом.

Красивый маленький кролик, готовый к забою.

Я представляю, как бы он трахал ее, разрывал ее на части так, как я не мог заставить себя сделать, несмотря на то, что действительно хотел. Прогоняю навязчивые мысли о его руках на том, что принадлежит мне. Не могу смириться с мыслью о его рте на ее пухлых губах или бледной шее. Его глаза скользят по ее сиськам, а пальцы касаются ее идеальной пизды.

Одни только мысли делают меня убийцей.

Мои руки поднимаются вверх по ее шее и хватают ее лицо. Тяжесть риска, связанного с тем, что она будет со мной, начинает хоронить меня. Душит меня. Вот почему я хотел, чтобы она осталась в своем идиллическом доме, где была бы в безопасности. Я смогу защитить ее, если не буду серьезно ранен или мертв. Уверен в этом. Но что произойдет, когда я больше не смогу ее защищать?

Если со мной что-то случится.

Если мой кролик станет добычей кого-то другого.

— Если ты не можешь пообещать, что будешь слушать, когда я тебе что-то скажу, то оставлю тебя на ближайшей автобусной остановке, — говорю я, прижимаясь лбом к ее лбу.

— Лекс, — шепчет она в мягком протесте.

— Обещай мне!

— Я обещаю, — наконец шепчет она.

— Молодец, девочка, — говорю я, прижимая ее к своей груди.

— У тебя идет кровь. — Она смотрит на мою футболку. Я поднимаю ее и вижу, что мой порез снова сочится.

— Это ничего. Вероятно, из-за драки. — Я отстраняюсь от нее и иду в ванную, чтобы найти бинты. После того, как перевязываю рану, возвращаюсь в гостиную. Селена села на диван после того, как накрыла тело фермера простыней.

— Как ты можешь быть таким невозмутимым? — спрашивает она, не оглядываясь на меня.

— Открою тебе маленький секрет, — говорю я, подходя к ней сзади и сжимая ее волосы в кулак. — Я социопат. Осужденный убийца. — Я наклоняюсь и целую ее в шею, пока она борется с моими прикосновениями. Пытается вырваться, но я удерживаю ее на месте. Она недостаточно сильна, чтобы вырваться из моей хватки.

— Ты не делаешь это лучше, — огрызается она.

— Но и не делаю хуже, — говорю я с ухмылкой на ее коже. — Я убийца, и ты тоже. Невозможно отрицать кровь на наших руках, не объясняя это тем, что это было наше воспитание или упущение в здравом уме. Мы приняли сознательное решение лишить кого-то жизни. Мы застелили нашу кровать, и теперь будем трахаться в ней.

Обнимаю ее за шею и целую в горло, совершенно не обращая внимания на кровь, окрашивающую ее кожу. На самом деле, мне это нравится. Мне нравится, что она вся в его крови. Что она убила ради меня. Облизываю алую дорожку, наслаждаясь металлическим вкусом на языке, и ее тело напрягается от отвращения. Когда мое облизывание превращается в мягкий укус на ее шее, она расслабляется. Самый тихий стон, едва слышный, срывается с ее нижней губы.

— Говоря о кровати, я облажался в последний раз, когда мы были в одной. Что ты скажешь, если мы воспользуемся этим здесь? Дай мне шанс трахнуть тебя как следует. Как ты того заслуживаешь.

Несмотря на то, что на мгновение ей понравилось мое прикосновение, ее глаза встречаются с моими.

— Нет, Лекс, абсолютно нет. На полу позади нас лежит мертвый человек.

— О, кролик, мы должны сделать это еще одной игрой? Что-то новое для меня сделать с тобой?

Она прищуривает глаза.

— Нет.

— Ну, иди прими душ, пока я разбираюсь с этим, а потом подумаем, в какую игру захочу с тобой поиграть.

Призыв принять душ слишком соблазнителен для нее, и, как испуганное животное, она выходит из комнаты, не поворачиваясь ко мне спиной, как будто я наброшусь на нее, если она не будет смотреть.

Поверьте мне, я испытываю искушение. С удовольствием трахнул бы ее с кровью фермера на ее коже. К сожалению, работа с телом — это моя задача.

Я переворачиваю его и смотрю в пустые глаза. Бедный ублюдок, думаю я, заворачивая его в простыню. Он одержал надо мной верх, что бывает редко. Я не ожидал, что он будет дома. Как идиот, даже не подумал об этом. Если бы я был один, я бы погиб. И, наверное, заслужил это. С другой стороны, если бы был один, то бы не оказался в доме фермера, и он не был мертв.

Мой образ действий изменился с участием Селены. Если бы это был только я, взял бы ее машину и поехал прямо к границе. С ней на буксире, мне нужно давать ей удобное место для сна каждую ночь и кормить, трахать и радовать. Я отчаянно хочу, чтобы она была в безопасности, поэтому в первую очередь хотел купить для нас новый автомобиль. Это привело нас к порогу этого бедняги.

Вытираю лоб. Мои пальцы работают, чтобы привязать простыню к его ногам, затем вытаскиваю тело наружу. Захлопывается шаткая сетчатая дверь. Я оттаскиваю его тело за дом, рядом с дверями Bilco, которые открываются в подвал. Накрываю его брезентом и засовываю лопату поверх него, как будто под ним нет ничего, кроме кучи мульчи. Я полностью разберусь с этим позже — когда не буду так возбуждён.

Я вытираю руку о джинсы, размазывая кровь. Вхожу в дом и смотрю на лужу красного на полу. Слишком много всего нужно убрать. Древесина впитала кровь в каждую щель, в каждую пору. Вместо этого оглядываюсь в поисках коврика. Когда вижу его под кофейным столиком, вытаскиваю и кладу поверх кровавого месива. Он скрывает почти все. С глаз долой, из сердца вон, по крайней мере, для Селены. Я бы трахнул ее на этом диване с его телом или без него. Пусть его душа смотрит, как я заставляю ее кончить.

Моя рубашка прилипает к моей потной коже. Следую за звуками душа, пока не достигаю обшарпанной двери в коридор. Когда тянусь к ручке, она заперта.

— Подлый кролик, — шепчу я.

Ей нужно перестать пытаться отгородиться от меня. Разве она не поняла, что не может удержать меня ни от чего? Ни от комнаты, ее сердца или ее влагалища.

Щель в замке легко поворачивается с помощью моего ножа. Когда открываю дверь, смотрю на ее обнаженное тело через грязное стекло душа. Выгибая спину, чтобы вымыть волосы, она сначала не замечает меня. Я поправляю перед своих штанов и наблюдаю за ней. Знание того, что кровь, смывающаяся с ее тела, — это жизненная сила человека, которого она убила за меня, делает меня чертовски твердым. То, как она ударила его ножом и послушалась меня, когда сказал ей вырвать нож из его плоти… Боже, я никогда не видел более прекрасного акта. На одном дыхании чувствую еще большую вину за то, что превратил ее в того, кем она не была до встречи со мной.

Я никогда не чувствовал ни вины, ни настоящего раскаяния, пока не встретил ее. Ненавижу видеть в Селене частички себя. Ее хорошие вещи смешиваются с моими плохими.