— Нет. — ответил Эскер, поправляя ножны, закрепленные на поясе. — Мы пробудем на острове до утра, пока не прибудут бочки с провизией, после чего снова отправимся в путь.

Сказав это, он вместе с остальными направился в сторону форта. Оставшись стоять на палубе, Феликс вскоре убедился, что этот остров не такой уж и опасный, каким его описывают моряки. По крайней мере в вечернее время тут практически не было видно народа, хотя, Феликс несколько раз слышал, как вдалеке все еще раздавался веселый шум музыки и пьяных выкриков, а также пару раз он слышал звуки, похожие на пороховые выстрелы. Все шло спокойно, пока рядом с их кораблем не появилась парочка морских разбойников, которая о чем-то оживленно спорила.

— Эта болотная ведьма Салтисмог слишком много о себе возомнила! — говорил один из пиратов. — Какое права она имеет называть себя дочерью Нага-Нзулу?! Она оскорбляет Рогатую Мать этими словами!

— Все мы дети морской владычицы. — ответил второй, и Феликс увидел, что он одет в длинную серую рясу с черными символами, смахивающими на колдовские знаки. Неужели даже у пиратов есть свои священники? — Нет ничего постыдного в том, что она так говорит. В ее словах я слышу Мать Всех Вод. — продолжил говорить священник, шагая рядом со своим собеседником.

— Да, но она говорит это так, будто действительно вышла из ее утробы. Смотрит на нас, как на рабов, словно мы сельдь паршивая!

Тут пират осекся, и направил свой озлобленный взгляд прямо на Феликса. Даже в полутьме, которую разбавляли своим янтарным светом редкие запачканные водорослям фонари, он увидел красные глаза пирата, которые были налиты кровью.

— Чего смотришь? — злобно проговорил он, вытерев рукавом слюну, которая выступила во время спора со священником. — Не нравятся мои слова? Ты из ее команды что ли?

Феликсу часто приходилось иметь дело с дерзкими и опасными людьми. В империи было много бандитов, готовых убить человека ради какой-то своей выгоды, и Феликс всегда умел найти подход к таким людям, быстро располагал их к себе деньгами, алкоголем или лестью. Но ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что этот человек не ищет особого повода для убийства, и что он может сделать это просто так, не задумываясь над причиной.

Первой мыслью было поскорее убежать с палубы и укрыться где-нибудь в кубриках, среди оставшихся наемников. Но успеет ли он это сделать? У пирата на поясе висели два метательных топора, на которые тот уже положил свои загорелые сухие ладони. Но прежде чем что-либо произошло, за спиной Феликса возникла огромная тень, заставив пирата со священником в страхе отступить назад. Обернувшись, маленький никс с облегчением увидел блестящую лысину Синоха, которая, как и всегда, была натерта маслами и отражала неяркий свет фонарей. Монах сделал шаг вперед, и не отрывая взгляда от бандитов, произнес спокойным басом:

— Стояние в этих местах имеет большую опасность, Феликс Лихт. Новая луна имеет плохое местоположение на небе, а это значит, что оскверненная кровь морских людей требует жертвенности. Лучше ждать восхода солнца, чтобы продолжать любование островом.

Только он закончил говорить, как перед ухом Феликса просвистел топор. Сразу за ним полетел и второй, но Синох смог его отбить, спокойно махнув рукой, будто отгонял назойливую муху. Не произнеся больше ни слова, он, с невероятной быстротой для его большого тела, спрыгнул на пирс, и одним движением размозжил бугристым кулаком голову пирата. Схватив обмякшее тело за край рубашки, он столкнул его в воду. Пока он все это делал, пиратский священник просто стоял и с абсолютным безразличием наблюдал за происходящим. Когда тело убитого пирата начало уносить течение, он лишь сотворил в воздухе странный символ, похожий на спираль, и неспешной походкой направился по своим делам.

После этого происшествия Феликс вместе с Синохом вернулись в каюту капитана. Монах практически не оставлял святую плиту без присмотра, лишь утром, когда просыпался Эн, он отправлялся спать, предоставляя честь сторожить скрижаль молодому ювелиру. Феликс не знал, что и сказать о сложившейся ситуации, да и так ли надо было что-то говорить? Пират хотел их убить, а поэтому полностью заслужил такую смерть. Куда больше его заинтересовала фраза Синоха про оскверненную кровь.

— Что значили твои слова, которые ты только что сказал? — спросил он у монаха, усевшись на стул и почувствовав усталость в коленях. — Про новую луну и жертвы.

— Морской народ имеет древнее зло в крови. — пошевелил одними губами Синох. — Это зло требует великой жертвенности в особые дни.

— Ты разве не знал? — раздался из темного угла голос Эна. Ювелир сидел за письменным столом, и положив ногу на ногу с небольшим интересом наблюдал за их разговором.

— Что именно? — не понял Феликс.

— По слухам, первые мореходцы, которые пересекали Суммийское море, совершили непростительный грех, за который их кровь была проклята. Я полагал, что такие истории должны быть известны тебе, ведь у вас с пиратами общие предки. Никсы вышли из народов пиктов и норнов.

— У меня? — удивился Феликс. — С этими варварами? Но я никогда не слышал, что кто-то из никсов…

Тут он остановился на полуслове, вспомнив о кровожадных горных каннибалов, которыми пугали непослушных детей. Сам Феликс их никогда не видел, но часто слышал истории о дикарях, живущих в каменных пещерах хребта Ос, которые совершают набеги на маленькие деревни и устраивают кровавые оргии.

Феликс не стал продолжать этот разговор, так как после всего пережитого у него кружилась голова, а поэтому он решил немного отдохнуть. Но как бы он не старался, сон не приходил, и ворочаясь в гамаке, он все думал о том, что пока он спит, на корабль могут взобраться жаждущие его смерти головорезы. Лишь на утро ему удалось провалиться в глубокий колодец сновидений, где ему то и дело снились горы окровавленных тел и огромные черные вороны с человеческими лицами, кружащиеся над всем этим ужасом.

Когда он проснулся, их корабль уже вышел в море, и Феликс был рад тому, что они наконец покинули этот опасный остров. Но облегчение продлилось недолго, ведь он вспомнил, что впереди их ожидает куда более гиблые места, в которые боятся соваться даже сами пираты. Он вспомнил, с каким повседневным спокойствием Эскер вел себя на Альта-Петре, и как тот напрягался и нервничал, когда Марбас говорил о Храмах-Городах. Неужели эти места настолько кошмарные, что по сравнению с ними, даже неприступная пиратская крепость, населенная сумасшедшими бандитами, выглядела не такой опасной?

***

После посещения Альта-Петре прошло уже три недели, и было пройдено половина пути до скалистых берегов Самсонской пустыни.

— А почему ее так называют, господин Феликс? Я про пустыню эту. — как-то прохладным вечером спросил Милу.

Солнце уже зашло за горизонт, и они стояли на нижней палубе, глядя как на окутанном ночной вуалью небе загораются крохотные голубые точки. Маленький никс учил здоровяка ориентироваться по звездам, и сейчас настраивал линзы в своих драгоценных измерительных приборах. Феликс немного подождал с ответом, сконцентрировав свое внимание на настройке линз.

— Ну, наверное, стоит сказать, что это не настоящее название. — наконец ответил он, пока Милу в ожидании смотрел за его работой. — Во всех официальных документах название тех земель записано как «Новатера». Самсонской же пустыней ее прозвали во времена Релимора и Ценебрии, когда дальнее мореходство во всю набирало силы. В те дни морские карты еще не были такими точными как сейчас, и моряки часто терялись в этих водах, заплывая на проклятые берега. Никто из них не возвращался, поэтому все думали, что они просто разбивались на рифах или их убивали пираты. Первым же, кто смог возвратиться, был купец по имени Самсон Абу Аль-Бахраб, который плыл в Старые Города, а попал совсем не туда, куда хотел. Когда он возвратился, то был в полнейшем помешательстве, и толком не мог объяснить, что с ним произошло. Когда его спросили, что же он такого увидел, что так помутнило его разум, то он лишь ответил, что побывал в настоящем аду. — Феликс ненадолго прервал свой рассказ, чтобы проверить хорошо ли он настроил астрономический прибор, и стал наблюдать за маленькой звездочкой, которая светила ему с черного небосвода. Удостоверившись, что все расчеты верны, он передал прибор Милу. — А пустошами их называют не потому, что там мертвая земля. Наоборот, если верить множеством записей, сделанных разными исследователями, то на этом континенте очень даже богатая природа, и земли такие же плодородные, как в самом центре нашей империи. По преданиям, так Третий континент называют из-за того, что он иссушил разум бедного Самсона.