А когда до отплытия оставалось три дня, случилось страшное — умер Казия. Это произошло во сне, и слуги, которые в это время присматривали за ним, рассказали, что перед смертью он говорил на непонятном языке. С того момента, как Казия впал в помешательство, он выглядел словно оживший мертвец. Когда слуги выводили его на прогулку, то он все время тянул руку, указывая пальцем на небо, будто стараясь показать на что-то, что видел только он один, издавая при этом мычащие звуки, как человек, который всеми силами хотел рассказать страшную тайну, но не мог этого сделать из-за повязки, которая закрывала ему рот. Наблюдая за ним, Феликс невольно вспоминал о слабоумном ребенке, который в детстве жил рядом с его домом. Его мать каждый день выводила того на прогулку, словно бычка на ярмарку, а он вразвалочку шагал с ней рядом, наклонив голову набок и уставившись грустным взглядом перед собой.

Из-за смерти старейшины, Эскер решил отложить отплытие на несколько дней, чтобы достойно попрощаться с Казией и выказать тому дань уважения. Попрощаться со старым наемником пришло множество народа — от обычных горожан, до более высоких лиц. Приехал даже сам претор юга — Джума Набиль Аль-Абас. Сами же похороны Казии выглядели на редкость странными: сначала дьякон Ярички провел над усопшим Таинство Прощания и Последнего Пути, а затем Казию накрыли белым саваном и уложили в длинную лодку, после чего пришли матроны из белланийской церкви, и надев на его голову венок из священных роз, покрыли алыми лепестками все тело старейшины. Удивительно было смотреть на то, как две не признающие друг друга церкви соединили свои обычаи, чтобы похоронить безбожного наемника. Эскер поведал Феликсу, что Казия никогда не молился ни одному из новых богов. Но самым интересным оказался процесс захоронения. Небольшая группа наемников, в которую в том числе входили и Эскер со своим дедом, подняли лодку на плечи и понесли ее по улицам города, двигаясь вдоль каналов, в которых, по мнению Феликса, куда удобнее было бы переправлять этот импровизированный гроб. После того, как процессия достигла песчаного пляжа, лодку наконец спустили на воду. И даже в свой последний поход, никто не думал снять с Казии его странную маску похожую на раскрытую ладонь. Когда же лодка отплыла достаточно далеко, Марбас поднял лук и выпустил горящую стрелу. Угодив в качающуюся на волнах лодку, она тут же подожгла ее, так как до этого ее облили маслом. Как потом рассказал Эскер, этот странный обычай похорон наемники переняли у норнов — народа, который живет на самом краю Самсонской пустыни.

Но на этом странные ритуалы наемников не закончились. В день отплытия, когда все вещи уже были погружены, и Феликс с мрачным предвкушением стоял рядом с остальными членами экспедиции, в пещеру, из которой они отплывали, пришли все остальные наемники. Они стояли на высоких балконах и у огромных ворот, напоминая своим видом большие шахматные фигуры, которые боги расставили для своей игры. Некоторые держали в руках зажженные факелы, что еще больше нагнетало атмосферу мистического ритуала. Эскер, который находился у трапа, оглядел собравшихся, а затем поднял вверх кулак. Мгновение он стоял с поднятой рукой, после чего разжал пальцы, и в свете множества трепещущих факелов Феликс увидел, как маленькое серое облачко пепла выплыло наружу и его тут же унес морской ветер. Наблюдая за ним, Феликс вдруг почувствовал нарастающую тревогу, ведь всего день назад в точности такой же ритуал проделывал священник из церкви Шести Владык над телом умершего Казии. Это было одно из главных таинств церкви. Таинство Прощания, когда по ветру пускали пепел от сожженной пряди волос умершего. После этого все наемники одновременно подняли раскрытые ладони ко лбу, и стали медленно проводить их вниз, двигаясь к глазам, олицетворяя тем самым утрату света и приход неизбежной смерти. Когда прощание было завершено, и Эскер уже было повернулся к кораблю, из толпы наемников выбежал Марбас, и со слезами на глазах обнял внука. Молодой наемник любовно похлопал деда по спине, а затем отстранился, направившись к кораблю.

«Морское Копье», а именно так назывался их корабль, отправилось в свое последнее путешествие, следуя по серебряной полоске света, которую проложила для него взошедшая на небо холодная луна.

Суммийское море непредсказуемо и строптиво, и лишь самым опытным мореходам удается обуздать его темные воды и не потерять жизнь, борясь с великим множеством опасностей, которые таились как под водой, так и над ней. Бушующие ураганы и водовороты, острые скалы, скрытые за обманчивыми бугорками волн, которые царапали своими каменными когтями борта кораблей, и забирая их сокровища в свои темные и холодные глубины. Выходя в море, капитаны заранее заботились чтобы у навигатора была свежая карта астероидов, ведь небесные камни падали в водных просторах гораздо чаще, чем на суше. Но ничто из этого не было страшнее самой главной опасности — суммийских пиратов. Эти безжалостные головорезы славились своей жестокостью и маниакальной воинственностью, нападая на каждого, кого увидят на горизонте, и даже на превосходящего по силе противника. Их чрезмерное стремление к грабежу и насилию заставляло прибрежные города возводить неприступные каменные бастионы, чтобы защитить жителей от набегов кровожадных орд морских разбойников. По сравнению с суммийскими пиратами, Северный картель, — союз пиратских банд, которые, в основном, промышляли свои темные дела в Северном море, — являлся примером благородства и рыцарских идеалов. По крайней мере пленники, схваченные Северным картелем, могли выкупить свою жизнь или отправиться в рабство, тогда как суммийские пираты казнили всех, кто попадал им в руки, устраивая безжалостные расправы во славу своей подводной богини — Рогатой Русалки. Кто-то говорил, что суммийские пираты чтят древний морской кодекс, который был установлен задолго до образования Северного картеля, а значит они являются полноправными наследниками истинного пиратского духа и чести, а жалкая мошкара из Северного моря не более чем самозванцы, возомнившие себя королями преступного мира. Но точного мнения по поводу того, кто несет истинный дух грабежа и разбоя, так и не сложилось.

Феликс стоял на корме «Морского копья», глядя на малиновый восход, который, при всей своей красоте, вызывал не самые приятные мысли, напоминая алыми красками о бесчисленных опасностях, которые таятся в темных водах и за их пределами. Он только что закончил свою молитву, вознося благодарность Владыкам и Силестии за то, что на их пути пока что не встретились жаждущие крови пираты, и моля их и впредь защищать корабль от этой напасти. Глядя на темно-зеленые волны, накатывающие маленькими горками на железный корпус их корабля, Феликс вдруг подумал, а не попросить ли ему о помощи Рогатую Русалку, ведь именно в ее бескрайних морских просторах он сейчас и находился. Но от богохульных мыслей его отвлек громкий чих Ареля, который стоял рядом и управлял кораблем.

Феликс отрешенно посмотрел на крикливого капитана, все еще занятый своими мыслями. Слушая хриплое ворчание бородатого никса, он стал задумываться о том, тяжело ли вот так стоять и управлять кораблем? Судя по виду Ареля — это не так уж и сложно. Прошло два дня с момента их отплытия, и вечно недовольный капитан так и не выпустил из рук штурвала, словно от этого зависела его жизнь. Феликс не замечал, чтобы Арель менялся с кем-то из команды, хотя, если подумать, то ночью его точно кто-то подменял. Может быть Эскер или Рольф — рыжий наемник, который был навигатором в их команде. Глядя на гордо выпрямившегося капитана, Феликсу вдруг захотелось тоже немного постоять за штурвалом, и это чувство еще больше усилилось, когда он понял, что такого шанса ему может быть больше и не представится. Все-таки он тоже никс, и в нем течет кровь пиктов и норнов — первых мореходов, которые покоряли Северное море и заселяли холодные берега от Скольдхолла до Полларвейна! Он обязан!

— Даже не думай, парень. — охрипшим от холодного утреннего воздуха голосом проговорил Арель.