Феликс был так занят своими мыслями, что чуть было не упустил высказывание Ареля мимо ушей. Только через несколько секунд бестолкового разглядывания хмурого лица капитана до него дошло, что эти слова были адресованы ему.

— Что, простите? — Феликс попытался придать своему голосу тон уважительной растерянности, но из-за детской мысли, что капитан каким-то образом может читать его мысли, вышло у него это совсем фальшиво.

— Вот-вот, об этом я и говорю. — словно подтверждая какие-то свои догадки по поводу личных качеств Феликса, сказал Арель, смерив его полным недовольства и призрения взглядом. — Хрен тебе, а не…, - тут он снова громко чихнул, да так, что на мгновение Феликсу показалось, что в этом, казалось бы, простом звуке, улавливались еле слышные раскаты грома, — … а не штурвал.

— У вас плохой вид. Вам не здоровится? — злобно проговорил Феликс, уязвленный словами капитана. — Может будет лучше, если вы отдохнете немного от своих важных обязанностей?

— Ха-ха-ха. — громко рассмеялся Арель, все еще крепко удерживая штурвал. — Отдохнуть, говорит. Чтобы потом проснуться от того, что какая-то мелкая сардина, решившая, что она умеет управляться с кораблем не хуже меня, направила этот самый корабль на рифы? Нет уж, парень, меня так просто не проведешь. Со мной все отлично, это просто мое тело так радуется морскому воздуху. — слова Ареля еще сильнее уязвили гордость Феликса, хотя тот старался этого и не показывать.

— Между прочим, мой дед, Изурн сын Изгримма, был моряком на полларвейнском корабле, который патрулировал пролив Яросиля. — с вызовом в голосе ответил Феликс. — Он даже брал меня с собой, когда я был маленький, и я много чему у него научился. Например, вот эта часть, — он указал на широкую корзину, находившуюся на верхушке самой большой мачты, — называется «воронье гнездо», верно? Я там сидел, когда мне было пять лет.

На самом деле дед Феликса был гончаром, и все, что его связывало с морем, было то, что он временами делал для своего внука маленькие глиняные кораблики. А про устройство настоящего корабля Феликс узнал из книг и от пиратов, с которыми отбывал срок в Белланиме. Но его скромных познаний было явно недостаточно, чтобы хоть на мизерную долю сменить неприятное мнение, которое составил о нем капитан корабля.

— Неужели ты думаешь, что после этого я должен уступить тебе свое место? — с язвительным смешком спросил Арель.

— Да я и не просил. — со злостью ответил Феликс, и повернулся, чтобы уйти.

— Если так охота помочь, то можешь вычерпать запрелую воду с днища корабля. — бросил ему вдогонку капитан. — Тогда, может быть, я и подумаю над тем, чтобы пустить тебя за штурвал.

Не так, чтобы Феликсу очень хотелось принимать его предложение, но за те два дня, что прошли с момента их отплытия, Феликс понял, что у моряков ужасно скучная жизнь. Обычному человеку на корабле просто нечем было заняться. Возможно, конечно, он ошибался, и у моряков была яркая и насыщенная жизнь, но по крайне мере в тех недолгих морских путешествиях, которые выдались на долю Феликса, обычные матросы развлекали его множеством баек и игрой в кости. Но в обществе молчаливых наемников он чувствовал, будто попал на забытое кладбище, где среди могил бродят ожившие мертвецы, повинуясь воле руководившего ими темного колдуна, в роли которого выступал Эскер. Время от времени маленькому никсу поручали скучные задания, вроде того, чтобы протереть палубу или принести из трюма сушеного мяса для супа. И за этот небольшой срок в голову Феликса закралась неприятная мысль, что, возможно, именно такие угрюмые морские походы и сделали наемников мрачными и нелюдимыми.

Спустившись вниз, Феликс все же решил выполнить поручение капитана, понимая при этом, что тот вряд ли выполнит свою часть уговора. Но сейчас Феликсу просто нечем было заняться. Прошагав мимо тесных кубриков, в некоторых из которых дремали уставшие наемники, которые несли ночную вахту, Феликс направился к спуску в трюм. Захватив с собой масляную лампу и деревянный ковшик, он спустился в темный отсек, где располагались их запасы. Мешки и корзины были доверху набиты овощами и сушеными фруктами. Несколько сморщенных яблок из-за качки выкатились в проход, и на одно из них уже кто-то успел наступить. Множество тканевых связок с шерстью и спальными мешками свисали с потолка на специально закрепленных сетях. Трюм был так набит всевозможной провизией и ящиками, что Феликсу приходилось вилять между ними, порой протискиваясь боком, чтобы только добраться до люка, который вел к днищу, из которого ему и следовало вычерпать пробившуюся через мелкие щели воду. Феликс до сих пор не понимал, как корабль, сделанный из железа, мог держаться на плаву, но подозревал что секрет такой волшебной устойчивости кроется в особом сплаве и черной смоле, которой был покрыт металлический корпус.

Когда он почти добрался до люка, то слабый свет лампы вдруг выхватил из плотно стоявших друг к другу ящиков человеческий силуэт, который тут же поспешил скрыться за парой высоких бочек с пресной водой. И хоть Феликс понимал, что это, скорее всего, обычная тень от мешка, который стоял рядом, он все же не удержался, и волнительным голосом произнес:

— Кто здесь?

Ответа не последовало, но Феликс точно услышал, как скрипнул один из ящиков, хотя корабль сейчас почти не шатало, а сами ящики были плотно закреплены веревками. Но звук был такой, будто кто-то пододвинул ящик специально, чтобы поспешно убраться в более темное и спокойное место. Сердце Феликса забилось сильнее, когда он услышал еще один скрип, на этот раз более громкий и отчетливый. Ему стало страшно находиться здесь одному, но в то же время он осознавал, что если поднимет шум, и выяснится, что он испугался всего лишь собственной тени, то даже молчаливые наемники не выдержат, и поднимут его на смех. Он представил себе лицо Эна, презрительно фыркающего и говорящего что-то вроде: «тут нечему удивляться» или «что еще можно было ожидать от этого маленького хорька». Хотя, Эн вряд ли бы такое сказал. За то небольшое время, что Феликсу удалось пообщаться с молодым ювелиром, он понял, что Эн очень хорошо взвешивает свои слова, прежде чем что-то сказать, и никогда не позволяет себе прямых оскорблений, как самый настоящий дипломат. Но все же это не меняло того факта, что Феликса просто засмеют, если узнают, что тут никого нет. Лучше самому проверить, может это и вправду обычная тень от мешка.

Осторожно ступая, Феликс двинулся вперед, перешагивая через корзинки с припасами и тюки с одеждой. Ему пришлось поставить фонарь на один из широких ящиков, чтобы перелезть через очень большую железную перегородку, которая разделяла трюм на отсеки. Перелезая через нее, Феликс не сводил внимательного взгляда с того места, где, как ему казалось, он видел промелькнувшую тень. От его движений поднялась пыль, которая, смешавшись с темнотой, стала походить на затаившуюся черную змею, которая распутывала свои кольца во мраке, готовясь к смертоносному рывку. От этого движения Феликсу стало не по себе, и он снова со страхом произнес:

— Здесь есть кто? Я сейчас позову капитана.

— Господин Феликс?

От внезапного ответа, уже успевший слезть с перегородки Феликс, резко дернулся, и больно ударился ногой об угол одного из ящиков.

— Безумная Силестия, проклятая дочь! — выругался Феликс, скача на одной ноге, и не сводя глаз с темного угла. Оттуда только что, понуро опустив голову, словно нашкодивший ребенок, вразвалочку вышел Милу.

— Не нужно капитана, господин Феликс. — жалобно проговорил толстяк, сцепив пальцы в какой-то странной позе, напоминающей молитвенную.

Убедившись, что это ему не мерещится, Феликс подобрал лампу, и поднес ее к широкому лицу Милу. И хоть свет был не такой уж и яркий, толстяк тут же заморгал и стал щурить свои большие голубые глаза.

— Прокляни меня все боги! Милу, что ты тут делаешь?! — наконец воскликнул Феликс, когда понял, что перед ним на самом деле стоит живой Милу.

— Ничего. — ответил тот, загораживаясь ладонями от бьющего по глазам света лампы. А затем, на секунду застыв, будто что-то обдумывая, прибавил: — Я плыву вместе с вами, господин Феликс. В святой город.