Так они двигались в гробовой тишине по небольшому проходу вдоль извилистых каменных стен. Феликс смотрел по сторонам, стараясь припомнить, была ли эта дорога в его вещем сне. Он был уверен, что в том страшном кошмаре ему привиделся именно этот проход, но не мог вспомнить, был ли он настолько же длинным и давящим со всех сторон. Весь путь казался ему однотипным, будто это был какой-то плавный лабиринт, не имеющий тупика. Но вот, спустя некоторое время, среди мертвых скал стали попадаться странные каменные выступы, которые росли прямо из дороги, и напоминали собой ни то окаменелые деревья, ни то какие-то древние и забытые идолы. Феликс особо не стал к ним присматриваться, так как ему и так хватало ужасов, а в этих местах вряд ли могло находиться что-то хорошее и прекрасное. Он стал смотреть вперед, но не прошло и нескольких минут, как его взгляд выхватил неподвижную фигуру человека, лежавшего прямо на дороге.
— Смотрите, там кто-то есть. — эти слова стоили ему невероятных усилий, будто он находился под водой, и каждый вздох приближал его к смерти.
Но все же Феликс нашел в себе храбрость погнать Соль вперед, и скоро поравнялся с Дэйем, который возглавлял их отряд. Обогнать его маленький никс не решился, и стал неотрывно смотреть на то, как застывшая фигура человека медленно приближается к ним. Это оказалась молодая женщина, и судя по чистой одежде и татуировкам, она была из племени пиктов. Она стояла на коленях и упиралась головой о землю, словно приклоняясь перед каким-нибудь великим царем, а ее руки были вытянуты ладонями вверх, как у человека, просящего милостыню. На ее голове был водружен венок из черных перьев и свежих полевых цветов, а ее поджатые ноги были крепко стянуты веревкой.
— Милостивая Дочь, что с ней произошло? Она жива? — раздался рядом голос Эскера.
— Она из пиктов. — тихо ответил Гелиос, который тоже внимательно рассматривал женщину, не слезая при этом с лошади. — Скорее всего ее принесли в жертву, хотя и не так, как мы с вами это понимаем. Смерть в этих местах не властна над телами. Идемте дальше, мы уже не можем ей помочь.
Феликс глубоко вздохнул и снова двинулся вслед за Дэйем. Рядом с ним маленький никс чувствовал себя чуть более защищенным. Возможно, все дело в согревающем душу тепле, которое исходило от его красного доспеха и волнообразного огненного меча. Но даже огонь сифа не мог сжечь мысли Феликса, которые теперь, словно голодные вороны, стали кружить вокруг женщины-пикта и странных каменных идолов, которые уж очень сильно походили на людей, застывших в точно таких же молитвенных позах. Скоро и сама дорога стала казаться ему усеянной этими самыми статуями, а кое-где даже проглядывались лишенные жизни лица. И только когда Феликс в очередной раз опустил взгляд на дорогу, он догадался, что его отряд следует по настоящим человеческим телам! Тысячи людей, все, как один, тянущие руки вперед, лежали под их ногами, засыпанные каменной крошкой и серой землей. Некоторые еще сохранили свой человеческий вид, но большинство представляли собой окаменелые статуи. Но порой им попадались и стоячие люди, которые, тем не менее, также тянули руки вперед в несбыточной надежде на чудо.
— Кемме? Кемме! — вдруг услышал Феликс взволнованный голос Эскера. — Дед, там Кемме!
Феликс успел увидеть, как Эскер спрыгнул со своей лошади и направился к одному из стоявших на ногах людей, покинутый взгляд которого был направлен куда-то в пустоту. Он, как и остальные, вытянул вперед руки, словно пытаясь кого-то обнять.
— Кемме, ты меня слышишь? Это же я, Эскер. — наемник подергал своего друга за плечо, будто пытаясь его разбудить, но никакой реакции не последовало.
— Кто это такой? — шепотом спросил Феликс у Гелиоса, который с печальным видом наблюдал за стараниями Эскера (когда они вошли в расщелину, Гелиос снял свою золотую маску).
— Один из наших товарищей, что отправились в поход вместе с Казией. — ответил Гелиос, а затем, спрыгнув с лошади, подошел к Эскеру и осторожно отвел его в сторону. — Оставь его, мой мальчик, сейчас мы не в силах ему помочь. Все эти люди во власти зла, и только изгнав его, мы освободим их от его нечестивой воли.
Эскер, который тоже снял маску, посмотрел на Гелиоса взволнованным взглядом, а затем понуро опустил голову и направился к своей лошади. Известие о том, что его дед оказался прославленной личностью, похоже, никак на него не повлияло. Наверное, смерть Серафиля затмила эту новость. Продолжив путь, Феликс еще ни раз замечал среди застывших людей тех, на чьих лицах виднелись железные маски. Все они еще имели человеческий облик, но у некоторых маски уже стали покрываться ржавчиной и каменной крошкой.
Видеть все эти застывшие тела было страшно, но куда больше Феликса пугало то, что он не воспринимает всех этих людей как живых или мертвых. Он не чувствовал угрызений совести за то, что ступает по их спинам, буто они и вправду были безликими статуями. Но эти мысли быстро покинули его, сменившись куда более необъяснимыми тревогами. Ему стали видеться тени птиц и других зверей, который следовали за ним по серым камням, наполняя воздух еле слышным шепотом. С каждым шагом его сердце все сильнее наполнялось тем зловещим страхом, что он когда-то испытал во сне. Окаменевших людей вокруг него становилось все больше, и Феликс уже потерял счет тому, сколько раз он произносил про себя молитву Господу и его святой Дочери Силестии. С каждым шагом становилось все труднее дышать, и на его шею будто накинули тугую петлю. Наконец, Феликс не выдержал этой давящей тишины, и собрался сказать хоть какое-то слово, но открыв рот обнаружил, что не может издать и звука. Он даже не был уверен в том, дышит ли он на самом деле, или его тело уже давно оставила жизнь. И в этот миг его охватил панический страх. Он схватился за грудь, не зная, как ему быть и что делать. Он совершенно перестал ощущать в себе жизнь, будто кто-то переместил его душу в какое-то другое место, темное и холодное, как камень. Даже лошади, и те перестали издавать звуки, бесшумно ступая по огрубевшим телам, распростертых на земле людей. И лишь плавно подрагивающее пламя, которое окутало тело Дэя, не давало Феликсу окончательно сойти с ума. Маленький никс стал вслушиваться слабое шуршание языков огня, а его причудливый танец успокоил мысли Феликса. И только тогда он понял, что его глаза застилает алая пелена, а по лбу течет что-то холодное. Протерев глаза и посмотрев на руки, Феликс увидел, что это была настоящая кровь. Но не его. Она капала из травяной повязки, которая была обвязана вокруг его головы.
— Милостивая Дочь, убереги нас от этого зла. — прошептал Феликс, утирая рукавом глаза.
— Крепись, мой маленький друг, сейчас мы вступим на самый страшный участок нашего пути. — тоже шепотом сказал Гелиос. — И лучше тебе ничего не говорить, пока мы будем его преодолевать.
Оглядевшись по сторонам, Феликс увидел, что и другие его спутники выглядят потерянными и заколдованными. Как и у него, у многих кровоточили их повязки из колосьев. Синох, закрыв глаза и сложив ладони, беззвучно повторял молитвы. Эскер выглядел как подбитый вражеской стрелой воин, который, сгорбившись, из последних сил держится в седле, и готов был в любой момент свалиться на землю. Чтобы этого не случилось, его с правой стороны поддерживал Гелиос. Зено, как и Феликс до этого, неотрывно смотрела пустым взглядом на горящую спину Дэя, а из ее глаз текли слезы. Но хуже всех выглядел Декстер. Выпустив поводья и заливаясь слезами, он баюкал воздух, словно маленького младенца, что-то тихо напевая, и время от времени громко всхлипывая. Слева и справа его поддерживали Эн с Арелем, а Хольф следил чтобы тот не свалился назад.
Снова посмотрев перед собой, Феликс заметил, что дорога стала расширяться, и они выходят на открытую местность. В голове тут же пробудились кошмарные образы, которых он всем сердцем страшился, и надеялся больше их не увидеть. Как и во сне, Феликс смотрел на огромный кратер, окруженный со всех сторон горным хребтом, словно невероятных размеров каменная чаша. Под ногами уже было столько безжизненных тел, что невозможно было представить их число. Будто человеческий водоворот, они лежали по всей поверхности кратера ровными рядами, и в едином порыве тянули свои руки к его центру, где находился большой каменный обелиск. До него было около лиги, но даже с такого большого расстояния было видно, насколько тот был древним. Его неровные каменные края были испещрены белыми рунами и забытыми письменами, а к верхушке тянулись толстые, покрытые ржавчиной цепи, которые шли от шести узловатых деревьев, что росли по краям кратера. Все это напомнило Феликсу огромный распустившийся цветок, лепестками которого служили человеческие тела.
