Затем вперед вышел Алисандр вместе с владыкой арлекинов Фафанаилем. Оба были облачены в боевые доспехи — император в золотые, с львиным шлемом и пышной алой гривой, а Фафанаиль в яркие белые латы, сплошь усеянные переливающимися самоцветами.

— Вы точно не хотите взять с собой никого из «клыков», лорд Декстер? — обратился он к главнокомандующему, который на этот раз был одет в простую солдатскую накидку из плотной ткани.

— Я справлюсь и один, ваше величество. — ответил Декстер. — К тому же, если верить словам достопочтенного Гелиоса, там нет врагов, которых можно было бы победить с помощью обычного меча. Пусть ваша доблестная стража останется там, где она сможет пригодиться.

— Будь по-вашему. — кивнул Алисандр, и повернулся к Гелиосу. — Мы будем ждать вашего возвращения, и не пропустим никого, кто бы смог вам помешать. Будьте осторожны, и да хранит вас милостивый Господь.

— Не стоит давать столь опрометчивых обещаний, ваше величество, особенно перед именем Господа. — предупредил его Гелиос. — Если разведчики доложат о приближении крупного войска, с которыми вы не сможете справиться, то молю вас, тут же отступайте. Вряд ли к тому времени они смогут нас нагнать. Нам нужно лишь пол дня, чтобы получить преимущество в том замогильном месте. Я оставлю вам золотой рог, так как не уверен, что он мне там пригодится. Уберегите его, и если я не вернусь, то доверяю его вам, мой достойный предок.

Алисандр кивнул, и отвел коня в сторону, освобождая путь. Феликс же заметил, что король арлекинов внимательно смотрит в его сторону, а его свита что-то шепчет тому на ухо.

— Знаешь ли ты, о мой храбренький дружочек, кто эта кобылица, что под тобой? — наконец обратился Фафанаиль к Феликсу.

— Я знаю лишь то, что она мой дорогой друг. — ответил Феликс и погладил Соль по шее. — Но вы, как видно, знаете о ней нечто больше. Было бы интересно узнать.

— Сначала скажи мне, как ты ее зовешь?

— Сольхэ, что значит «солнце» в моих краях… Ну и еще она очень любит соль, тут уж ничего лучше и не придумаешь, так ведь? — усмехнулся Феликс.

— Солька, значит? Веселенькое имя, и хорошенькое. Но знай же, мой маленький дружочек, что настоящее имя этой кобылицы — Сунлафэй. Она была дочерью острозубого Иврафаля, лунного волка Шалагарма, нашего героического предка, на котором тот отправился на войну с гурха — великаньими ордами. Прежде тебя она носила лишь Рафаиля, сына Короля-Чародея, и его главного знаменосца.

Феликса не особо удивили слова Фафанаиля, ведь он и так знал, что Соль не обычная лошадь. Куда больше его заставила задумать мысль о том, как у от волка могла родиться кобыла? А еще откуда у недостойных ашурийцев взялась эта легендарная лошадь? Ведь ее, вместе с другими конями, купили наемники на ашурийском рынке. Но долго думать Феликсу не пришлось, так как их отряд уже двинулся в путь.

Пока они медленно приближались к холодному проему, источающего зловещее присутствие, гвардейцы кидали им под ноги ветви священных древ, а бритальские солдаты осыпали их лепестками лилий. Арлекины же подняли вверх бубны с яркими лентами, и стали медленно в них стучать, задавая темп движения. И если бы не та обволакивающая стужа и жажда зла, которая исходила от темного прохода, то их процессию можно было бы принять за карнавальное шествие. Но настроение у всех было мрачным и подавленным. Но вот, где-то впереди раздался хриплый голос Хольфа, затянувшего очередную северную песню, и обстановка, хоть чуть-чуть, но стала более дружелюбной и жизнерадостной. Песню подхватили некоторые из солдат, в основном это были добродушные никсы, что не стеснялись своих голосов, и вот уже над рядами разносилась хоровое эхо:

Ветер воет, ну и пусть!

Хэйя-хэйа-йо!

Долог-труден будет путь!

Хэйя-эйя-ой!

Не свернуть и не сойти!

Хэйя-ойя-хи!

С сердцем выбранном пути!

Хэйя-ия-ни!

Гром гремит, гроза идет!

Хэйя-вэя-ви!

Но не дрогнем мы в пути!

Хэйя-лэя-ли!

Меч наточен, крепок щит!

Хэйя-айя-ни!

Враг испуган и дрожит!

Хэйя-вая-ми!

Пусть все знают — мы идем!

Хэйя-ои-и!

Вместе песню запоем!

Хэйя-хэйя-хи!

Солдаты империи пели, стуча копьями о разукрашенные щиты, а им вторили бубны и колокольчики арлекинов, странным образом сливаясь в один общий ритм. Феликс же не стал присоединяться к остальным, и все его внимание было приковано к неумолимо приближающемуся проходу, который с каждым шагом становился все шире и неприятнее, словно пасть уродливой устрицы, которая открывает свои створки. Вот они уже приблизились к нему, и архидьякон, который шагал впереди с дымящим кадилом, и орошая им путь святой водой, отошел в сторону, пропуская колонну вперед. Феликс так и не смог понять, был ли этот проход рукотворным, или это была просто природная расщелина, но страх она наводила куда больший, чем темный проход в Каирнал. Феликс ощущал гибельный порыв, который налетел на него из проема, словно его вот-вот должно было проглотить раскрывшее зловонную пасть чудовище.

Тени поползли к их ногам, и Феликс понял, что он, наконец, переступил ту незримую границу, что разделяла обычный, живой мир, и тот, в котором больше нет ничего, кроме запредельной пустоты и бесконечного горя. Все переменилось, и Феликс больше не ощущал направленных на него взглядов живых людей, которые находились всего в нескольких десятках шагов. Обернувшись, он увидел все тех же солдат, но теперь они были словно отражение в мутном зеркале, которое обычный человек не воспринимает как нечто живое и реальное. Хор сотен голосов, который подпевал Хольфу, внезапно превратился в невнятное завывание ветра, быстро уносящегося в даль и растворяющегося среди серых скал. Но вскоре и он стих, и стало слышно лишь грубый голос бородатого никса, который все еще продолжал напевать где-то впереди.

— Убереги нас Господь от всего этого мрака. — услышал Феликс дрожащий голос Декстера. — В какое же нечистое место мы попали? — в его словах уже не было той твердости, которую он совсем недавно показывал в палатке императора, и он больше походил на голос усталого старика.

— Это то место, в котором нам стоит быть предельно осторожными со словами и мыслями. — тихо проговорил Гелиос. Направив лошадь вперед, он поравнялся с Хольфом, который упрямо продолжал петь, хотя голос его с каждой секундой все сильнее надрывался, будто он вот-вот готов был разрыдаться. — Побереги слова, приятель, в этих местах они дороже всего золота мира.

Хольф умолк, но по его лицу было видно, что тот готов поспорить по поводу последнего утверждения про золото.

Высокие каменные стены обступили их отряд с обеих сторон, и вскоре, когда Феликс вновь обернулся, чтобы посмотреть на проход, то увидел, что его скрыла непроглядная тень, будто это был не выход на открытое пространство, а вход в глубокую и наполненную мраком пещеру. Тем не менее вокруг было достаточно света, чтобы спокойно ехать вперед, не беспокоясь о факелах. Та серая полоска неба, что была видна из кривой расщелины, выглядела безоблачной и темно серой, словно небеса еще не определились, быть ли им днем или ночью. Все здесь было каким-то потусторонним и нечеловечным, лишенным привычных красок, и отталкивающим любые светлые мысли. Даже обволакивающий тело холод, над которым закаленный северный житель мог бы лишь посмеяться, был пропитан чем-то более холодным, нежели обычная, природная стужа. Будто это было какое-то далекое воспоминание о невероятно страшной и нестерпимой буре, о которой Феликсу хотелось бы забыть, но каждый раз холод вновь и вновь напоминал о ней. Это было так неприятно, что Феликс накинул на плечи еще один плащ, но и это ничего не поменяло. Тогда рука маленького никса невольно потянулась к Эльзиру, который был обернут в аркалийскую ткань и закреплен на седле. Потерев пальцами рукоять меча, сердце Феликса немного успокоилось, хотя ему по-прежнему было не по себе. Страшно подумать, что случилось бы, если бы он не надел на себя отгоняющие зло вещи.