— Спаси нас всех Силестия, неужели все так ужасно? — шепотом пробормотал Феликс, с замиранием сердца слушая слова Эскера. — Как же мы будем бороться с этими дурными мыслями?
— Мудрые люди говорят — «Знание — тоже меч». Если ты будешь подготовлен, пусть даже это будут лишь знания, ты сможешь лучше противостоять любому врагу, в том числе и темным мыслям.
— А эти рисунки. — Феликс указал ослабевшей рукой на гобелен. — Ты сказал, что это какое-то местное божество. Как ты его назвал, Раздавленный?
— Придавленный. — поправил Эскер. — Да, это главный святой, которого в Алгобсисе почитают за божественного мессию. Благостное Чудо — так они его называют. Я уже сказал тебе, что в тех землях очень рьяно относятся к истории, и поэтому о нем нам тоже известно немало. На самом деле, когда-то Алгобсис не был тем искаженным кровью и страданиями местом, каким он является сегодня. Во Вторую Эпоху, или как ее называла морская ведьма — Эпоху Греха, этот город был светочем человечества, главным оплотом добра и процветания. Когда повсюду царила тьма и опустение, а люди склонялись к невежеству и низменным порокам, мудрые властители из Алгобсиса хранили и приумножали забытые всеми знания, сохраняя в своих стенах остатки человечности и справедливых мыслей. У них не было сильных армий, чтобы противостоять ордам кровожадных дикарей, в которых тогда превратилось почти все человечество, но неведомая сила хранила этот город, и защищала его. Никто не мог взять его стены или как-то осквернить эту землю. Город процветал, и ни в чем не нуждался. Со знаниями приумножались и благости — еды было в избытке, моровые поветрия и болезни не трогали их, а женщины не испытывали мук при родах.
— Но это же настоящее чудо! — удивленно произнес Феликс.
— Вот и мудрецы из Алгобсиса так подумали. — грустно ухмыльнулся Эскер. — Они не могли не заметить всех этих чудесных событий, а поэтому решили, что сам бог, которого они так и окрестили — Благостное Чудо, хранит их от бед. Естественно, они стали превозносить его, и строить в его честь храмы. Сначала все шло довольно безобидно, и дары Чуда стали еще более щедрыми. Отмеренный срок жизни горожан увеличился, а цари уходили из мира по собственному желанию, без боли и страданий. Пока весь мир был охвачен тьмой, Алгобсис стал раем для праведников.
— Неужели те добрые чудеса вскоре прекратились? — тихо предположил Феликс, так как не мог придумать ничего другого, что могло бы объяснить, почему святой город вдруг стал, по словам Эскера, напоминать настоящий ад.
— Если бы. — Эскер поднял тяжелый взгляд и посмотрел прямо в глаза Феликса. — Может тогда бы и не произошло всех этих горестных изменений. Но нет, Феликс, чудеса продолжали происходить, и вскоре преисполненных праведности жителей стали терзать муки совести. Они стали считать себя недостойными всех этих милостивых даров. Слепой фанатизм стал проникать в их сердца, и люди начали искать способы еще сильнее доказать свою веру. Подумай сам, что искренне верующий человек, исполненный благостным порывом показать свою непоколебимую веру, может принести в дар божественным силам, когда обычных молитв и даров уже недостаточно?
Феликс сглотнул, предполагая какой будет ответ.
— Боль. — спокойным голосом произнес Эскер. — Жители начали истязать себя. Стали возникать новые культы, практикующие различные виды самобичевания, а женщины стали принимать ядовитые травы, чтобы вернуть боль при родах. Именно тогда и произошло главное событие, окончательно определившую судьбу этого проклятого места. Во время правления царя Годфриче, над городом пронеслась грозовая туча. Молнии вызвали ужасное землетрясение, и появился разлом, из которого вырвалось голубое пламя, и которое сейчас называют «святым». Но не только святое пламя явилось из того разлома. Из недр земли поднялся еще один город, который сейчас называют Антэ Иллас. Я не могу ничего о нем сказать, так как не был в нем, а если даже и был, то память об этом была стерта небулой. Но одно знаю точно — Антэ Иллас стал вторым святым городом Алгобсиса. Явление грозы, святое пламя и пришествие из земли целого города многие посчитали дурным знаком, и Годфриче был первый из царей, кто усомнился в праведности всех действий его народа и священников. И хоть землетрясение и молнии не навредили ни одному из жителей, и все дома остались целы, впоследствии выяснилось, что все же одна из построек была повреждена. Это был храм, который был возведен еще на заре времен, первыми людьми, что заселяли эти земли. Когда-то в нем поклонялись другим, забытым богам, но после прихода Благостного Чуда в нем стали проводить литургии и восхвалять Чудо, а старых идолов придали огню. Так вот, после грозы одна из несущих стен того храма подкосилась, и из нее выпали несколько камней, что грозило полному разрушению здания. Тогда жители города разделились во мнениях: одни считали, что это было божье предвиденье, и что Благостное Чудо не желает, чтобы его имя возносили в богохульном храме; другие же говорили о том, что так Чудо проверяет крепость их веры, и что нужно восстановить стену. Но как бы люди не старались, новые камни все время крошились или выпадали, и стена все больше кренилась. В то время и явился Придавленный. Одни считают, что он был главным настоятелем того храма, но иные говорят о том, что это был сам царь Годфриче. Облаченный в бедные одежды, он снял корону и сам влез на место выпавших камней, вознося бесконечную молитву Чуду. И тогда весь неподъемный вес огромной стены лег на его спину, и камни придавили его, скрыв от глаз. Лишь его руки, сложенные в молитве, высовывались из-под кровоточащих камней, и нескончаемая молитва разносилась над городом. После этого стены выровнялись и храм устоял, и до сих пор стоит. Люди поняли, что это на самом деле было испытание их веры, и назвали Придавленного — Всеблагим Отцом, и стали поклоняться ему как земному воплощению Благостного Чуда. То место, где его придавила стена, обнесли другими, более крепкими стенами и построили новый храм, который назвали Матерью Всех Церквей, и пускают туда лишь самых праведных. Еще говорят, что из святой стены и по сей день сочится кровь Придавленного, а его руки облачились в золото, и приобрели целительную силу. И что нескончаемая молитва Придавленного до сих пор звучит под камнями храма. Некоторые утверждают, что порой из других стен в этом храме тоже высовываются длинные, покрытые кровью руки, которые так же дарят исцеление и другие неземные дары.
— Прокляни меня безумная Дочь. — дрожащим голосом выругался Феликс. — Неужели все это происходило на самом деле?
— Ну, — Эскер устало развел руками, как бы обращая внимание Феликса на то место, в котором они сейчас находились, — в этих землях уже не знаешь, чему верить. Но это еще не конец. Опять же, если бы все закончилось на Придавленном, то, возможно, Алгобсис еще можно было бы спасти от той ужасной участи, которая его постигла.
— Что может быть еще более ужасным, чем то, о чем ты сейчас рассказал? — удивился Феликс.
— Антэ Иллас. — вкрадчиво ответил Эскер, откинувшись на спинку стула, и снова устремив взгляд на гобелен. Феликс тоже мельком глянул на кровавые отметины, которыми все еще любовался завороженный Милу. — Когда люди поняли, что все происшедшее было задумано Благостным Чудом, то решили, что и явление из земли Антэ Илласа является божественным предзнаменованием. Я говорил, что никогда не был в этом городе — и это правда, по крайней мере я так думаю. Но видеть я его видел. Издалека, но даже этого взгляда хватило, чтобы понять, что этот город не может называться светлым творением человеческих рук. Все постройки выполнены из черного малахита и зеленого, светящегося изнутри янтаря. Неизвестно, кто его воздвигнул, но архитектура там чем-то напоминает арнистрийскую, но лишь отчасти. Есть в ней что-то, чего я ни у одного народа больше не видел. Некая священная первобытность, что ли. Возможно, его построили предки арнистрийцев, хотя я и не знаю, каким образом он мог подняться из земли, и сохранить все постройки в целости и сохранности. Из расщелины, которая образовалась из-за землетрясения, стало выходить голубое пламя, и жители Алгобсиса построили мост, чтобы переходить в Антэ Иллас, но они все еще не осмеливались селиться в нем, и просто проходили священным ходом по нему, а потом поворачивали обратно. Но все изменилось спустя несколько лет. В одну из ночей с далекого юга пришла женщина с пятью дочерями, трое из которых потом покинули ее. В летописях Алгобсиса сказано, что она пришла облаченная в огонь, и вступив в Антэ Иллас сгорела у ступеней храма, который потом назвали Храмом Рассветной Звезды, так как его купол имеет множество острых каменных пик, похожих на лучи, расходящиеся во все стороны. — Эскер растопырил пальцы, как-бы демонстрируя лучи. — А после этого, на следующую ночь женщина возродилась из голубого пламени, и теперь, каждые сорок ночей она сгорает и возрождается. Ее дочери стали проповедовать новую веру, которая пересекалась с воззрениями жителей Алгобсиса о Благостном Чуде. Женщину, которая так же, как и Придавленный, обладала целительным даром, прозвали Полуночной Матерью, так как она являлась лишь ночью при свете бледной луны. Но, как ты, наверное, понял, новая вера была построена вокруг голубого пламени, и вскоре жители стали поклоняться огню. Начали происходить жертвоприношения, которые и до этого были, но не так часто. Люди, преисполненные фанатичным порывом, поджигали себя, подражая Полуночной Матери, другие же привязывали к своим спинам тяжелые камни, стремясь походить на Придавленного, и умирали изнеможенные тяжестью. С течением долгих лет вера искажалась, а люди находили все новые способы доказать, что они достойны даров Благостного Чуда. Кровь, сочившаяся из стены Матери Всех Церквей, где покоился Придавленный, стала еще одним символом священной веры, а вскоре к ней еще прибавились и слезы священников, которые плакали каждый раз, когда Полуночная Матерь сгорала в голубом огне. Думаю, мне не нужно говорить о том, к чему это в конце концов привело, так как ты и сам видел тех бедных людей, которые преданы этой вере. — Эскер устало вздохнул, словно наконец облегчил душу, высказав все, что так давно копил. — Изеул, кстати, не самый страшный пример этого. Ты ведь видел солдат с железными венками, так?
