— И в НТК ведь так же?
— Конечно, НТК ведь, по сути, тоже Лаврентий Павлович создал… То есть он и в КГБ точно такую же систему организовал, как в НТК: каждый знает, за что он отвечает. И каждый — отвечает! И еще знает, чем именно он отвечает. Вот взять простого рабочего: у него и жилье хорошее, и зарплата. Но если он работать будет плохо, то он безо всякой волокиты просто теряет и жилье, и зарплату. Поэтому-то каждый рабочий на предприятиях НТК постоянно учится хорошо работать — и если он работает хорошо, то размеры благ для него постоянно растут.
— Но ведь рабочий может просто что-то не уметь…
— А они все сначала ничего не умели. Система-то в НТК как устроена? Строится завод — и пока он строится, куча народа обучается рабочим профессиям. Это даже не особенно трудно, на третий разряд токарь или фрезеровщик учится три месяца. То есть не трудно, если сам человек учиться хочет — но у нас каждый знает: выучится — получит жилье и зарплату, не выучится — гуляй, ты больше комитету вообще неинтересен. И почти все именно учатся с утра и до ночи. А дальше — учатся уже на рабочем месте. Хорошо выучился, получил, скажем, четвертый разряд — и ты уже старший рабочий с повышенным окладом и отдельной квартирой. Вырос до пятого разряда — станешь бригадиром или даже мастером…
— И зачем на заводе столько мастеров?
— На одном заводе столько не нужно, но заводы-то постоянно новые строятся. Люди переезжают. Не все, но многие: ведь переезжают они с серьезным таким повышением в получаемых благах. Опять же, в ФЗУ можно перейти, других учить — сейчас почти при каждом заводе ФЗУ организованы. Иначе где новых-то рабочих брать? А НТК рабочих сам выращивает, и не только для себя: например, у товарища Тевосяна три четверти новых рабочих обучались в училищах НТК.
— Тогда непонятно, почему на заводах НТК производительность труда настолько выше. Вы считаете, что товарищ Тевосян недорабатывает где-то?
— Мое личное мнение заключается в том, что Ованес Тевадросович — вообще один из лучших наркомов в стране. А насчет производительности… в НТК же себе забирают все же лучших выпускников училищ. Дайте Тевосяну право строить такое же качественное жилье, тратить больше денег из бюджета наркомата на медицину, на детские учреждения, на культуру ту же — и эти лучшие уже смогут выбирать, куда им идти работать. А сейчас, если им предлагают работу на заводах НТК, они даже не раздумывают. Да и по любым другим отраслям ситуация такая же, просто Тевосян все же действительно дело знает. А раз знает, то не боится внедрять что-то новое: он результаты этого нового в состоянии заранее просчитать, как и потенциальные проблемы при внедрении.
— Мы куда-то не туда в разговоре свернули: хотя ты иногда и говоришь интересные вещи, но идеи твои страна пока реализовать не может… полностью.
— Согласна, вот я и реализую пока то, что могу. На самом деле даже это не я реализую, народ сам прекрасно понимает, что ему нужно, а я разве что помогаю этому народу делать что следует… финансово в основном. Но в первую очередь, конечно, помогаю тем, кто оборону страны крепит, и здесь уже помощь стараюсь оказать… химическую. Те же пороха специальные, взрывчатки разные: это я люблю придумывать. Не потому, что люблю людей убивать, а потому, что это поможет стране людей живыми сохранить. А люди — главная ценность государства.
— А ты можешь не лозунгами, а нормальными словами говорить? Ладно, иди уже… а с Иваном Федоровичем я поговорю… насчет детских садов и культуры. Но если ему и от тебя помощь понадобится…
— Разве что советом. Он сам мальчик уже большой, головой думать неплохо умеет. Если ему… если ему просто показать, что его инициативы страна поддерживает, то лет через пять СССР в металлургии весь мир обгонит!
— Ты лучше лозунги свои на бумажке напиши и, когда приходить ко мне будешь, их сразу по стенам развешивай. А то я без наглядной агитации что-то не соображу чем заниматься-то надо. Иди уже… зараза!
На состоявшемся в начале января тридцать пятого года заседании комиссии НТК присутствовал Лаврентий Павлович — поскольку рассматриваемый вопрос напрямую касался безопасности государства. И после окончания заседания комиссии он задал Вере простой вопрос:
— А зачем? У нас сейчас в двух конструкторских бюро люди разрабатывают аналогичные системы…
— А я что, против? Пусть разрабатывают. Может быть, что-то дельное и придумают. Но может быть и не придумают, а L-60 все же лучший зенитный автомат в мире на сегодняшний день.
— Но под него придется запускать в производство абсолютно новый патрон…
— Придется. Но новый патрон придется в любом случае производить, не этот — так другой какой-то. Так зачем нам тратить умы наших талантливых людей на придумывание чего-то нового, если и старое вполне нас удовлетворяет?
— А вот военспецы говорят, что мощность снаряда… то есть они говорят, что для зенитки мощность избыточна, а для наземного применения наоборот, недостаточна.
— Врут.
— Это с чего это ты так уверенно говоришь-то? — Лаврентий Павлович от возмущения аж на фальцет сорвался.
— Говорю уверенно потому, что военспецы просто не знают, какие именно снаряды будут делаться для этой пушки, и врут не по злому умыслу, а по необразованности. Но я им про новый снаряд говорить не буду, от них всё у буржуям мгновенно утечет. А вам вот скажу, чтобы вы на меня больше бочку не катили. Пункт первый: в гильзу будет сыпаться новый порох, причем порох, специально под это пушку разработанный.
— То есть как это порох под пушку?
— То есть этот порох будет гореть ровно столько, сколько снаряд будет внутри ствола двигаться. И только за счет этого скорость снаряда поднимется с восьмисот пятидесяти метров в секунду до почти тысячи ста. И целиться из пушки получится не на семь километров максимум, а практически на девять — но это лишь начало. Пункт второй: сам снаряд будет делаться из лантанированной стали с тонкостенным стаканом внутри из лантанированного чугуна. Да, технология очень непростая — зато снаряд полегчает аж на сто двадцать граммов — то есть в прежнем габарите полегчал бы, но мы его еще и удлинили, и осколков при взрыве получится в полтора раза больше. А по осколкам: взрывчатка в снаряде тоже будет новенькой…
— … специально под эту пушку разработанной…
— Вот видите, вы уже и сами поняли. Да, только не под эту конкретную пушку, а под составной снаряд из лантанированных металлов. И взрывчатки этой, между прочим на треть более мощной, чем тол, в снаряд поместится не девять граммов, как в снаряд от сорокапятки, а уже больше двенадцати.
— То есть снаряд будет меньше, а мощность его станет больше?
— Вот именно. А теперь про собственно пушку. Ведь эти мальчики полтора года не в носу ковырялись…
— … и сопли по столу не размазывали, я помню. Поконкретнее, пожалуйста.
— У шведа ствол перегревается еще до того, как они выпустят сотню снарядов подряд. А у нашей снаряд вместе с горячими пороховыми газами в стволе будет находиться в полтора раза меньше времени, да еще ствол более тонкий — так что гарантированно двести выстрелов очередью он выдержит.
— Это как «ствол тонкий»? Там же давление в стволе при выстреле…
— Во-первых, давление в стволе меньше, чем у шведского оригинала получится. Порох медленнее горит, давление в стволе вообще при выстреле не падает, а нарастает — и максимум как раз в момент покидания снарядом стволом получается, и этот максимум больше, чем при покидании ствола в шведской пушке, но все равно меньше шведского максимума. Там скорость больше покрытием обеспечивается, ствол изнутри пирохромом покрывается, то есть раствором карбида хрома в хроме… конечно, он обходится почти втрое дороже традиционного… там химия очень непростая, да и пирохромные установки сильно недешевые получаются…
— А вот это уже неправильно, про деньги забывать все же не стоит.
— Это правильно: у Бофорса ствол выдерживает до четырех тысяч выстрелов, а наш — уже минимум десять тысяч. Для автоматов живучесть ствола очень важна, так что все равно даже по деньгам ствол этот окупается. А уж в боевых условиях…
