Лиза тоже их слышит. Вижу, что нервничает. Алексей за ее спиной, все это время стоящий смирно, как непоколебимая стена, достает из кармана телефон и кому-то набирает. Наверняка, у них есть план, чтобы уйти незамеченными.

— Я не могу иметь детей. Мне нужен был ребенок.

— Ты не получишь его!

— Не сомневайся, — ядовитая улыбка расползается по некогда прекрасному, милому лицу, и девушка странно дергает головой, — я получу все, что хочу. Как получила поддержку Королёва, как подвела Лёшу к мысли избавиться от отца, чтобы править его компанией единолично. Ведь Лёше было плевать на неё, как и сейчас плевать. Он просто хочет спокойной жизни, и я ему это обеспечу. После того, как разберусь с тобой, разумеется. Я получу свое.

Она дает знак, и альфы направляют на меня оружие, пока сама Лиза разворачивается и спокойно шагает в сторону лестницы. Алексей не отстает, прикрывает тылы. На мгновение становится любопытно: действительно ли он любит ее, раз потакает безумствам?

Я стою напротив четырех альф совершенно безоружная. Опустошенная. Когда сегодня я шла сюда, думала, что умру. Но теперь, оказавшись лицом к лицу со смертью, умирать совершенно не хочется. Артур уже потерял отца, потерял крестную, а сейчас потеряет еще и мать.

Прости, малыш, я обещала вернуться, но…

— Кира! — черт, почему он все еще здесь?! — Кира, уходим.

Оборачиваюсь, хоть и понимаю, что это довольно рискованно, с удивлением отмечая, что помимо Самсонова за моей спиной находится еще как минимум пять человек.

— Кира, пошли!

Делаю шаг назад, ближе к Саше. Потом еще один. Все внутри сжимается от предчувствия чего-то страшного. Альфа протягивает руку. Осторожно вкладываю в нее свою, и тут Самсонов резко дергает меня на себя, подхватывает и срывается вперед. В это же мгновение за спиной раздаются выстрелы. Кто-то кричит, кто-то, судя по звукам, падает замертво.

Саша несет меня все дальше от этого кошмара, бережно прижимая к себе и приговаривая, что все будет хорошо. Я знаю, что хорошо уже не будет, но делаю вид, будто верю.

Буквально вывалившись на улицу, с удивлением распахиваю глаза. Все пространство вокруг здания заполонили полицейские машины и кареты скорой помощи. С десяток раненых уже находятся в руках врачей, чуть дальше вижу тела, накрытые простынями, по которым неясными пятнами расплывается кровь.

Жду, когда и меня погрузят в дежурный автомобиль, но этого не происходит. Только когда к нам с Сашей приближается мужчина в полицейской форме, невольно вздрагиваю.

— Александр Сергеевич, — кивает альфа, бросая быстрый, заинтересованный взгляд в мою сторону.

Выгляжу я, наверняка, не самым лучшим образом: лицо опухло и покраснело от слез, на коже и одежде пятна крови, волосы спутались.

— Ну как?

Саша пару долгих секунд смотрит на полицейского: они словно ведут безмолвный диалог. Ёрзаю в его объятиях, давая понять, что уже можно отпускать, и только тогда альфа понимает, что все еще держит меня на руках. Осторожно поставив меня на ноги, он, ко всеобщему удивлению, устало опускается прямо на асфальт и прикрывает глаза. Только сейчас замечаю, сколько на нем синяков и порезов. Один глаз подбит, обе брови и губы рассечены, костяшки сбиты в мясо. Его хорошо отделали, но уверена, он и сам немало покалечил врагов. Не раздумывая, сажусь рядом. Мужчина в полицейской форме отдает приказ принести нам воды и теплые покрывала.

Пока все суетятся вокруг, молча смотрю в одну точку перед собой. Я опустошена настолько, что просто открыть рот кажется чем-то невероятным. Мне не хочется говорить, не хочется думать. О том, что будет дальше тем более. Что сказать Артуру или как объяснить матери, что я снова одна? Конечно, она знала, что мы с Лёшей снова вместе, пусть я и боялась втягивать ее во все это. А теперь… что я скажу ей, когда заявлюсь на порог, потерянная и разбитая, с ребенком на руках?

— Смотри, — толкнув меня локтем в бок, говорит Самсонов.

Поднимаю растерянный взгляд, слежу за направлением его руки, и глаза расширяются до размера блюдца.

Лиза, истерично визжащая, пытается выкрутиться из рук двух огромных альф-полицейских, которые с каменными лицами волочат ее в сторону служебного автомобиля. Следом за ней в чреве УАЗа пропадает и Шадрин. Непонимающе хлопаю ресницами.

— Помнишь, я говорил, что перед тем, как мы войдем в здание, мои технари отрубят камеры наблюдения? — киваю. — На самом деле они ничего не отключали, а, наоборот, подключились к серверу местного полицейского участка, в прямом эфире транслируя все, что происходит внутри. Все, Кира, понимаешь? — довольный собой, Саша заливается хриплым смехом. — Они видели и перестрелку, и попытку Антона тебя изнасиловать, — кулаки альфы сжимаются, — и еще кое-что, что я хотел бы тебе показать.

Все еще не веря в происходящее, медленно поднимаюсь вслед за Сашей. Он бесцеремонно берет меня за руку и ведет к тому самому полицейскому, с которым разговаривал минутой ранее. Сержант понимающе кивает, открывает для нас двери полицейского автомобиля, а потом садится за руль. Хочется спросить, имею ли я право покидать место преступления, но это кажется таким глупым, что с губ срывается невольный смешок. Саша вопросительно приподнимает брови. Молчу. Только опускаю голову на его плечо и устало прикрываю веки.

Когда оказываемся в участке, производим настоящий фурор. Кто-то аплодирует, а я не понимаю, к чему все это. Мы не герои. Мы обычные люди, оказавшиеся в кошмарной ситуации против своей воли. Саша отходит поздороваться.

— Прошу сюда, — вежливо зовет альфа-полицейский, пропуская меня вперед.

Прохожу в небольшую комнату, сплошь уставленную компьютерной техникой. Не знала, что у нашей доблестной полиции имеются такие ресурсы.

Мужчина усаживает меня на стул. Клацает мышкой и запускает видео, от вида которого волосы встают дыбом. Тот самым момент, когда погиб Лёша. Я не хочу на это смотреть, но не могу оторвать глаз. Радуюсь только, что на видео нет звука, ибо услышать собственный вопль ужасно страшно.

Не отрываясь, слежу за происходящим: вот на нас с Антоном падает мертвым грузом убитый альфа. Вижу, как загораются бешенством глаза Лёши, когда он обнаруживает меня погребенной под чужими телами. И пусть качество записи желает оставлять лучшего, все равно могу прочитать каждую эмоцию на его лице. Смотрю, как мой альфа прорывается вперед, как замирает, а затем падает на колени. Как я с нечеловеческой силой сбрасываю с себя Шпица и несусь к нему, умоляя не оставлять меня…

Что было дальше — для меня загадка. Поэтому я буквально замираю, сжимая до боли в пальцах край компьютерного стола, и, не отрываясь, смотрю в монитор.

Начинается беготня. Лиза кричит, но Алексей ловко закидывает ее на плечо и пытается с минимальным ущербом для обоих вырваться из помещения. Люди Самсонова оттесняют врагов, пока он сам трясет меня, умоляя уходить. Все залито кровью, всюду трупы. Меня начинает подташнивать. Громко выдыхаю через нос, не беспокоясь о том, что подумает господин полицейский.

Когда помещение, наконец, пустеет, думаю, к чему это все, и искренне не понимаю, зачем Саша привел меня сюда. Что я должна увидеть? Но проходит пара минут, и двери зала снова открываются.

Мария, постоянно оборачиваясь, медленно приближается к Лёше.

— Нет…

Женщина падает на колени перед альфой. Прикладывает руку к шее, нащупывая пульс. По губам невозможно прочесть, но, кажется, она матерится. А затем происходит что-то странное. Мария на мгновение исчезает, а когда возвращается, за ее спиной стоит Дима — тот самый милый омежка, наш коллега. Вместе они быстро снимают с Лёши окровавленную рубашку. Он не шевелится, и я не понимаю, зачем они это делают, но глаза не лгут: Дима накладывает на место ранения повязку. Они поднимают Лёшу, перекладывают на откуда-то взявшиеся носилки и покидают комнату.

Я много раз видела подобное по телевизору. Момент, когда главная героиня (или герой) сидит на корточках, скамейке или даже на полу возле палаты реанимации и ждет чуда. Каждый реагирует по-своему: кто-то молится, прося помощи у Всевышнего, кто-то надеется на профессионализм врачей. Меня тошнит. Я так устала от всего этого, что руки опускаются, но и сдаться себе не позволяю. Когда по ту сторону двери родной человек, хочется верить во все и сразу. В чудо, в работу врача, в случай, в гороскоп — во что угодно, лишь бы он выжил.