— Боишься, что вы окажетесь не Истинными? — он усмехается, зная, что я не особо-то верю во всю эту чушь про Истинность, Пары и прочее.

Есть любовь, физическое влечение, желание защищать и беречь. Да, Метки важны. Они, в первую очередь, показывают, что омега занята и благодаря феромонам, которые попадают в организм Пары с укусом, помогают отваживать других альф. Метка что-то вроде сигнализации. Знака «Не подходи, убьёт». Нет, не спорю: когда придёт время, я обязательно помечу свою Пару. Но не потому, что должен буду кому-то что-то доказать, а просто чтобы моей омеге стало спокойнее. Альфы перестанут её домогаться, и она всегда будет под защитой не только меня, но и закона о неприкосновенности Пары. Но все же на первом месте у меня чувства, как бы по-бабски это ни звучало, а уже потом весь этот бред про Истинных.

Можно прожить всю жизнь, не встретив Пару, и быть счастливым рядом с любимым человеком. Да и нередки случаи, когда люди ненавидят друг друга, а потом оказывается, что они Истинные. Не понимаю, зачем ломать себя ради кого-то, наступать на собственное горло и быть с тем, кто тебе даже не нужен?

— Она — моя, — рычу, стремительно приближаясь к другу. — Не смей!

— Уезжай, Лёх, — меланхолично отзывается Женя. — До её восемнадцатилетия ещё куча времени. Ты все равно не узнаешь, Пара она тебе или нет, пока не начнётся течка. Какой смысл мучить девчонку? Пусть спокойно окончит школу, поступит в университет. Зачем ей лишняя морока в лице тебя? Ты планируешь открыть свое дело, стать самостоятельным. Тебе будет не до нее.

— А ты…

— Я не трону её, пока сама не попросит, но всегда буду рядом. Даже не сомневайся. Ты просил присмотреть за ней. Что же, я присмотрю, — поражённо смотрю на лучшего друга, силясь понять, как раньше не замечал этого. Откуда в нем столько яда? — Тебе пора оставить сцену, Егоров, и дать шанс другим попробовать. Ваш красивый школьный роман закончился.

— Я сейчас тебе позвоночник сломаю! — рычу, хватая Женю за грудки, и с силой встряхиваю.

— Да пожалуйста, — все так же лениво, будто до происходящего ему нет никакого дела, отвечает парень. — Давай договоримся? Я даю тебе пять лет. Если за это время ты не вернёшься, она будет моей. Идёт?

Что он несет? Кира не игрушка! Согласиться и собственноручно вручить любимую девушку лучшему другу, зная, что он за человек? Зная, что буду страдать из-за этого всю оставшуюся жизнь. Зная, что больше никогда не смогу её вернуть, ведь Королёв обязательно поставит Метку, едва Кире стукнет восемнадцать. Это его гениальное решение всех проблем?

— Нет, — кривлю губы, продолжая удерживать парня за рубашку. — Она не вещь, чтобы передавать ее из рук в руки!

— И тем не менее ты поигрался с ней, как с красивой куклой, и бросил. Лёх, просто признай это, наконец, и отпусти. Она никогда не будет счастлива с тобой.

— Как и с тобой!

— Ну, это мы ещё посмотрим, — довольно скалится Женя, и я понимаю, что больше у меня нет лучшего друга.

Настоящий друг стоял бы горой и помог придумать, как найти выход из ситуации. Друг никогда бы не предложил предать любимую и не сказал бы, что имеет полное право забрать ее себе, просто потому что у меня связаны руки.

— Я обязательно пришлю тебе приглашение на нашу свадьбу, Егоров.

— Да пошёл ты! — отскакиваю от него, как от прокаженного. Запускаю пальцы в волосы.

Твою мать! Твою мать! Какого лешего я делаю? Зачем продолжаю этот унизительный диалог? Нет! Господи, я не такое дерьмо, чтобы так поступить с ней! Я не могу! Что я буду за человек, если соглашусь на его условия? Да и что за бред вообще? Кто мешает мне забрать её, поставить Метку? Сделать своей прямо сейчас, не дожидаясь первой течки?

Знаю кто. Даже его имя вслух произнести боюсь, чертов трус. Отец.

— Жень…

— Только во имя нашей дружбы даю тебе последний шанс согласиться, — неожиданно перебивает Королёв. — Либо ты оставляешь её в покое, либо я иду к твоему отцу. Уж он-то точно найдет способ, как разрешить наш спор. Уверен, он быстро придумает, как избавить тебя от общества Киры. Или от неё самой. Тут уж ему решать.

— Ты животное, Жэк, — бледнею, впервые в жизни чувствуя себя побеждённым. Я до одури боюсь своего отца и знаю, на что он способен. Убрать Киру не составит труда. Отправить меня на другой конец света без возможности связаться с ней — тоже. — Ладно, — шепчу, нервно почесывая небритый подбородок, — черт! Но у меня тоже будет условие.

— Валяй.

— Пять лет, что ты дал мне. Обещай, что ничего не предпримешь по отношению к ней в течение этого времени. Никакого общения, никаких намёков или заигрываний. Мы должны быть на равных, если ты хочешь побороться за неё.

— Согласен, — ни секунды не раздумывая, соглашается Женя и протягивает руку. Брезгливо пожимаю. — Что ж, удачи тебе в Москве, друг.

— Катись к черту! — выплевываю.

Вытираю ладонь о штанину джинсов и, подняв с пола рюкзак, стремительным шагом покидаю квартиру Королёва. И чем я теперь лучше его? Правильно, ничем. Такой же урод! Главное, чтобы Кира никогда не узнала о нашем соглашении.

***

Слишком яркий свет настольной лампы режет глаза, и я щурюсь, пытаясь окончательно не ослепнуть. Больничная палата погружена в расслабляющую тишину. В кресле в углу спит Лёша. После ударной дозы обезболивающего я почти ничего не чувствую, но все равно нет-нет, а где-то на задворках сознания проскальзывает мысль о том, что будет дальше. Страшно представить, что Егоров сделает с Женей после того, что случилось. Они же были лучшими друзьями с самого рождения, всегда плечом к плечу, пока в их жизни не появилась я. Глупая омежка, так банально влюбившаяся в самого красивого парня в школе. Глубоко внутри клокочет мысль, что все стало бы проще, не будь меня. Я сто лет как развелась с Королёвым (даже фамилии его не взяла), Лёша же вернулся относительно недавно. Если бы уехала, у обоих не возникло бы соблазна снова начать за мной гоняться. Но я осталась. Потому что ждала Лёшу, и теперь, когда дождалась, неимоверно счастлива, но…

Даже если решусь сбежать, чего категорически делать не хочу, уже не смогу. Метка потянет обратно. Я уже не смогу спрятаться, не выстрою барьер, как это было с Женей. Да и волчица не позволит. Будет больно не только ей, мне, но и Лёше, а делать больно ему я не посмею. Хватит, мы достаточно настрадались из-за своей дурости, обстоятельств и страха. Теперь мы взрослые люди и должны решать проблемы как подобает: без лишних эмоций, последовательно и четко.

— Бусинка? — охрипший голос Лёши, и губы сами тянутся в мучительную улыбку. Гематома на лице еще саднит, превратившись в нечёткую кляксу в форме ладони. — Ты как?

— Нормально. Вроде, — осторожно ерзаю, ощущая тупую боль в спине, но стараюсь делать вид, будто все хорошо. — Разбудила?

— С чего бы, — мужчина поднимается, присаживается на край кровати. — Ты же как мышка: почти не дышишь даже.

— Слишком громко думаю, — хмыкаю собственным мыслям.

— О чем?

— О том, что будет дальше, Лёш, — смотрю в любимые глаза, пытаясь прочитать его эмоции. Он улыбается, кротко и нежно, подносит руку, легко поглаживая меня по здоровой щеке. — Ты… разобрался с «вопросом?»

— Давай не будем об этом, — уклончиво отвечает альфа и отводит взгляд.

— Я должна знать, — говорю твердо, хотя до одури боюсь услышать ответ. Но я сильная, справлюсь. — Не знаешь, кстати, откуда у него ключи от моей квартиры?

Лёша хмурится. Мнется пару секунд. Видимо, то, что собирается сказать, ему не очень понравится, но тем не менее:

— Я думал, он у него есть, потому что вы…

— Нет, — качаю головой. От мысли, как ему неприятно вести этот диалог, становится дурно. — У него никогда не было ключа. Когда он приходил, я открывала сама. А когда мы были… вместе, я жила у него. Прости, что спросила. Я такая глупая, — поджимаю губы. Только бы не разреветься.