— Сумасшедший не может отвечать за свои поступки.

— Да ну? Тогда уж надо быть последовательными! Пьяный человек тоже по всем показателям невменяем, но те же судьи зачтут алкогольную невменяемость, как отягчающее обстоятельство. Хотя в трезвом виде это может быть расчудесный человек. Таким образом, закон игнорирует то, что алкоголизм или наличие восприимчивой к алкоголю ДНК — тоже подобие болезни. Тем не менее, за это вы судите, не моргнув глазом. На мой взгляд, это не закон, а полное беззаконие. Вернее, пародия на закон…

— Погоди, погоди! Во-первых, сужу не я, а во-вторых, этак можно убрести черт-те куда! — Дюгонь в сердцах пристукнул по собственному колену. — И потом — мы же не об алкоголиках говорим, а о тебе! Ну ладно, решил поморжевать — это я еще могу как-то понять, хотя, если верить агенту — ты там какой-то чемпионат по нырянию устроил.

— Так уж и чемпионат!..

— А как ты думал! Он тоже не лыком шит — время засекал. Говорит: ты десять раз потонуть был должен.

— Может, у меня жабры? — фыркнул Вадим. — Может, я двоякодышащий, откуда вы знаете?

— То же мне — двоякодышащий нашелся!.. Лучше скажи, зачем к киоску поперся?!.. Ты меня прости, Вадим, но иногда мне кажется, что я имею дело с ребенком. И на зоне в игрушки играл, и тут. Спрашивается, чего ради я собираюсь доверить тебе столь важное задание?

— Как это чего ради? Сами ведь знаете: лучше меня пока никого нет.

— Так уж и никого!

Вадим пожал плечами, загадочно улыбнулся, и генерал тотчас насторожился.

— Чего молчишь? Или знаешь кого?

Дымов не ответил. Напрасно прождав минуту-другую, Дюгонь с напором произнес:

— Конечно, я тебе не хозяин, и все же было бы неплохо, если бы ты уяснил одно простое правило: законы, какими бы они ни были, не обсуждаются. Это, если хочешь, тоже закон. Базис, на котором строится все наше общество.

— В том-то и беда, — Дымов вздохнул. — Законы не обсуждаются, уставы с приказами не оспариваются, история не пересматривается… Живем, как зомби — куда послали, туда и топаем. Не сворачивая и не останавливаясь. А ведь путь-дорожку можно корректировать, тебе не кажется?

Дюгонь побагровел.

— Ну, это, положим, не нам судить! Не было бы законов, был бы хаос.

— Верно, хаос — это еще хуже. Но про «хуже» я спорить не собираюсь, я хочу говорить о том, что лучше, только и всего. — Вадим глазом примерился к гигантской бородавке на подбородке Дюгоня, тут же разглядел и первопричину — крохотную язвочку в нижней части пищевода. Сканирование, конечно, было беглым, но даже при такой скоростной диагностике Вадим редко ошибался. Позже пойдут шипиги на пятках, сыпь по всему телу. Ну, а закончится все и вовсе плачевно.

Конечно, это было хулиганством, но Дымов давно уже не задумывался над подобными вещами. Прав был Дюгонь: законов и правил для него действительно не существовало.

Отточенным движением лимба он смахнул бородавку с лица генерала. Все равно как лучом лазера. Тут же и прижег язвочку пищевода. А чтобы Дюгонь не разволновался прежде времени, провел местную анестезию. Получилось грубовато, зато быстро. Бедолга генерал даже моргнуть не успел. Наверное, дома только и поймет что к чему и то — не сразу…

— А в Крыму беспредел кто устраивал! Не ты ли?

— Уже и про это успели пронюхать. — Вадим хмыкнул. Ту давнюю командировку в Крым он помнил прекрасно. Выезжал для обмена опытом на местный курорт, а ввязался в самую настоящую бойню. Впрочем, особенной войны он не устраивал, но кое-кого наказал крепко. Заодно переполошил местных криминальных тузов, в результате чего трижды вынимал из себя пули. Буча вышла, конечно, не самой большой, однако эхо докатилось аж до Москвы с Киевом.

— А ты как думал! Мы, чай, тоже умеем работать. Всю твою биографию вдоль и поперек прошерстили. Или думал — пальчики стер, следы замазал — и все?

— Честно говоря, именно так я и думал.

— Нет, братец ты мой! Не все ты за собой прибрал. Да и свидетелей много оставил.

— Что же мне — убивать их было?

— Но ведь зампредисполкома исчез! А те шестеро из команды Лысого? Чем тебе вообще не понравились местные управленцы?

Дымов поморщился.

— Видишь ли, Афанасий, Россия — страна большая, но вот теплых морей у нее практически нет. В тех же штатах — практически все побережье, а у нас полтора моря и все.

— Почему это полтора?

— Да потому что в реалиях даже еще меньше. — Вадим поморщился. — Мест же, где чудесным образом сочетались бы горы, леса и воды, в России и вовсе мало. Алтай — замечательный край, но лишен моря, Байкал — тоже не плох, но уж больно холодный. Вот и остается один Крым.

— Да не наш же он! — возмутился генерал. — Давным-давно отошел к Украине.

— Верно! — рассердился Дымов. — Крым — не наш, Каспий — тоже, Арал — вовсе осушили к чертям собачьим! А беречь-то это все — кто будет!

— Чего ты раскипятился? — удивился Дюгонь. — Я-то тут причем?

— А при том, что не мешало бы прогуляться на берега Крыма и посмотреть, что с ними творится. Ты лежал когда-нибудь голым пузом на гравии?

— Это еще зачем?

— А затем, что весь Кавказ уже булыжниками усыпали. Теперь то же самое делаем с крымскими берегами. Спрашивается, кто привлек к ответственности тех умников из правительства, что дали добро на вывоз Коктебельского песка? Это, кстати, еще при союзной власти началось, так что не отопрешься.

— Тебе что, и песка уже жалко? — Дюгонь фыркнул. — Да поезжай в Казахстан и вывози его миллионами тонн.

— Песок песку — рознь. — Дымов покачал головой. — Крымский песок наполовину состоял из перетертых полудрагоценных камней. Аметисты, халцедоны, сердолики и прочее добро. За один вечер загорающие набирали камушков на пару колец и кулон с сережками. Кроме того, такой песок не дает мути, быстро оседает при любом волнении. Значит, и вода будет чистой, прозрачной. И вот в один прекрасный день этот редкостный песок какие-то купчишки из Кремля решили использовать, как компонент для замеса в водостойких сортах бетона. Возможно, тебе это не очень интересно, а я вот, уж прости, не вижу принципиальной разницы между убийством человека и гибелью побережья.

— Выходит, это ради песка ты уничтожил полдюжины людей?

— Я не уничтожал, я только оборонялся, — тихо возразил Вадим. — Тем более, что убивали там не только меня. Кое-кого пришлось защищать, вот и использовал крайние меры. Иного они бы не поняли.

— Догадываюсь. — Дюгонь коротко кивнул. — Потому и не дал ходу полученной информации. Но именно тогда я положил на тебя глаз.

— И до сих пор не разочаровался.

— Представь себе, нет. Ты, конечно, аутсайдер, однако и аутсайдеры стране нужны.

— Что ж, спасибо.

— Пожалуйста! — Дюгонь поежился. — И все равно, этих молодцев, что грабили киоск, следовало отдать ментам. Майор, с которым я беседовал, был очень на нас обижен.

— Ничего, переживет.

— А если завтра эти архаровцы снова кому-нибудь голову проломят?

— Очень сомневаюсь. — Вадим с ухмылкой взглянул на соседа. — Сеанс был, конечно, ускоренный, но результаты он даст неплохие, можешь мне поверить. Лет пять эти ребятки к наркоте точно не притронутся, да и старика-киоскера будут боготворить.

— Это еще почему?

— Да так, найдется причина…

Набычившись, Дюгонь ждал некоторое время продолжения, так и не дождавшись, шумно вздохнул:

— Ладно, не хочешь говорить — не говори. Но я давно хотел тебя спросить…

— Не надо, Афанасий. О своем прошлом я предпочитаю не распространяться.

— Есть хвосты или чего-то боишься?

— Нет, не боюсь, просто тебе это ни к чему. Это мое прошлое, понимаешь? И ни тебя, ни Потапа с Сергеем оно не касается.

— А глонов?

Вадим косо взглянул на генерал.

— Их тоже не касается, но они, к сожалению, о нем знают. Потому и стараются держаться от меня подальше.

— Видишь ли… — Дюгонь снова поежился. — Это не праздное любопытство. Я просто подумал…

— Подумал, что глоны, мой прошлый мир и технический взлет Томусидо могут быть как-то связаны?