Становилось жарко, и даже прохладный ночной воздух перестал помогать остужать кожу, что начинала нагреваться от их прикосновений, становясь более чувствительной. Я прикусила нижнюю губу, представляя, как Павел и Марк, заперевшись в своих комнатах, читают мой роман, возбужденные до предела, жадно поедают строчку за строчкой глазами и нет никого рядом, кто мог бы помочь справиться с их состоянием.

Кроме них самих.

Сначала они просто попробовали бы поправить немного возбуждённый член в штанах, пытаясь игнорировать нарастающую проблему. Стадия отрицания сменяется принятием, и мужская ладонь сминает вставшую плоть прямо через ткань. Приглушенный стон вырывается из рта, стоит только получить долгожданное трение. Но и этого уже мало.

Интересно, а во время чтения они сидели за столом или лежали, расслабившись на кровати?

Но это не важно, потому что штаны уже приспущены и вставший член с налившейся от возбуждения головкой требует внимание. Пальцы грубо обхватывают плоть и начинают незамедлительно поступательные движения вверх-вниз, потому что разрядка нужна как можно быстрее. Дыхание учащается. Глаза прикрыты. А стоны … мужские гортанные, почти не уловимо разносятся в пределах комнаты. Они еле сдерживаемые, почти контролируемые, чтобы брат за стенкой их не услышал…

На несколько секунд или минут я выпала из реальности, представляя пошлые картинки в голове, от которой почувствовала тяжесть между ног, и, видимо пропустила начало спора.

— Тебе привести различия между порно и эротикой? — с вызовом спросил Павел.

Марк фыркнул.

— Будь добр.

— Чувственность, — ровным голосом произнес Павел, делая вид, что не заметил язвительный тон брата. — Порно фиксируется на физическом акте секса, а не на эмоциях. Эротика имеет историю. По крайней мере, пытается составить сюжетную линию.

— Тут я точно не соглашусь. А как же излюбленный сантехник и обделенная вниманием женушка?

— Это абсолютно не то… — его губы скривились.

— Ладно, — нехотя согласился Вяземский. — Что еще?

— Эстетика. Цель эротики показать насколько прекрасно человеческое тело, а не только возбудить с помощью него.

— Вы, похоже, не одно такое интересное кино посмотрели, раз так в этом разбираетесь, — пыталась пошутить я, но осталась проигнорированной.

— Отношение к женщинам, — продолжил Павел. — И тут мы возвращаемся к первому пункту, что эротизм включает в себя чувства. В порно женщины подчиняются. Есть разные жанры, но в большинстве они направлены на жестокое обращение. В то время как в эротике акцент сделан на удовольствии, что испытывают оба партнера.

Я начала дышать глубже.

— Василиса, — Марк лег на бок, развернувшись в мою сторону, опираясь на одну руку. — А что предпочитаешь ты? Порно или эротику?

Во рту пересохло, а бедра сжались от жарких разговоров.

Два брата. Таких разных и похожих одновременно. Но, что касается поцелуев, постели… тут они уж точно отличались. Павел был более нежным, чувственным, но не менее горячий, словно пламя свечи, которое плавит тебя как самый мягкий воск. Медленно, тягуче. Марк — это взрывная энергия, страсть. Он был волной, что своей силой захлестывала тебя в свой водоворот, откуда было просто невозможно выплыть.

И каждая из этих стихий разрушает тебя идеально.

Ах, да… Вопрос же был про взрослые фильмы.

— Павел — это эротика. Ты – порно, — даже в темноте я заметила, как мышцы Марка напряглись, а дыхание стало более глубоким. — Аллегория и мой ответ понятен?

— Более чем, — ответил он хрипло. — Думал, ты застесняешься говорить на такие темы.

Короткий смешок вырвался из меня.

— Это все благодаря своему учителю, — протянула я, посмотрев на Павла.

Он сначала довольно ухмыльнулся, а после его губы растянулись в широкой улыбке, что вокруг глаз образовались крошечные морщинки.

Все три пары глаз были снова устремлены в звездное небо, и каждый наслаждался тишиной момента.

— И она сгорела в созвездии Цефея, — задумчиво произнесла я, заметив еще одну падающую звезду.

— Нет, — отрезал Марк. — Это Волопас.

Я нахмурилась, задумавшись, и еще раз повнимательнее посмотрела в небо.

— Да нет же, Цефей, — звучало уже настойчивее.

— Василиса, не спорь со мной. Я раньше увлекался астрономией.

— Но это не означает, что ты прав!

Марк придвинулся ближе, соприкасаясь макушками. Он поднял большой палец вверх, устремляя его в небо.

— Смотри, — вдохнул Марк, — видишь созвездие Лебедя?

— Да…

Аромат его парфюма коснулся моих обонятельных рецепторов, которые тут же поплыли в ароматном экстазе.

— Вот тут созвездие Кассиопеи. Его легко узнать по w-образной форме.

— Я знаю, — буркнула я, раздраженная тем фактом, что мне объясняли так понятные для меня вещи.

— А вот и малая медведица. Между ними тремя находится Волопас.

— Все так, — подтвердила я. — Но это созвездие называется Цефей.

— Не-а, — улыбнулся Марк.

— Паш, скажи ему! — воскликнула я, взмахнув руками.

Он пожал плечами, улыбнувшись.

— В звездах я не разбираюсь и мне нравится наблюдать, как вы двое спорите.

В этот момент я почувствовала, что мы действительно связаны. Все трое. Каким-то удивительным и изощрённым способом. Потому что даже несмотря на то, что на мое сердце, душу и тело претендовало сразу двое, а я не могла определиться, нам было все равно комфортно.

— Ты просто путаешь названия. Волопас напоминает веер с рукояткой, а Цефей, — я тыкнула пальцем в небо, — больше напоминает неправильный пятиугольник. Я с детства запомнила, как он выглядит, — чуть задрав подбородок от гордости, сказала я, — потому что у меня похожая россыпь родинок чуть ниже ключицы.

Марк резко сел. Он посмотрел на меня как мужчина, находящийся на грани голодной смерти, жаждущий плоти. Что-то внутри затрепетало от его взгляда.

Желание в его глазах вызывало дрожь.

— Покажешь?

По коже пробежала дрожь от его просьбы. Прикусив нижнюю губу, чуть приподнявшись, но оставаясь лежать на спине, я стянула с себя через голову водолазку, что была тоньше кожи, но сейчас так явно ощущалась на теле, словно мерзкий колючий плед. Грудная клетка начала быстрее вздыматься от плотоядных взглядов по моей груди, что осталась прикрыта плотным кружевным топом без чашечек.

В серо-голубых радужках бликовали отражение ночного неба и желания. Лицо Марка не выражало эмоций, но глаза говорили громче слов.

— Вот здесь, — произнесла я тихо, проводя пальчиками по коже, там, чуть ниже правой ключицы, природа одарила меня интересной россыпью маленьких родинок, что так напоминало созвездие.

Кадык Марка дернулся.

— Можно? — спросил он с хрипотцой в голосе. — Можно прикоснуться?

Не дожидаясь моего кивка, он подполз ближе и начал медленно склоняться надо мной.

— М-Марк? — голос задрожал, когда вместо ожидаемого прикосновения рукой он прильнул горячими губами к родинкам.

— Ты сама разрешила к тебе прикоснуться, — шептал Вяземский прямо мне в кожу, выжигая каждое слово на ней новым поцелуем.

Чем выше его губы поднимались по моей шее, тем отчетливее я осознала, что… Да ни черта я не осознавала.

Я падала, падала…

Глаза плохо удается держать открытыми, а изо рта вырывается хриплый стон, когда губы Марка прошлись по линии челюсти и оставили легкий, но такой ощутимый, бьющий тысячу вольт поцелуй за ушком.

Не успеваю опомниться, хотя мыль, что на нас смотрит Павел и надо срочно это прекратить, роилась где-то на подкорке сознания, но так и не вышла на первое линию, вытесненная мужским возбужденным дыханием надо мной. Голову резко поворачивают влево двумя пальцами, и мягкие губы настойчиво впиваются в мои. Не сразу понимаю, что это Павел. Сопротивляться бесполезно и нет силы от его напора и отвечаю со стоном на поцелуй.