Общий вдох. Такой сладкий, что сомнения о неправильности происходящего тут же улетучиваются.

Его улыбка на моих губах как печать. Проходит долгая секунда, бесконечная агония от осознания, и его губы начинают плавно двигаться, захватывая мои поочередно: то нижнюю, то верхнюю. Он продолжается улыбаться сквозь поцелуй, каждый раз отстраняясь для этого на миллиметр. Только это невозможно много сейчас.

В голове белый шум, а на губах вкус общего шока и желания, что с каждой секундой становится только ярче. Неторопливые поцелуи начинают перерастать в глубокие, более дикие и такие идеальные.

Хватаюсь за его плечи в попытке устоять на ногах. Под его пальцами моя скомканная футболка, и Марк притягивает ближе в желании быть ближе. Он впивает пальцы в кожу, до боли, до синяков и первого стона, сорвавшихся с моих губ.

Марк, рыча как зверь, подхватывает меня под бедра и, развернув, сажает на столешницу, впиваясь в губы начиная их покусывать яростно и страстно.

И от осознания, что сейчас происходит, снесло крышу окончательно: я на своей кухне, мои бедра сжимают от страсти сильные руки Вяземского, а его язык так по-хозяйски уже освоился в моем рту.

Ощущения… Их так много, он повсюду, прямо, как и его руки на моем теле.

Его ладони скользнули к тазовым косточкам и, сжав их, он подвинул рывком меня ближе к краю столешнице. Ближе к себе. Твёрдому, горячему. Требовательному. Низ живота тянет, ноет, отдается щекотливым предвкушением.

Щелчок замка входной двери. Три оборота - звук, который пытался пробиться сквозь вакуум и наше прерывистое дыхание. И голоса родителей, которые отрезвляли лучше любой таблетки анти-похмелин.

— Они же только завтра должны были вернуться, — жалобно проскулила я, отрываясь от губ Марка.

Его зрачки расширены почти во всю радужку, губы опухли от нещадных поцелуев, но он успевает оставить еще два, пока я спрыгивала со столешницы, а голоса родителей становились все ближе.

— Не переживай. Я уже готов познакомиться с бедующим тестем и тещей, — самодовольно произнес Марк, зачесывая назад растрёпанные волосы.

— Поверь, они и так о тебе наслышаны, — буркнула я, закатив глаза, но слишком поздно осознала, что ляпнула, потому что довольную и в меру наглую улыбку с лица Марка уже стереть было невозможно.

Марьяна Эlf спасибо за награду! Автор пищал от восторга

Его ласки, поцелуи, слова… Мне не хватало этого так долго.

Он прикасается губами к шее, там, где бьётся пульс. Мягко, почти невесомо. Поцелуи поднимаются к линии подбородка и с каждым разом становятся все ощутимее, ярче. Он оставляет следы – багровые пятна, что кричат о его желании и необходимости во мне.

Тепло его тела и руки, что бесконтрольно и так необходимо касаются каждого участка моей коже, стараясь каждому уделить внимание. Он обнимает меня сзади, тяжело и громко дышит на ухо, облизывая мочку и следы своих поцелуев на шее.

Я горю. Плавлюсь заживо. Потому что каждое его прикосновение ускоряет течение лавы, что сейчас бежит по венам вместо крови.

Его руки на бедрах и талии, и этого становится мало…Хочу ощущать это везде. Повсюду. И, услышав мою мольбу, чувствую еще одну пару рук на своем теле. Я тянусь к его рту, целуя подбородок, скулу и перемещая ладони к щекам, облизываю нижнюю губу.

Не помню, чтобы раньше чувствовала такую дикую потребность в их жадных, ненасытных прикосновений, что трогают, сминают мое тело везде, до куда могут дотянуться.

Вот теперь идеально.

Сон разрушен собственным стоном, от которого я проснулась, резко приподнимаясь на локтях. Осматриваю темную спальню, прогоняя остатки сна, и вижу рядом с собой яркий экран ноутбука с недописанной главой.

Со стоном уже олицетворявший полнейшее разочарование, плюхаясь обратно на мягкую подушку, пряча в ней горящие от стыда щеки. Такие откровенные сны меня никогда не посещали, тем более с участием двух. Двух мужчин! Мамочки! Да что со мной творится? И почему мои чувства, что стали очень запутанными в последнее время, создали огромную потребность к двум определенным людям? Пусть даже и во сне.

Но, признаться, это было хорошо…Слишком хорошо и возбуждающе, что я до сих пор чувствовала неудовлетворенность и ноющее чувство между ног.

Успокоив свое шальное воображение, взгляд опять упал на раскрытый ноутбук.

«Уголки её губ приподнялись чуть выше. Ему нравилось, когда она улыбалась. Благодаря улыбке её глаза сверкали.

­-Так, - протянула девушка, поддевая пальчиками его галстук, - почему ты на отработке?

­- Я был плохим мальчиком, - усмехнулся он в своей манере, не желая говорить истинную причину нахождения здесь.

- А разве ты не всегда такой? – спросила она наигранно невинно, поднимая свои глаза цвета шоколада на него.

Черт.Чет.Черт. Она…Флиртовала с ним?

От этой мысли у парня пересохло горло, но он старался продолжить их игру.

- Вообще-то в последнее время я пытался следовать твоим правилам, - он облокотился об стену позади него, скрещивая руки на груди.

- Правда? А я как раз хотела нарушить одно.

Сердце забилось где-то в горле и начало быстро качать кровь вниз к паху, прямо туда, куда сейчас указывал взгляд девушки»

На этом вдохновение покинуло меня, и строчки оборвались на вульгарных словах «вытащи его», которые перестали меня устраивать, и я чистой совестью их стерла. Как описать минет, если сама я ни разу … никому … ничего такого и близко не делала? Видео в интернете с соответствующим контентом не дают мне нужных познаний: все фальшивое и ненастоящее.

С другой стороны…у меня ведь был личный преподаватель и вдохновитель.

Эта мысль не давала мне покоя два дня – ровно столько я мучилась, пока не наступила лекция Павла Александровича и мы не увиделись вновь. Два дня он не появлялся в университете и, признаться, я скучала. Скучала по его откровенному взгляду, которые он ронял на меня, пока никто не видит. Скучала по его горячему шепоту и ощущениям, что испытывала рядом с этим мужчиной.

Все пары просидела как на иголках, и я бы назвала это чувство нервозное томление. Пришлось зайти после пар в библиотеку и пробыть там час, другой, склонившись над страницами книги, которую я все равно не читала, ожидая, пока большинство студентов и преподавателей разойдутся по домам.

Я прокралась в аудиторию Павла и приоткрыла дверь заглядывая внутрь. Он сидел в своем кресле, склонившись над работами студентами и безжалостно оставлял красной пастой помарки на их трудах. Рукава белой рубашки закатаны до локтей, а первые две пуговицы расстёгнуты для удобства. Слегка небрежный и прекрасный. Комнату освещал лишь теплый свет настольный лампы, и я на дрожащих ногах шагнула в этот полумрак. Стук моих каблучков привлек внимание Павла, и он посмотрел на меня из-под спущенных очков.

— Василиса? — спросил он мягко и с улыбкой расслабленно откинулся на спинку стула. — Чем обязан в столь поздний час?

Я сделала еще несколько шагов вперед, от неуверенности и страха скомкав кусок юбки. Хотелось вести себя как героини своих романов: раскованно и сногсшибательно. Так, чтобы от каждого моего слова и взгляда мужчины начинали терять голову и забывать, как дышать. А на деле, я почти на одеревенелых ногах подошла к его столу и неуклюже оперлась одним бедром об него.

— Мы давно не виделись.

— Да, работы много накопилось, — он обвел взглядом свой стол, что был завален проверочными работами и папками. — Как твой роман? ­­— теплые пальцы коснулись моих, игриво переплетая их.

— Продвигается, — произнесла я, глядя на наши руки.

— Как закончишь, можешь отдать его мне на редактуру, — он поднес мои пальцы к своим губам, медленно целуя каждый из них. — Если, конечно, хочешь.

— Да… Я… — мысли спутались моментально, и я даже на мгновение забыла, зачем пришла. — Вообще-то есть один момент на котором я застряла.