Ненавижу! Ненавижу!

Марк приподнялся как можно выше, схватившись за спинку дивана, чтобы рассмотреть все получше.

— Это лучшее, что я видел за сегодня! — заявил он, прыснув от смеха.

— Это ты во всем виноват! — кричала я, топая ногами на месте как ребенок. — Всегда ты! А-А-А, — голос перешел на ультразвук и от запаха супа меня стало тошнить. — Где ванная?!

Вяземский без дополнительных комментариев указал пальцем на нужную дверь. Я влетела туда, униженная и максимально обозленная на весь мир и его несправедливость. Быстро скинув грязную одежду и встав под струи горячей воды, что смывало с меня это безобразие, я тут же почувствовала себя лучше и глубоко выдохнула.

Я не удержалась и понюхала все флаконы, что стояли на полочке рядом. И все эти запахи я ощущала на своих мужчинах. Ароматический кайф. Тряхнув головой, я прогнала странную мысль. Мои… Тоже мне, придумала. Они не мои, и такому ненормальному наваждению просто не бывать.

Очистив себя хорошенько и натерев кожу до красноты, чтобы на ней уж наверняка не осталось ни намека на запах борща, я выключила воду и перешагнула за бортик ванной. И только тогда я поняла, что не взяла ни полотенца, никакой либо одежды. С тоской я посмотрела на свое грязное безобразие и засунула все это в стиральную машинку, всклочив стирку.

Я принялась открывать все дверцы просторной ванной комнаты в поисках полотенца, но наткнулась лишь на небольшую стопку белых рубашек и футболок.

Рука потянулась сначала к футболке, но на глаз приметив, что они все мне еле бы прикрывали задницу, накинула на себя рубашку, закатав длинные рукава. Длина доходила до середины бедра. Нагибаться было опасно. Сразу же была бы видна полоска стрингов. Чертовы веревочки! Но с этой юбкой, что я надела сегодня, другое белье просто не подходило. Нет, просто не позволительно появляться в таком виде! Как и просто выходить отсюда так…

— Василиса? — раздался обеспокоенных голос Марка. — Ты в порядке?

Сердце часто забилось. Что же… перед смертью не надышишься. Да и других вариантов у меня нет. Два быстрых выдоха. Один вдох. И я выскользнула из ванной комнаты, тут же встречая взгляд Марка.

Он смотрел на меня слишком открыто, слишком плотоядно, и слишком… откровенно, что я почувствовала предательское возбуждение внизу живота.

— Нет, — хрипло произнес Вяземский, пробегаясь нагло взглядом по моим голым ногам. — Вот это лучшее, что я видел за сегодня.

— Я все еще голодный, — без устали напоминал Марк, пока я отдраивала кухню.

— Доставка уже в пути, — сказала я на выдохе, с силой выжимая тряпку в ведро.

Марк был хуже капризного ребенка. Чего, собственно, я и боялась, услышав просьбу Павла. Но, сохраняя последние крупицы самоконтроля, большинство которых были растеряны в борьбе с борщом и оттиранием его следов с белоснежной кухни, я решила, что с этого момента все будет по-моему.

Я поняла, что в рубашке Павла было даже удобно, а мои ноги Марк и так успел рассмотреть со всех сторон.

С распростертыми объятиями я встретила курьера с едой из ресторана, потому что желудок стал уже поедать сам себя.

Взяв тарелку с ароматной уткой, картофелем и овощами, я подошла к все еще полулежащему на диване Марку и протянула ему. Он перевел взгляд с тарелки на меня.

— Я хочу, чтобы ты меня покормила.

— Может тебя еще и искупать? — съязвила я, ставя тарелку с едой ему на колени.

— Чуть позже. Вообще-то, это из-за тебя я оказался в таком беспомощном положении.

— Ты не беспомощный! — я закатила глаза. — И почему это из-за меня? — я присела на диван со своей порцией.

— Потому что твоя лента развязалась во время матча, и именно об неё я споткнулся и полетел носом в землю.

Кусок самой вкусной картошечки с прованскими травами застрял у меня прямо посередине горла от услышанного.

— Это шантаж? Хочешь достучаться до моей совести?

— А получается? — с издевкой спросил он.

— Получается, — выдохнула я, садясь ближе к Марку.

Я отрезала кусочек утки и поднесла ко рту Марка. Он захватил его губами и начал медленно пережевывать. По спине и ногам разлилось тепло. Я сидела так близко к нему в рубашке его брата, а мои голые бедра почти касались его кисти.

— Вкусно, — произнес он с улыбкой. — Дай попробовать кабачок.

Чувствовала себя обманутой его манипуляцией чистой воды, но продолжала поддаваться и кормить его с вилки, наблюдая довольную физиономию Вяземского. Мой желудок недовольно заурчал, требуя ту самую картошечку.

— Ты тоже ешь.

— Мне неудобно держать две тарелки, — сказала я, отрицательно мотнув головой.

— Ешь из моей.

— Я… — мне не нашлось, что ответить, лишь почувствовала румянец, подступивший к щекам.

— Да перестань, — протянул Марк. — Обмен слюной у нас уже был. Я не могу позволить, чтобы моя сиделка умерла с голоду.

Мысль о еде была очень привлекательной, особенно когда под носом стояли такие аппетитные запахи. И больше не сопротивляясь, первый горячий кусочек отправился ко мне в рот.

Мы ели молча и по очереди. И если мне момент совместного поедания пищи казался очень интимный, то Марк открыто забавлялся: он то ловко подхватывал кусочки языком, то захватывал зубами вилку, отказываясь отпускать её.

— Я хотела тебя попросить, поговорить со своей девушкой, — набравшись смелости, произнесла я, старательно накалывая на вилку мясо.

— Девушку? — искренне не понимающе спросил Марк.

— Анфису. Её взгляды меня пугают и, мне кажется, это дойдет до того, что она накопит денег и наймет киллера по мою душу.

— Она не моя девушка. Мы и не встречались. Так, использовали друг друга для утоления потребностей.

— Она явно так не считает, — усмехнулась я, поглощая остатки с тарелки.

— Если я кого-то выбираю, — Марк переплел наши пальцы свободной руки. — То я верен этому человеку. Выбрал я тебя. А ты меня? — он смотрел в упор и, ожидая ответа, скользнул взглядом к моим губам и задержался там.

С каждым стуком сердца Марк наклонялся ниже. Я была в растерянности не зная, что ему ответить, но, кажется, в какой-то момент ему стало абсолютно фиолетово до моих слов, потому как его дыхание учащалось, а глаза темнели от желания.

Взгляд упал на его гипс: самый обычный, белый. Но было в нем что-то не так…

Горячее дыхание уже опаляло влажные губы, как вдруг та самая последняя деталь в головоломке над гипсом сложилась.

— Ты же сломал левую ногу? — прошептала я прямо в его губы, чуть пристав и положив ладони ему на плечи.

— Ага… — его горячая ладонь уверенно, но мягко легла на бедро.

— Тогда скажи, — я мазнула своими губами по его, заставляя больше поддаться мне на встречу, — какого черта у тебя в гипсе права? — с этими словами я толкнула его в грудь, встав с дивана.

Марк, как ни в чем не бывало, сел обратно и без особых усилий стянул гипс с ноги, отбрасывая муляж в сторону.

— Поверить не могу! Ты всех нас обманул! Опять! Я перед тобой чуть ли не бубном тут плясала, а ты все время был цел и здоров!

Моя громогласная тирада оборвалась, когда Марк резко притянул меня за талию, сажая на свои колени. Я уперлась ладонями в его грудь, только в этот раз так легко оттолкнуть его не получалось.

— Мне надоело за тобой бегать по университету и искать место, чтобы просто тебя поцеловать, — с оттенком тоски признался он. — А брат дал мне возможность с тобой поговорить наедине. Да, хитростью, но по-другому…

— Павел в курсе? — я обрушила несколько ударов в его грудь. — Да вы издеваетесь надо мной!

— Мы, в отличие от тебя, не собираемся бегать от ситуации, а сели и все нормально, по-мужски обсудили.

— Ах, вы обсудили? — возмущалась я. — И к чему же вы пришли?

— То, что будем играть честно, и ты сама выберешь, кого захочешь, — его ладонь снова легка на мое бедро.

Я перестала брыкаться в его руках, снова посмотрев на Марка.