Артур задумался, пытаясь отыскать те сомнения, о которых идет речь, долго смотрел на Доминика, потом ответил:
– Нет, не возникает, хоть ты мнишь себя чуть ли не дьявольским отродьем, не из твоих рук я приму смерть, ну а если я и ошибаюсь – что с того? Погибнуть в автокатастрофе, наверное, веселей, чем долго помирать от болезни. Ну и в море потонуть я тоже согласен.
____________
Еще с порога Артур крикнул Патрику, чтобы тот побыстрее принес ему завтрак. Спустился Роланд, почти серьезно делая вид, что обиделся за вчерашнее.
– Ну? – спросил Артур, которого разбирал смех, – побеседуем или продолжишь воспитательную работу молча?
– Не мешало бы получше держать себя в руках, малыш.
– Рук не хватает иногда. Поэтому не зуди и дай мне сигареты, если хочешь услышать от меня что-нибудь, я скоро уеду – у меня сегодня встреча.
– Для встречи ты как-то не выглядишь.
– Ты умеешь быстро приводить людей в порядок, я помню!
– Да ты хамишь, бутуз!
– Советую меня не сердить! – Артур посмотрел на принесенную еду. – Патрик, а у нас от ужина ничего не осталось? – крикнул он в кухню. – Я хочу еще что-нибудь съесть!
– А что ты такой грозный сегодня?
– Я устал от тех, кто лезет в мою жизнь с советами.
– Ну, ты же ведешь себя как ребенок, которому не купили понравившуюся игрушку, так и хочется тебе посоветовать что-то.
Артур тихо рассмеялся.
– Не мешало бы получше держать себя в руках!
– Ладно, советовать не буду. Но спросить можно – ты сказал?
– Да.
– И что она?
– Думает.
– Я правильно понял?
– Думает, что отказала мне.
– Занятно! А что думаешь ты?
– Я – что после этой встречи вернусь домой и буду спать до понедельника.
– А я насобирал столько слухов о Городе! Чего только не болтают: одни верят, что Город это рай под землей…
– Звучит неплохо!
– Другие, что это логово Сатаны, где поедают младенцев и устраивают шабаши, третьи считают, что там полно сокровищ, а некоторые полагают, что в городе сосредоточена вся власть, и что сильные мира сего, живущие на поверхности, зависят от тех, кто живет в Городе. В общем, достоверно можно сказать одно: Город – это квинтэссенция представлений людей о таинственности.
Артур зевнул.
– А можно попроще, без эссенций, у меня сегодня выходной мозга.
– Да ладно, Артур, не надо строить-то из себя простого каменщика.
– Каменщика? Простого вольного каменщика?
Цоллерны расхохотались.
– Ну и у меня кое-что – знаешь, что у Пеллерэнов была сестра? Она была годами как Дориан, и звали ее очень похоже – Ариана.
– Близнецы?
– Наверное. Она погибла в аварии.
– Интересно! Мать Мерля и Дориана тоже погибла в аварии… Не слишком ли много аварий на душу женского населения?
– Да, и еще – она была не простая, эта Ариана, увлекалась всякими магическими штучками – восковые фигурки, травы, жидкости всякие…
– Вольты и растительное сырье?
– Так Эммануэль рассказала, в детстве она бывала в ее комнате.
– А что она еще о Пеллерэнах знает?
– Не знаю.
– А о Городе?
– Об этом мы не говорили.
– Бесполезно провел время!
– Тебя не спросил!
Зазвонил телефон. Артур подошел и после короткого разговора, заверив трубку, что принимает чьи-то извинения, погладил аппарат и ласково сказал ему:
– Молодец! Ты меня спас! Судьба сжалилась надо мной, и я отправляюсь спать!
– До понедельника?
– Нет, передумал. Разбуди меня часа в три, но только чтобы еда уже была готова к этому времени! Пообедаем и поедем покататься – у меня для тебя есть сюрприз.
Дневник мадемуазель Арианы. Конец июня
Тогда Картежник выудил откуда-то нумерологическое гадание, он написал в три ряда цифры от 1 до 9, записал и сложил цифры моего дня, месяца и года рождения. Потом стал расставлять черточки, рассказывая мне что-то о том, какие у меня способности и здоровье, что значат для меня любовь, духовность, что-то еще… Плохо помню подробности и листок этот потерялся, но так тяжело было от слов о том, что душа моя прожила на земле уже много жизней, ее путь подходит к концу, и у меня почти нет выбора, слишком многое предначертано. Кажется, я почувствовала это в тот самый день.
25 июня
Странно, в нем совсем нет твоего отсвета, хотя, если бы был, для меня это было бы невыносимо. Ты оставил меня с ним, такова твоя воля, он окружен тобой, это настолько явно, что и мне полагается окружить его. От его взгляда – на щеке мурашки, словно по лицу бьют маленькие хрустальные молоточки. Зачем ты привел его, он задохнется здесь как жук в спичечном коробке, почему ты предлагаешь мне наблюдать за его умиранием?
Сегодня все тревожно. Случайный всполох твоих глаз – и мои мысли выдернуты из головы как страница из книги. Но твой взгляд угнетен, не свободен, ты приправил его равнодушием и галантностью. Несколько дней назад, когда я зашла к тебе, этот взгляд расхаживал по мне наглым котом, он не скрывал скучающего желания, но что такое взгляд для строгого разума – он не может быть уликой и нечего вменить тебе, ведь твои слова – чудеса эквилибристики: учтивость, готовая сорваться в пропасть вязкой лести, но все-таки балансирующая на этом краю. Если раньше я была совсем рядом с твоими мыслями, то сегодня нас разделяет решетка, витой железный узор расчета и тщеславия, тугой и блестящий.
4 глава, в которой трое людей пытаются показать друг другу просвет истины, и в которой библиотекарь вынужден принять неизбежное
– Библиотека стала вашим храмом и монастырем! Книги – вот ваше божество, ради которого вы готовы на что угодно!
– Падре, но ведь и вы считаете книгу святой. Вы, вероятно, слышали, что в прежние времена невежды, желая исцелиться, готовы были есть кусочки ее страниц. Они верили в ее целебную силу. Но если они верят в чудодейственность материи, то я верю в слово, в дух.
– Библия – книга Бога, а многие из ваших томов позаимствованы с полок Дьявола. Ваши язычники, философы и поэты. Это про них сказано Абеляром: «Ведь многие герольды великого антихриста, с помощью которых враг рода человеческого пытается разрушить до основания веру всех добродетельных, и теперь вопиют». А ныне книги вашей библиотеки еще и перепечатываются! Чтобы каждый мог купить и читать их! Запутывать и заблуждаться, выдумывать и толковать! Вы все поставите с ног на голову…
– Но разве вера должна держаться на невежестве? Если человек не знал сомнений и искушений, он поневоле остается праведником, живущим и верящим по правилам, только велика ли цена такой веры и святости? Не лучше ли тот, кто, пройдя через искушения, остался верен себе, верен Богу? Вы же знаете, что средневековые богословы читали труды язычников и из их книг брали немало примеров, не отрицающих, а подтверждающих постулаты христианской веры.
– Скажите, а вы верите в Бога?
– Святой отец, я слишком много читал о нем в разных книгах, у разных авторов, чтобы не верить, и то, что свой каждый народ поклонялся какому-то своему богу, только подтверждает, что он един.
– Опять язычество… Ваш космополитизм, ваша всеядность ведет к пустоте, поймите! Без культа не существует истинной веры!
– Но ведь культ тоже когда-то был создан, и создается он, когда есть возможность синтеза нескольких культур: забытые религии питают зарождающиеся, идет поиск самого верного для текущего момента, и любая религия – результат подобного поиска. И потом, не считаете ли вы, что ограничиваете Бога культом?
– Культ не создается людьми, это законы, данные Богом. Вы когда-нибудь читали Библию?
– Святой отец, я прочел множество Библий…
– Библия одна, – мрачно заметил священник.
– Одна на арамейском, другая на греческом, третья на латыни, четвертая на каком-либо из романских языков… и все разные! Истина, описанная в книгах, созданных людьми, пусть даже и самыми лучшими, пусть даже святыми, не может быть абсолютной. Категория Абсолюта присуща лишь Богу. Мало кто видит эти мельчайшие отличия, а ведь в них часто вся суть. Сопоставляя их, начинаешь понимать ту истинную священную книгу, а не то, что вы ею называете. Уж не включите ли вы в нее и те популярные переложения и толкования, какие бесплатно раздают на городских улицах – с их сусальным раем и мощной поддержкой накопительского инстинкта? – разгорячившись, выпалил Андре. – В подобные священные книги я не верю. Я верю в идею!
