Луч, который падал на нее, казалось исходил не от фонаря, а от его лица, как только он опустил голову, луч померк.

– Спокойной ночи, – покорно сказал он.

____________

Квартира Бабули, куда она переехала после смерти мужа, была гораздо меньше, но многие вещи из ее прежнего дома втиснулись сюда по праву родственников и приживалов. Артур побродил немного по комнатам. Знакомые предметы бормотали ему об уходящих днях и хрупкости связей, но их дружеские кивки потихоньку развеяли его хандру.

– Ты отлично устроилась! Квартира прекрасная! Прости, что раньше не заехал, ты же говорила мне, где это…

– Хорошо, что тебе нравится, – я ее тебе завещала, – она ободряюще погладила Артура по плечу.

– Спасибо… но почему? У тебя же есть еще внучатые племянники и племянницы…

– У меня есть любимчики! – улыбка бабули всплыла откуда-то из прошлого, наверное, из детства Артура. – И потом, – вздохнула она, – я знаю: случись со мной что – ты меня не бросишь, не сдашь в богадельню… Думаешь, я не помню, как ты сидел с Эмилем, когда он стал совсем плох, как ты говорил с ним, как вы пели? Я помню, какие у него были глаза после того, как он с тобой пообщается…

Артур обнял ее, вспоминая сразу и Эмиля Готье, которого считал дедом, и отца. Потом мадам Готье ласково отстранилась, подвела его к висевшей на стене фотографии, он сам сделал ее несколько лет назад, когда бабуля еще не была вдовой.

– Эмиль бы не одобрил, если бы я поступила по-другому. Теперь я всегда его слушаюсь, – сказала она, поглядев на своего полковника Готье. – А уж в молодости… как я его мучила, даже стыдно бывало, зато есть что вспомнить.

– Все-таки надо было сказать ей, – вздохнул Артур.

– И поучил бы отлуп!

– И так получил.

– Это ничего не значит!

– Вот как?

– Конечно! Придумай еще что-то.

– То, что я придумал, ей не понравилось, она не захотела ехать со мной в субботу.

– Захотела или не захотела, это ты поймешь, когда поедешь с ней. Ты захотел, вот и действуй. Пригласи ее снова, да укради ее, в конце концов, на денек, тем более, она пока одна.

– Ты авантюристка, бабуля!

– Да, это мое лучшее качество! А что? Наши балконы рядом! Окно у нее летом обычно открыто, а в свою квартиру я тебя пущу, так что веревочная лестница не пригодится.

– Смеешься надо мной?

– Ох, какой же ты увалень ленивый! Все должно быть похоже на сказку или сон, тогда будет что вспомнить! Уж очень серьезно ты ее любишь, женщины этого не ценят!

– Я уже от Роланда знаешь сколько выслушал по этому поводу?

– А что с тобой делать, если тебя так не на шутку придавило?

– Не на шутку, – согласился Артур, мрачно кивая, – ты только Роланду не говори ни о чем, прошу тебя!

– Ладно, позвони мне, если что.

– Спасибо, хорошо… Слушай, можно я сейчас загляну на твой балкон?

– Хоть на всю ночь, дорогой мой!

Артур вышел на балкон. Действительно, попасть на соседний не составляло труда. Он перемахнул через перила. Так и есть, окно приоткрыто, вот ее постель… Девушки в комнате не было. Она могла войти в любую секунду, но он медлил на этой грани. На кресле и стульях разбросаны ее платья – она, видимо, решила, в чем пойти, в последний момент. Около кровати на полу несколько пар туфель и стопка журналов, ближе к двери старый проигрыватель, коробки с пластинками. Небольшие картины и старые фотографии на стенах – на каждой из них Эмма-девочка одна или с кем-то из родителей. На трельяже в беспорядке свалена косметика, печатная машинка на небольшом столике – она же пишет статью. Ему захотелось стянуть оттуда листок и прочесть… Он улыбнулся, снова с удовольствием разглядывая беспорядок в комнате, ее неидеальность в мелких деталях. Воздух, который он вдыхал, наполнился нежностью и теплом, радостью и невесомостью всего, что происходит, – она уже все знает, а он еще ничего не сказал. Еще немного, еще денек, и тогда уж…

Многие авторы серьезны, они тщательно создают иллюзию места и времени, думают об узнаваемости картинок мира, о материальности человеческой плоти, о том, как влияют на поведение героев их физиологические нужды, они углубляются в жизнь общества и ее внутренние коллизии. Мой роман лишен серьезности. Я позволяю своим героям парить в метре от земли. Я хочу для них мира, который позволит им совершать свои поступки и открытия в неком настроенном на них пространстве, чтобы этим ореолом подчеркнуть то важное, что происходит в них, используя как можно меньше отвлекающих слов. Я позволяю им быть не телами, а скорее самоощущением этих тел, их отражением, но не плотью.

Я искренне верю, что существует мир, где живут герои, созданные поэтами и писателями, художниками и режиссерами. Я видела недавно сон, в котором ко мне пришел мой герой. Мы стояли напротив, и вдруг он прикоснулся ко мне, он обнял меня и поцеловал. Я сказала ему, что это невозможно, потому что он – только герой, он моя фантазия, и как бы я не хотела, я не могу соединиться с ним, поскольку мы живем в разных мирах. Он прозрачно улыбнулся и сказал: «Разве ты еще не поняла? Мы все время вместе, мы соединяемся постоянно, как ты можешь не видеть этого?» И тогда я увидела, увидела всю свою прошедшую жизнь, она лежала передо мной словно кожа змеи, она лежала передо мной двумя слоями – плотным, который я называю жизнью и нежно-прозрачным, в котором я живу внутри себя. И этот бесплотный слой наполнен нашими встречами и беседами, нашими объятьями и сплетением наших сущностей в потоке любви. Я проснулась в эйфории, как обычно, когда во снах ко мне приходят мои главные люди.

– Не знал, малыш, что ты сдаешь свою машину голубям! – сказал Роланд, когда Артур пришел в столовую.

– Что ты мелешь?

– Видел своими глазами!

– Видел что?!

– Доминика и Луи, сидевших в твоей машине и недвусмысленно занятых друг другом. Я был в Клермон-Ферране у Мореля и случайно на улице увидел машину, удивился, что тебя сюда занесло, хотел предложить тебе вместе пообедать. Но, как оказалось, тебя там не было.

– А, вот почему ты звонил и задавал странные вопросы!

– Хотел убедиться, что ты в конторе, но решил не отвлекать тебя от дел, подумал, что это подождет до вечера.

– И даже до после ужина…

– С какой долей вероятности эта страсть вспыхнула случайно? – задумчиво произнес Роланд накручивая на пальцы волосы на затылке. – Кто поджигатель, догадаться нетрудно… Ты-то часом в него не влюблен еще?

Артур счел вопрос не достойным своего ответа.

– Расскажи про встречу с Морелем, я же вижу, ты что-то узнал.

– Твою наблюдательность приложить бы к чему другому! Да, узнал. Возможно, путь обозначился – Морель нашел адрес, это в Валонии.

– Далековато…

– Ну, не в Южной Америке и не в Австралии же. Теперь остается разузнать, как подобраться к этому коллекционеру – он как раз холодным оружием увлекается, так что, надеюсь, покупатель именно он.

– Даже если это он… думаешь, он захочет расстаться с мечом?

– Кто знает? Это зависит от того, что он про меч успел узнать, может быть, он выяснил, что его стоимость не так уж и велика, или, возможно, то «проклятье», о котором я слышу уже от двоих, как-нибудь и на него действует. Коллекционеры и практически все, кто общается со старинными вещами – книгами, предметами искусства, оружием, – часто очень суеверны и настроены мистически. Думаю, энергия накопленная этими предметами, и в самом деле способна оказывать влияние на людей, хотя, отчасти это, конечно, самовнушение… Это материал для большого культурологического исследования, к которому нужно подключить и самую новейшую технику…

___________

– Доминик, ты путаешься с Луи Пеллерэном?

– А ты ревнуешь?

Артур вздохнул, он давно обзавелся способностью не реагировать на хамство. Присел на тахту, где развалился Доминик, и спокойно стал закатывать рукава.