– Как дела? – Артур улыбнулся. Когда он обедал один, всегда шел сюда. Ему нравилась эта улица, нравилось смотреть на Джереми, который приносит кофе и еду, он вспоминал, как в детстве, впервые увидев в магазине какого-то негра, заворожено смотрел на него и думал, что если бы он сам был чернокожим, то был бы наверное гораздо симпатичней.

«Открытое лицо с крупными правильными чертами. Простое. Ничего подозрительного – ни изогнутых бровей, ни иронических складок, ни ямок на подбородке».

Джереми, не шоколадный, а почти черный, в своей полосатой рубашке и длинном фартуке примагничивал взгляды. Артур иногда замечал, что для многих улыбка африканца словно маленькая блестящая гирька, перевешивает чашу весов в пользу именно «Шарлотт», а не соседнего кафе.

«Большой, но кажется легким, словно что-то изнутри облегчает его вес. Двигается свободно и немного задумчиво».

– Раз ты пришел, спрошу у тебя! – ответил Джереми.

– А-а! Что сбылось?

– Да-да! Еще как сбылось!

Артур пошарил в кармане и вытащил три камня – белый, красный и черный. Потряс в руках и высыпал на стол.

– Сегодня тоже повезет! – Джереми дотронулся до белого камешка, лежавшего ближе к нему. – Спасибо! Давай я тебе?

Артур отдал ему камни и тот, потряся их в больших красивых ладонях, что-то прошептал и прижал руку к столу, потом осторожно отнял.

«Когда он улыбается, совершенно непонятно, откуда могло возникнуть то тягостное чувство. Ничего нет, он обычный, даже веселый, ведет себя как все. В чем загадка? Разве только его глаза, что-то такое во взгляде…»

– Неожиданная встреча, Артур! – Джереми взял со стола и подкинул красный камешек.

– Неожиданная? Я тут как раз ее ожидаю, вроде.

– Проверишь. Как и я! Принесу тебе заказ.

К столику подошел Мишель.

– Привет, Артур, мы ведь недолго?

– Привет, спешишь, Мишель?

– Минут 20 есть.

«Даже полчаса. Между ними явно симпатия. Трудно представить, что их может связывать».

– Ну вот, смотри, претенденты, – Мишель разложил на столе фотографии, листки, на которых было то-то написано.

«Хочет купить картину?»

Подошел Джереми.

– Добрый день, мсье, будете заказывать?

– Нет, спасибо, но в следующий раз непременно.

– Если зайдешь сюда, возьми то, что Джереми посоветует, – сказал Артур.

– У нас вся стряпня хорошая, правда, ничем не выделяется. Вот будь у меня свой ресторан, я бы поразвлек вас рецептами из книг разных писателей.

– Расскажи-ка, что за идея, – попросил Артур, глядя то на Джереми, то на лежавшие еще на столе камешки.

– О, я вывешивал бы афиши как на представления: сегодня день Жоржи Амаду – приходите отведать тех блюд, о которых он пишет в «Донне Флор» и «Габриэле», а завтра – завтра мы будем есть то, что у Хемингуэя в «Празднике», например, картофельный салат с черным перцем. А вот в четверг мы позабавимся вместе джентльменами из «Трое в лодке», приготовим ирландское рагу, или может быть сандвичи, которые так любит Мураками…

– Вот, – сказал Артур Мишелю, сделав рукой движение, будто поймал мотылька. – Ты видишь? Вот то, о чем я говорил тебе – идеи витают в воздухе! Думаю, такое кафе нам и нужно. И как бы ты назвал свое заведение, Джереми?

– Я думал что-нибудь вроде… вот, как у Стейнбека – «Библиотека для желудка», что-то в таком духе, наверное.

– Копи рецепты! Думай обо всем усиленно! Возможно, исполнение твоей мечты уже не за горами!

«Что тут затевается?»

– Можно считать, что сбылось?

– Думаю, да! – Цоллерн посмотрел снизу на сверкнувшего улыбкой Джереми. Во взгляде Артура было столько мальчишеского задора, что Мишель рассмеялся.

«Он даже обаятелен по-своему…»

Артур посмотрел на разложенные бумаги, что-то отложил в сторону, какие-то фотографии резко отодвинул от себя.

– Он точно нет!

– Хм, из каких соображений? Объясни! Вообще-то искусствоведы его хвалят, его работы хорошо продаются. – Мишель развел руками – перед Артуром на столике словно выросли два небольших дерева с ветками-пальцами и клетчатыми стволами.

– Я рад за него, но от этих картинок блевать тянет, уж извини, – сказал Артур довольно жестко.

– Ты не возомнил о себе? Думаешь, на основании своего рвотного рефлекса можешь решать, кто талантлив, кто нет?

– Речь не об этом… Я…

«Не смотри сюда!»

«Вот уж… правда… неожиданная! Или померещилось?»

«Заметил?»

«Хочешь прятаться? Я не против…»

– Я буду настраивать эту реальность в соответствии со своими представлениями о том, что нужно и что хорошо, – продолжил Артур немного рассеянно. – Тебе самому-то нравятся эти расчлененные трупы?

– Может, и нет, но…

– Этого достаточно. Я не хочу такое видеть, и, поскольку я не слишком оригинален, думаю, что многих людей также воротит от этого, как и меня. И я не собираюсь делать вид, что это здорово, пусть искусствоведы хоть обкричатся.

«Какая самонадеянность!»

«Интересно, чтобы ты сказала об этих работах?»

– Иногда так бывает: читаешь статью о каком-нибудь художнике, так все замечательно, и слова умные используются, – продолжил Артур, с трудом держа нить недосказанной мысли, – написано словно на другом языке, половину не понимаешь, читаешь и думаешь: его творчество настолько прекрасно, умно, глубоко…

«Как будто ты вообще читаешь об искусстве!»

«Как ты хочешь, чтобы я поступил? Заметил тебя или нет?»

– И вот ты добираешься до иллюстраций… и понимаешь, что… – Артур снова быстро взглянул на приоткрытое окно, за которым был маленький зал кафе, – что на самом деле оно ужасно… просто омерзение вызывает!

«Заметил! Точно!»

«Я не знаю, что мне делать, что я могу сказать, кроме того, что хочу быть с тобой, видеть тебя всегда…»

– Обладающий талантом должен нести людям добро и красоту, помогать им понять истину.

«Да ты подвижник!»

«Ты не поверишь в это, ты не хочешь этого, тебе нет никакого дела до меня, хотя если бы я мог, как Роланд, мастерски изобретать ловушки…»

– Для этого есть разные пути, тебе не кажется? Несчастные растерзанные жертвы на этих картинах страдают! – Мишель напряг длинные пальцы, словно показывая силу этих страданий. Артур смотрел, как увядает, расслабляясь его рука, когда он закончил и фразу и эмоциональный вброс в собеседника.

– А сам автор – страдает? Все это как-то неискренне и очень отталкивающе. – Артур заговорил быстро, понимая, что уже не может сосредоточится на разговоре, но желая закончить мысль.

«Почему это снова начинается? Почему при тебе я чувствую необъяснимое желание быть какой-то другой? Почему мои мысли постоянно возвращаются к тебе? Я хочу избавится от этого, но не могу!»

«Я не сыграю эту игру так, как тебе бы хотелось. Знаю, ты не можешь любить меня, я не могу тебе нравится, но я принадлежу тебе, хотя не понятно, как может человек принадлежать тому, кому он не нужен. Решать, что будет дальше – тебе. Все, что я могу – сделать ход и ждать твоего ответа».

– Повторюсь, я обратился к тебе, потому что я многих из вас просто не знаю, но в отборе я буду руководствоваться своим пониманием. Хоть я и не разбираюсь в искусстве профессионально, но я оставляю за собой право выбирать по своему усмотрению. В каких-то случаях я могу пойти на компромисс, как например, в случае с Люсиль, потому что я вижу, что ее работы сильны и искренни, а вот тот характер, который они показывают, мне не очень нравится, но в общем и целом… последнее слово будет…

Он поднялся.

– Здравствуйте, мадемуазель Трево.

– Добрый день, мсье фон Цоллерн, – ответила она, – привет, Мишель, – девушка поцеловала Тессо в щеку, постаравшись загородить его собой так, чтобы Артуру было не понятно, в щеку ли.

– Эмма, не хочешь перекусить, а мы бы с Артуром договорили…

– В другой раз, – ответил Артур, помрачнев, – не хочу вам мешать.

«Вот и убирайся!»

«Все-таки я должен тебе это сказать… уже совсем скоро… знаю, что ты ответишь, но, может быть, тогда я смогу потом стать свободным от этого».