– Тебе что за дело. Просто подержи флягу у рта…

– У твоего что ли? Не полагается тебе! Это – мой трофей. – С этими словами он запрокинул голову и стал уверенными глотками пить. Мальчишка смотрел на него и широко улыбался.

Вскоре из угла, куда ушел старик, раздавался веселый храп.

Парень поднялся и подошел к лошадям. Они вначале забеспокоились, но он заговорил с ними, и вот две головы потянулись к нему. Он встал напротив черного жеребца и долго смотрел ему в глаза, а затем повернулся к нему спиной, чуть приподняв связанные руки. Конь начал яростно жевать веревку.

Артур проснулся очень рано. «Это кстати», – решил он, вспомнив о вчерашнем происшествии, и пошел проведать пленника. Тот сидел на пороге открытой конюшни и курил папиросу, позаимствованную у сторожа, до сих пор заливисто храпящего. Цоллерн остановился и задумчиво рассматривал мальчишку. Лицо его было странно нежным, с почти девичьими чертами. Тени от слишком длинных ресниц падали на смуглые щеки. Черные волосы мягкими волнами ложились вдоль висков и щек, спускаясь до плеч. «Просто ангел», – про себя усмехнулся Артур, прикидывая, сколько ему может быть лет. Но как только «ангел» сверкнул глазами исподлобья, он сразу превратился в черта, злобного и наглого. Он в свою очередь изучал Артура, начиная с ботинок. Потом сплюнул и сказал презрительно:

– Не тебе со мной тягаться.

– Тебя как зовут?

– Бля, мы же забыли познакомиться! Придурки! – он ударил себя по коленкам, потом встал. – Доминик, – он протянул руку.

Цоллерн пожал ее, назвав свое имя. Небольшая узкая рука в его ладони была словно бескостной, такой мягкой, что Артура начало мутить.

– Представление мне понравилось. Теперь излагай, – сказал Артур.

– Чего зря п..деть? Лучше начнем раскопки. Сам увидишь, а то, пожалуй, не поверишь.

– Начинай. – Артур кивнул на лопату, которую он вчера поставил у стены.

Они пошли в сад. Глядя, как мальчишка бестолково орудует лопатой, он спросил.

– Глубоко копаем?

– А х.. знает, на метр, на полтора.

– О! Это ты до вечера будешь колупаться.

Он принес лопату себе. Дело пошло быстрее. Артур снял рубашку – без нее стало гораздо удобнее. Заметив, что мальчишка перестал работать и беззастенчиво разглядывает его, он тоже остановился.

– В чем дело?

– Думаю… Ты разделся – это намек?

– Ты педераст?

– Не мечтай – громилы не в моем вкусе. У тебя есть подружка?

– Сейчас нет.

– Вот… а так можно было бы проверить, кто из нас кто. Девчонки мне тоже нравятся.

– Яму видишь?

– Я знаю способ выбраться из могилы живым, а ты?

– Когда окажусь там, подумаю об этом… – Артур вдруг схватил Доминика за грудки и тряхнул. – Так мы что, покойника откапываем?

– Ты угадал! – он оттолкнул руку Цоллерна, – пока ты не заподозрил меня в некрофилии, скажу, что нужен нам не он сам.

– А что?

– Увидишь. Да он тихий, не бойся, – и мальчишка залился смехом так беззаботно, словно речь шла о детском секретике.

– Ладно, копай пока, я схожу за сигаретами.

Когда лопата Артура звонко лязгнула обо что-то твердое, Доминик завопил:

– Ха! Докопали! Ну, тут еще расширить придется.

– Кто здесь лежит?

– Узнаешь!

Они расчистили крышку каменного саркофага. Надпись прочесть было невозможно.

– Открывай.

– Так запросто? Может, ты? – спросил Артур, вылезая из ямы. Он собирался пойти за ломом.

– Ну, если дрейфишь, я открою. – Доминик попытался сдвинуть каменную плиту. – Не, дай сигарету, надо передохнуть, – он уселся сверху на крышку.

– Подожди, – Артур принес лом, вернулся в яму. Они закурили.

– Страшно?

– Не знаю. Каким-то бредом отдает.

– Этого люди чаще всего и боятся – вылететь из привычности.

– А ты не боишься?

– Не-а, тут самое интересное и начинается!

– Интересное? – тяжелая, как каменная плита, которую он собирался сдвинуть, тоска снова вернулась к нему – та же, что и вчера, в доме у Эммануэль. – Ладно, вылезай.

– Вместе надо.

– Уйди лучше! Вдруг что-нибудь прищемишь.

Артур долго пытался сдвинуть край плиты, наконец, ему это удалось, он ухватился и немного приподнял крышку

– Ну ты бык! В прошлый раз они ее втроем тягали!

– Кто? Кто тягал?! – разражено рявкнул Артур.

– Черти! – Доминик расхохотался, глядя, как Артур собирается с силами для очередного рывка.

Он сдвинул крышку еще немного, а потом отвалил ее в сторону.

– Нравится? – Доминик сидел на краю ямы и болтал ногами. – Вижу, ты проникся.

Артур долго разглядывал того, кто лежал в саркофаге, потом осторожно, чтобы не ссыпать землю, выбрался, лег на траву, закурил. Едва ли не впервые ему захотелось отмотать обратно, вернуться во вчерашний вечер. Вернуться и свернуть в другую сторону.

– А если бы вчера я не заметил тебя?

– Кто-нибудь другой бы подошел – так или иначе мы доплелись бы до этого самого места.

«Надо было тебя на площади полиции сдать».

Артур вошел в комнату Роланда, присел на корточки возле кровати. Его взгляд тек по голове брата, перебираясь через пороги бровей и скул, губ и подбородка. Когда он видел спящими любимых людей, не их мимика, ни слова не отвлекали его, и он мог дать волю потоку тепла и света, предназначенных тому, на кого он смотрел. Это хорошо изученное им лицо редко пребывало в покое, и сейчас Артур пытался определить для себя главное его выражение. Слово, пришедшее ему, было тревожным, оно было символом мучительного неспокойствия, одержимости, жестокости и смелости, оно вызывало образы крестных страданий, тяжелых сомнений гениев, безумства первооткрывателей, и слово это было «жажда». Даже во сне. Снова Артуру захотелось отменить сегодняшнее утро, избавить брата от этого искушения – искать разгадку только что обнаруженной им тайны.

«Просто гроб, – сказал он себе, – ничего там нет, надо просто там крест поставить. Или камень. И все». – Он тихо пошел к двери, благодарный мирно спящему Роланду за это решение.

– Артур! Вернись!

Голос был яростным и хлестким, и предполагал в ответ лишь безоговорочное подчинение.

– Что за вид? Соперники вчера живьем в могилу закопали?

– Наоборот… – Артур вздохнул, понимая, что никуда от этого не уйти, – я ее сегодня раскопал.

– Что происходит?

– Мне показалось, что это не терпит отлагательств. Нет… просто я не мог больше ждать, когда ты проснешься…

– Пять утра!?

– Почти шесть… прости… Знаю, ты поздно лег…

– Приведи себя в порядок. Надеюсь, то, что у тебя стряслось, стоит того, чтобы я поднялся в такую рань.

Артур вымылся, переоделся и вышел в сад. Сел у своего камня, закурил, наблюдая, как Доминик бредет по тропинке под яблонями и разглядывает их дом.

– У нас еще примерно полчаса, – сказал Артур, протягивая ему сигареты.

Роланд всегда долго собирался. Отец как-то пошутил, что он каждое утро проверяет, все ли на месте, – от зубов и костей до самой завалящей мыслишки. Спал Роланд очень мало, обычно всего четыре часа, после каких-нибудь бурных гуляний – немного дольше, но вставать раньше необходимости он не терпел до бешенства, да и когда вставал вовремя – не мог сразу включиться в жизнь. Артур думал, что во сне брат пропадает где-то настолько далеко, что забывает о своем земном существовании, ему требуется много времени, чтобы опять сроднится со своим телом, с домом, с ежедневными занятиями. Зато когда он наконец был готов предстать перед новым днем – он был неотразим. Вот он идет к ним по дорожке от дома… Камень, к которому Артур прислонился спиной, казалось, врастает в ребра, все больше сдавливая сердце.

– Ох..ть! – Доминик обошел Роланда кругом, отступил назад, чтобы полюбоваться как на статую. – Сразу видать – кобель-интеллектуал высшего сорта!

«Неплохое определение, можно использовать при случае», – решил Роланд, но в наказание за фамильярность не удостоил мальчишку ни словом, ни взглядом. Повернувшись к брату, который закусил верхнюю губу, чтобы не улыбаться, он спросил: