— Ты можешь поговорить со мной, что тебя беспокоит?

От его вопроса стало тошно, хотелось сбежать, закрыться. Говорить о мозолях не могла, челюсти, будто срастались, а в горле ком. Прозрачная пелена слез наполнила глаза, сморгнула, порадовавшись отсутствию света.

— Ты не ответил, почему сбегал. — Голос слышался ломаным.

Заир помолчал, а после вздохнул и начал говорить, опуская колючие темы.

— Мне нравилась девочка, Белоснежка, она жила через три дома. Нам было по пятнадцать, и хотелось острых ощущений.

— Белоснежка?

— Она меня бросила через год, потом другого день в день, и так ещё пять ребят. — Заир выждал паузу, разглядывая мой профиль. — Получается, я был первым гномом, а за седьмого она вышла замуж.

Истеричный смех вырвался наружу, полетел по своду крыши дикими чайками, заполняя все пространство этим звуком. Ассоциация белокожей красавицы с семи гномами, в числе которых был Заир, забавляло. Смех стихал с неохотой, возвращаясь короткими смешками.

— А дальше? Золушка и Спящая красавица?

— Не настолько, — Заир придвинулся, опуская голову рядом со мной. — Следующая моя влюбленность была в университете. Мы встречались два года, я уехал в другой город на практику, а когда она должна была ко мне приехать, то проспала самолёт.

— И? — Приподнялась, ожидая развязки.

— Больше мы не виделись.

— Нет, всё не может быть настолько плохо. — Села, подгибая под себя ноги. — У тебя семья замечательная, ты, — запнулась, подбирая слова, — хороший человек.

— С тех пор у родителей идея фикс. Поглумилась? Смотри что есть, — Заир закопошился, взял меня за руку и положил что-то в ладонь.

Поднесла к свету. Та самая неудачная гайка, что была послана Руфатом в свободное стремительное падение.

— Ты её нашёл, — Вспомнила, как в тот вечер Заир капался в углу и улыбнулась.

— Как твои уроки? Отец сказал, что ты ему хвасталась сегодня.

— Гайка с его помощью получилась что надо, а вот всё остальное.

Делиться недавними переживаниями, что не укрепились внутри, оказалось довольно легко. Заир меня внимательно слушал, кивал, когда нужно было, продолжал за меня фразу, будто умел читать мысли, даже те, которые терялись в момент рассказа. Разговор с ним был подобен уносящему вдаль течению, успокаивал медлительностью и тишиной, дарил странную гармонию уединения между нами.

— Ты должна участвовать в выставке, у тебя уже есть идеи?

— В общем-то, есть одна, проблема в исполнении. Руки не могут создать то, чего я не видела детально, а картинка в голове смазана, как под ретушью.

— Потренируйся на мне. — Заир уселся напротив, — Зачем создавать в голове живой образ, если перед тобой человек.

— Ты прав, но это будет странно. — Натолкнулась на непонимающий взгляд и вопросительно приподнятую бровь, видимо, придётся объясняться. — Сейчас темно, мне придётся почти вплотную тебя разглядывать.

— Я понимаю, что тебя это смущает, но ты ведь мастер, смотри на меня через эту призму.

Созданная разговором доверительная обстановка будила во мне интерес, любопытство для которого не было границ, и я кивнула. Придвинулась ближе, чувствуя тёплое дыхание. Запах мускатного геля для душа немного помутнил моё сознание, выдохнула и погрузилась в изучение.

Борозды морщин на лбу, не глубокие, только схватившиеся от часто нахмуренного лица. Прикоснулась пальцами, ощущая шероховатость кожи. Немного выдающаяся вперёд надбровная дуга, густые жесткие брови, уходящие к вискам. Нос прямой, крылья от кончика под прямым углом, ноздри спрятаны. Подушечки пальцев уколола щетина. Глаза открытые, с густыми перепутанными ресницами, искренним, откровенным взглядом. Заостренные скулы подчеркивались тенью на щеке. Желваки сжались, переключая взгляд на очерченную линию челюсти, и расслабились, приоткрывая губы. Рисунок кожи был плавным, с мелкими углублениями у висков. Губы же цепляли вертикальными бороздами под пухлыми подушечками. Четкая линия сверху, и смазанная внизу, у самых уголков.

— Ты очень красивая.

Сухие, бледно-розового цвета, они словно были покрыты прозрачной пленкой. Ближе ощущалось притяжение, тело ломило от жажды близости. Воздуха не хватало, дыхание стало глубоким, протяженным. Заир провёл рукой по спине, прикрыла глаза, его прикосновения дарили наслаждение. Первый поцелуй, быстрое касание, невесомое, задорно подцепляя верхнюю губу. Второй, настойчивый, с ощущением жара, полноты прикосновений, раздирающим возбуждением. Третий подавляющий под собой все сомнений, обнажающий желания и тела, глубокий, откровенный.

Глина приятно раскатывалась в руках, от воспоминаний по телу пробегали мурашки, щеки пульсировали от прилива крови, а в голове только его губы, прикосновения, тени играющие на коже и движения рук по телу. Струсила, сбежала утром, и уже пару дней не выходила на связь. Мне было стыдно, неловко, я перешла черту, но именно это породило во мне большее, оконченную идею в голове. Скульптура будет отражать человека по деталям, отдельным друг от друга, как частицы моих эмоций, переживаний, соединенных в одну, неизвестную пока мне личность.

Красивая? Отчего же нет. Рассматривала своё лицо через зеркало. Пересохшие от колких волнительных воспоминаний губы, красный румянец от прикосновений, что до сих пор чувствовались на теле, и глаза, которые видели вовсе не отражение. В голове чувство вины, не смогла сдержать эмоции, не ожидала от себя, что они могут быть такими острыми, а решимость соединялась в ощущении их прочувствовать, познать на короткий миг, отключить всё остальное. Даже сейчас я погружалась мыслями в ту ночь, хотела продолжения, ощущала его поднимающимся теплом в теле.

— Ты совсем обезумела.

— Бжиг, — Борзини устроился на раковине, лапкой играясь со струёй воды.

— Дед, если это ты, прошу, верни меня в прошлое. Я лишилась работы из-за похоти. — Подняла морду кота ладонью, провела пальцем по мокрому носу и погладила за ухом. — Борзик, теперь у нас эконом режим и поиск работы.

Телефон разрывался от звонков. Заир, Юля, Медина. Мне было стыдно даже за то, что я пустила ситуацию на самотёк. Моя личная жизнь стала предметом общественного достояния. «Быстро взяла трубку и всё мне рассказала!» — Юля перешла на сообщения: «Ада, ты там уже в петлю лезешь?». Забарабанили в дверь, тихо подошла к двери, посмотрела в глазок, Заир. Он приходил каждый день, отчего начался дергаться глаз.

Борзини прошёлся в коридор, поднял морду, принюхался.

— Балда. — заорал кот, протягивая гласные.

За дверью послышался смешок, рванула вперёд, подхватила кота и спряталась с ним в комнате. Почему так сложно открыть дверь и поговорить, сложно расставить отношения, разобрать всё по крупицам, чтобы не надумывать в голове лишнего? Откуда это во мне? Страх понять неправильно, настроить иллюзий, разочароваться, увидеть в глазах другого человека безразличие, холодное равнодушие, и понять, что все эти переживания разрывают только меня. Обидно испытывать эти неловкости одной, и не получается заставить себя успокоиться. Дам себе ещё один день, а потом решу, всё решу, а сегодня, пожалуй, нужно отдохнуть.

Включила музыку в наушниках и погрузилась в изучение вакансий.

Под вечер чувства не утихли. Я стала грезить отношениями, защищенностью которую могли бы они подарить. Уткнуться в его плечо, почувствовать тепло, поделиться всей печалью, а в ответ понимание, поддержка и любовь. Заир был центром всех этих мыслей, за пару часов я вросла в его семью, глубоко на подсознании понимая, что это невозможно. Беременность фиктивная, у нас договор и один секс не может выстроить мост над огроменной пропастью.

Снова стук в дверь. Хватит! На этом пора трезветь. Подошла, потерла похолодевшие ладошки и открыла дверь.

— Стас? — От нервной улыбки свело скулы. — Вернее, как хорошо, что это ты! Как твои дела? О, кофе, спасибо. Прогуляемся?

Лицо его выдавало крайнюю степень непонимания, брови дергались то вверх, то вниз, уголки губ подрагивали. Накинула на плечи легкую кофту.