— Ты его покрываешь и это в двадцать первом веке.

Заир не стал ничего отвечать, закинул руку на стул, приближая меня к себе, на что я облокотилась на стол, создавая между нами пространство. Любовь к тактильным ощущениям довольно заметно проявлялась в периоды разговора, когда он дотрагивался до моих пальцев, спины, волос. Мои протесты действовали на малозначительный срок, а потом шутки и прикосновения продолжались. Он делал это непринужденно, только ехидный взгляд говорил — специально.

— Вот невестка, скажи, какой должен быть для тебя идеальный мужчина? — Кемаль одним своим вопросом заставил всех замолчать и разом посмотреть на меня, — на Заира внимание не обращай, ясное дело, до идеала ему далековато будет.

— Сейчас получишь у меня, — Заир в шутку замахнулся.

— Идеального мужчину бы мне не хотелось, это невозможно, да и соответствовать бы пришлось по тройному стандарту. Если всё же подумать…

— Ты не обязана отвечать, — Заир приобнял меня за плечи, пришлось отодвинуться. В который раз? Вот, настойчивость, раньше мне нравилась эта черта характера, кто бы мог подумать, что она может так досаждать.

Под шелест сворачиваемой газеты, сделала глоток сока. Хазар качнулся на стуле, и поправил очки.

— Всё это притязания двух людей, во все времена главными были чувства, — Мурад поцеловал Ясмину в лоб, она сжала губы, пряча улыбку.

— Адекватная самооценка, самостоятельность, ответственность, эмоциональная зрелость, целеустремленность, толерантность. — Загибала пальцы не для счёта, а для жестового разделения слов.

Раздался свист, Хазар поднял очки, протёр глаза и вернул их на переносицу. Серебристая оправа с матовыми инициалами сверкнула, после погрузилась в темноту мрачного неба. Газету он отодвинул от себя, словно она стала ему до такой степени не интересна, что и на глаза не должна была попадаться.

— Наши мужчины после первого же пункта поникли, — Айсу самодовольно расправилась.

Рассуждения об идеалах продолжилось, мой ответ породил столько философских размышлений, что хватило бы не на один вечер. Особенно яро обсуждался вопрос эмоциональной зрелости и толерантности, оставляя последние пункты позади, как бы уже имеющиеся за плечами.

Прохладные капли дождя застучали по столу, приятно скатывались по коже, набирая силу, шум усиливался глухим биением по веткам и листья, звонким по крыше, сливаясь в единую стихию природы. Близкие люди принялись прощаться под козырьком, разбегаться по своим машинам.

Медина и в этот раз не собиралась нас отпускать, настояв, Заиру пришлось сдаться. Быстро чиркнула свой номер телефона на клочке бумаги с пометкой сверху «если тебя держат в плену» и незаметно положила в ладонь Ясмине. Она непонимающе оглянулась, подошла к машине, расправила бумагу и звонко засмеялась. Мурад под моим внимательным взглядом запнулся, подошёл ближе, прочитал надпись и недовольно покачал головой: — Посмотри, дорогая, кого выбрал мой племянник. Она меня за похитителя держит?

Проводила их до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом. Платье и волосы значительно промокли, обняла себя руками и подошла к крыльцу. Дверь мне перегородили.

— Большая, ты откуда свой идеал черпала?

— Из своей угловатости. — Попыталась нырнуть под его руку, Заир успел пригнуться и обнял на манер захвата.

— Дистанция, что ты как ребёнок.

— Я? Ребёнок? — Заир прочистил горло, и максимально высоким тембром продолжил. — Ох, Заир, ты не мог кондиционер починить. Заир, давай, вот тут, по обочине поедем. Ох, Заир, так жарко, придумай что-нибудь.

Пародия давалась ему на удивление хорошо. Попытки высвободиться, разгорались внутри детским азартом, закрутилась в его руках, пока силы не покинули окончательно.

— Ладно-ладно, извини, доволен?

— Нет. — Заир оттолкнул меня от двери, прямо под дождь, и взял сбоку ведро наполненное проливной водой. — Большая, намучилась сегодня со мной, сейчас мы тебя охладим.

— Стой. Не смей! — Начала отходить назад, к забору, Заир шёл следом.

— Хочу показать тебе свою эмоциональную зрелость.

Он сделал пару быстрых движений вперёд.

— Не стоит, я вижу, всё в тебе адекватно и гармонично.

Подождав, когда Заир отойдёт на достаточное расстояние от дома, побежала к двери. Медина меня защитит, ещё и пару тумаков Заиру отвесит. Только вот мою хитрость быстро разгадали, он двинулся на перерез, и смог настигнуть меня у ступеней, схватив за руку.

— Тогда целеустремленность?

— Я закричу.

— Обязательно, — Заир оскалился, обхватил меня за талию, прижал к себе и поднял ведро над головой.

Завернулась в плед после горячего душа, вся моя одежда промокла, пришлось одолжить футболку Заира.

Медина провела меня по крутой лестнице наверх, прикрыла дверь и удалилась. Тёмная мансарда освещалась единственным маленьким окном, световым квадратом в другом конце комнаты больше походившего на люк, с горизонтальной массивной ручкой сверху. Деревянные балки поперек двухскатной крыши использовались как крепление для спортивного инвентаря: у самого входа турник с грубой металлической перекладиной; дальше трос и канат огибали деревянный брус, свисая потрепанными концами вниз; у окна самодельный рукоход состоящий из торчащих железных прутьев, изогнутых полукругом, они начинались у стены и уходили к самому потолку. Из мебели шкаф, небольшой комод и тумбочка у кровати, состоящей только из матраса.

— Это твоя комната? — Позади послышались шаги, не стала оборачиваться.

— Летняя камера заключения.

— Звучит мило, включишь свет?

Вместо ответа громкий смех.

— Я же говорю, летняя камера заключения, в таких свет не полагается.

Развернулась возразить, и застыла. Мысли отключились, взгляд блуждал по оголенному телу, которое укрывало махровое полотенце на талии. Высокие трапеции спускались к широким плечам, очерченная линия груди, плоская дорожка вниз к прессу и пупку. Сетка широких вен спускалась по массивным рукам. Смуглая кожа выглядела натянуто под мышцами, она очерчивала их изгибы, подчеркивала движения золотистым отблеском. Дорожка волос поднималась к груди, и только подчеркивала спортивное тело. Заир не двигался, только победно оскалился, что вернула меня к потоку мыслей. Бжиг. Свет, да, точно. Бжиг. Борзик, ты бы смог разрядить эту обстановку. Оглядела стены, не находя кнопок.

— Позволишь? — Заир положил руки на узел полотенца, сглотнул, я повторила за ним.

— Да, — отвернулась, чувствуя как щёки полыхают, в горле становится сухо, а в груди защемило от переизбытка чувств.

Становилось жарко, нужно было брать себя в руки.

— Почему камера заключения?

— Я часто сбегал из дома по ночам. — Заир переоделся в свободные спортивные штаны и футболку. Матрас он пододвинул к окну, и пригласил меня присесть. — Садись, придётся эту ночь нам разделить спальное место.

— Главное…

— Держать дистанцию. Угадал? Твоя любовь к расстояниям распространяется только на сексуально желаемые объекты?

Ложь, которая, однако, сейчас имела место быть. Рассмеялась, устроилась у стены, куда подал свет из окна.

— Это ты на себя намекаешь? — Нервно перебирала руками плед, ладошки вспотели.

— Ладно, упустим на время эту тему, — Заир широко улыбнулся, прошёлся кончиком языка по зубам и улёгся на подушку.

Его карие глаза в темноте смотрели на меня недвижимо, меня бросало то в жар, то в холод. Нужно было расслабиться, вернуть разговор в дружеское русло, как я всегда умела — для этого разорвать зрительный контакт. Опустилась, легла напротив Заира.

— Отчего сбегал? Золотая ложка во рту некомфортно лежала?

— Золотая ложка? Девушка, которая говорила о невежестве, сама угодила в свой капкан. Почему злишься?

Злюсь ли? Может это чувство уже срослось со мной до такой степени, что стало нормальным. Перестала замечать за собой колкостей, недовольства, жажды, которые меняли структуру некогда ребенка постепенно, по частям создавая взрослую неполноценную личность. Ошибки, ограничения, лишения, проблемы должны помогать расти, закалять, взращивать алмаз. На деле калечат, губят под собой, словно не только я разучилась решать и принимать. Справедливо? Наверное, да, всё зависит от угла, под которым смотрю на проблему. Эта была не злость, а зависть, словно я воспринимала Заира за соперника, а его семью как ненавистный эталон. Стало быть, нужно создавать свою семью по этим «стандартам», работать над собой, учиться, а не оглядываться назад, с голодом и пустотой. Как итог, застряла на уровне потерявшегося ребёнка. Плевать.