— Иногда сердце не знает, чего хочет сам.

Я почти уверена, что у ее сына нет сердца.

— Ну, его сердце, очевидно, подсказывает ему, что он не хочет жениться на мне, поскольку его сфотографировали целующимся с другой женщиной.

Когда я рассказываю ей эту маленькую пикантную новость, она нахмуривает брови, но больше вопросов не задает. Вместо этого мы сидим в дружеской тишине, пока Кора наносит последние штрихи на мой макияж.

Три женщины помогают мне надеть платье и туфли, и когда я полностью одета и смотрю на них, на лице миссис Накамура омывает что-то вроде меланхолии.

— Ты выглядишь великолепно, дорогая, — говорит она мне без всякого намека на обман.

Я не могу удержаться от смеха.

— Не как блудница?

Женщина улыбается мне, и я ошарашена тем, как сильно Кензо ей следует.

— Испытание, которое ты прошла прекрасно, моя дорогая.

Конечно, это было испытание.

Со смиренным кивком головы я выражаю благодарность госпоже Накамуре. Она отвечает на этот жест собственным поклоном.

— Ты можешь звать меня Мегуми, — любезно предлагает она. — Или ты можешь использовать окаасан, что означает мать.

Внезапно у меня в горле возникает комок, и я изо всех сил пытаюсь сдержать слезы, которые грозят испортить мой тщательно нанесенный макияж.

— Спасибо, окаасан, — шепчу я, переполненная эмоциями от этого неожиданного акта доброты и принятия. Слово «мать» кажется мне чуждым на языке, это острое напоминание о том, что моей семье нужна орда терапевтов, чтобы решить проблемы, происходящие внутри нее. Моей матери никогда не нравилось, что я называю ее этим титулом. Это слишком знакомо и заставляет ее чувствовать себя старой.

— Все в порядке, — Лиззи взволнованно хлопает в ладоши, прерывая момент. — Давай выдадим тебя, — она делает паузу и подмигивает мне. — Снова.

Я жду у входа в большую комнату, где сотни представителей элиты Нового Орлеана будут смотреть, как я выхожу замуж за человека, который уже держит цепь на моей лодыжке. От него больше не уйти. Интересно, было ли все это иллюзией с самого начала? Мы всегда собирались оказаться здесь же и Кензо Накамура не собирался бежать.

Сделав глубокий вдох, я киваю Лиззи, которая мягко улыбается мне, открывая двери, которые приведут меня к моей судьбе. Люди встают, когда я начинаю свой одиночный путь к алтарю к человеку, который держит мою жизнь в своих руках. Мой отец с красным лицом стоит в конце прохода и злится, что я попросила его не сопровождать меня. Отец, отдающий свою дочь мужчине, за которого она должна выйти замуж, — это священная традиция, которую я не запятнаю его жадностью. У него не будет возможности продать меня, как дорогую лошадь на аукционе. Я отказываюсь дать ему это.

Когда я иду по проходу, музыка уходит на задний план, а лица в толпе начинают размываться. Мы уже женаты, но почему-то это делает наши отношения более реальными. Я отдаю свою жизнь тому человеку, который сможет разрушить ее одним щелчком пальцев.

Комок застревает у меня в горле, когда я грациозно шагаю по белому ковру. Все, на чем я могу сосредоточиться, это Кензо у алтаря. На его лице широкая сияющая улыбка, благодаря которой он выглядит моложе и мальчишески. Улыбка, которую мне так понравилось видеть на нем. На нем приталенный черный смокинг с ярко-розовым бантом. Его руки сложены за спиной, на лице ухмылка, когда он наклоняется и что-то говорит Ватару и Хиро, двум мужчинам, которых он выбрал стоять рядом с ним.

У меня нет человека, достаточно значимого, чтобы занять эту должность. Единственный человек, на которого я бы обратила внимание, — это Лиззи, но именно она руководит всей операцией, поэтому я пошла ни с кем. На что-то моя мать нахмурилась, сказав мне, что это плохо отражается на нашем доме, потому что у меня нет друзей, которые могли бы быть моей подружкой невесты или подружками невесты.

Его взгляд останавливается на мне, пока я делаю шаг за шагом к алтарю, где он ждет. Его темные глаза сжимают меня собственническим взглядом, его взгляд переполняется голодом, от которого по моей коже бегут мурашки, но возбуждение остается прямо под поверхностью.

Не привыкшая ходить на каблуках, не говоря уже о паре лабутена, я слегка покачиваюсь, поднимаясь на помост. Улыбаясь, он наклоняется и берет меня за руку, ведя меня на последнюю ступеньку. Лиззи выходит вперед, чтобы поправить мой шлейф, а я стою перед Кензо, моим мужем.

Музыка прекращается, и присутствующие занимают свои места, а священник выходит вперед. Кензо крепко держит меня за руки, без сомнения, потому, что он боится, что я сделаю еще одну попытку.

Кензо выглядит удивленным, когда Чиё приносит поднос для церемонии раздачи сакэ. Мы никогда не говорили о том, какие традиции он или его мама хотели бы преподнести во время церемонии. Помимо критики моего платья, Мегуми не сказала ни слова о каких-либо японских обычаях, которые она могла бы добавить, поэтому я поговорила с Чиё о том, что современные японские пары включают в свою одежду.

Церемония раздачи сакэ, также известная как сан-сан-кудо, является одной из них.

Перед нами лежит традиционный набор для сакэ с тремя чашками разного размера. Жених и невеста пьют сакэ из одной чашки, прочно объединяя их как мужа и жену. Каждый размер чашки символизирует определенный момент времени. Малый: прошлое, средний: настоящее, большой: будущее. Питьё из маленькой чашки символизирует то, что жених и невеста благодарны своим предкам, воспитавшим их, и прошлому, с которым они встретились. Средняя чашка символизировала стремление пары пожениться и работать вместе. И самое главное — их желание построить счастливую семью и поклясться в вечной любви.

Жених и невеста делают по три глотка из каждой чашки, передавая их взад и вперед, всего девять глотков, объединяя семьи.

— Ты можешь поцеловать свою невесту, — объявляет священник после того, как мы завершили церемонию сакэ. Кензо проводит языком по нижней губе и притягивает меня к себе, прижимаясь своим ртом к моему.

Его губы мягкие, но требовательные. Нет недостатка в страсти, когда он обнимает меня, поглощая. Всего на один-единственный миг я забываю, что меня заставили выйти за него замуж. Что он похитил меня и надел мне на палец свое кольцо. Я забываю все, кроме нас, потому что в этот момент больше никого не существует.

Он не целует меня так, будто этот брак — деловая сделка.

Я не целую его так, как будто он заставил меня выйти за него замуж.

Мы целуемся так, будто мир вокруг нас рушится.

Как будто нам суждено быть вместе.

Пока момент не разбился градом выстрелов.

Кензо

Мое тело приходит в движение при резком звуке выстрелов, пронзающем воздух. Даже несмотря на то, что мои губы все еще прижаты к губам Эвелины, я инстинктивно прижимаю ее к земле, используя свое собственное тело, чтобы защитить ее от вреда. Вокруг нас разворачивается хаотичная сцена: раздаются выстрелы и крики толпы. Это не должно было стать кровавым делом, но каким-то образом оно превратилось в таковое.

Моя жена охает от шока, и я быстро даю ей заказ.

— Следуй за Сайто, — твердо говорю я ей, стараясь, чтобы в моем голосе не было страха и беспокойства. Я сжимаю ее сильнее, она дрожит в моих руках, слезы текут по ее лицу. Если бы это была какая-то тщательно продуманная уловка с ее стороны, чтобы сбежать от меня, она бы не выказывала такой искренний ужас. — Эвелин, — говорю я снова, пытаясь вернуть ее к реальности. Ее широко раскрытые глаза полны страха и паники, и я чувствую, как она изо всех сил пытается контролировать свое дыхание. Я знаю, что она впадает в полномасштабную паническую атаку, но я не могу позволить этому случиться сейчас. Наши жизни в опасности, и нам нужно сосредоточиться на том, чтобы выбраться отсюда живыми. Она успеет развалиться позже, когда я смогу прижать ее к себе и удержать вместе. — Следуй за Сайто к запасному выходу, — твердо повторяю я, надеясь, что она скоро выберется из него. На этот раз она кивает и повторяет мои слова, как мантру.