С каждым движением моего языка она раздвигает губы и издает нуждающийся стон. Наши глаза встречаются, а я продолжаю поклоняться ей ртом, пока ее тело не напрягается и она не выкрикивает мое имя. — Кензо… пожалуйста.

Я обвожу пальцем ее вход, усиливая ощущения, когда сосу и покусываю ее клитор, пока она не оказывается на грани освобождения. Ее бедра начинают двигаться сами по себе, прижимаясь ко мне в поисках большего удовольствия.

Моя свободная рука скользит вверх по ее боку и обхватывает одну из ее грудей, мое прикосновение собственническое и грубое. Я сжимаю ее веселый сосок, а затем покачиваю его между пальцами, вызывая еще один стон Эвелин, когда она достигает пика своего оргазма. Когда она начинает опускаться со своего максимума, я нежно целую небольшую взлетно-посадочную полосу над ее киской, затем двигаюсь вверх, оставляя поцелуи вдоль ее внутренней поверхности бедра и вверх по животу, пока не достигаю этих пухлых губ, которые так сладки на вкус.

Я снова нахожусь на ней, мой член загнут у ее входа.

— Ты хочешь этого, искорка? — мои губы скользят по ее губам в соблазнительном шепоте. — Скажи мне, что тебе нужно, жена.

— Пожалуйста, — выдыхает она, когда я продвигаюсь вперед в ее тугое, влажное тепло. Ее киска сжимается вокруг моего члена. — Боже.

Я посмеиваюсь.

— Не бог, — поддразниваю я. — Только твой муж.

— Кензо, — её тело напрягается, когда я медленно вхожу в нее все глубже. Я стону, когда ее плотное тело сжимает мой член. Эвелин глубоко вздыхает, ее ногти впиваются в мои плечи, пока я пробираюсь сквозь ее девственность, не останавливаясь, пока мои яйца не коснутся ее задницы и я не проникну полностью в нее.

Теперь Эвелин Накамура полностью моя.

Эвелин

Черт, это больнее, чем я думала. Ожог возникает мгновенно, и хотя я этого хочу, мое тело передумывает. Губы Кензо находят слёзы, которым удалось вырваться наружу.

— Дыши, маленькая искорка.

Мне нравится, когда он называет меня своей маленькой искоркой по-японски. От этого у меня в животе порхают бабочки. Кензо кладет руку мне на голову и отталкивает свою грудь от моей. Глядя вниз, он наблюдает, как тот выдвигает свой член из меня.

— Черт. Увидеть, как мой член покрыт твоей кровью, достаточно, чтобы я сошёл с ума, — он толкает глубже, и мои глаза закрываются, с моих губ срывается всхлип от острой боли. — Я заберу всю боль, маленькая искорка, — обещает он.

Открывая глаза, я обнаруживаю, что он смотрит на меня взглядом, который я не могу уловить. Он нежный и мягкий, наполняющий каждый сантиметр моего тела эмоциями.

Он берет мои руки в свои, переплетая наши пальцы и опираясь на свои предплечья, запирая меня в клетку.

Когда он снова выходит из меня, я вздрагиваю от ощущения жжения, но за ним быстро следует ощущение полноты, от которого боль утихает. Кензо лениво поглаживает меня, облегчая мне боль.

— Кензо, — говорю я ему через несколько мгновений. — Пожалуйста.

Он поднимает бровь.

— Трахни меня, — говорю я. — Отдай мне всю свою силу.

Сжимая мои руки, он почти полностью освобождается от меня. Затем, в следующее мгновение, он врезается в меня. Я стону, подтягивая колени вверх и наружу.

— Черт, — стонет он. — Так тесно, жена. Идеально подходит. Только для меня.

Он погружается в меня снова и снова, двигаясь все быстрее и сильнее, пока звуки сталкивающихся наших тел не заполняют пространство между нами. Я выгибаю спину, поднимая бедра вверх, встречая каждый его толчок.

— Кензо, — я повторяю его имя, а он осыпает мое горло поцелуями. Когда он попадает в определенное место, я кричу, впившись зубами в его бицепс, чтобы звук не распространялся слишком далеко.

Боль смешивается с сильным удовольствием, и наши тела вместе находят ритм. Он одновременно грязный и заботливый. Жестокий, но мягкий. И когда я разбиваюсь вокруг него, мне интересно, останется ли что-нибудь прежним.

Я наблюдаю, как он прекращает свой собственный оргазм, и удовлетворенная улыбка расплывается на его губах. Его член выскальзывает из моей киски, и он снова становится на колени. Чувствуя, как его сперма капает изнутри меня, я сжимаю колени вместе, мягкий румянец покрывает мои щеки.

— Такая невинная, — он посмеивается, поднимаясь с кровати, отводя от меня взгляд и вставая с кровати. — Оставайся на месте, — он указывает на меня, когда я начинаю вставать. Кензо заходит в шкаф и через несколько секунд выходит с чем-то коротким, розовым и коротким в руках.

— Что это такое? — скептически спрашиваю я.

Он ухмыляется, играя с ним в руке.

— Это? Это пробка.

Что теперь сказать?

— Ты не засунешь это мне в задницу, — я не наивна. Возможно, я и была девственницей, но я смотрела порно, и он ни за что не засунет это мне в задницу.

Кензо усмехается.

— О, детка, — он подходит к краю кровати и становится на колени рядом со мной. — Это тебе в задницу не пойдет.

Возможно, я наивна…

— Моя сперма останется там, где я ее похоронили, — говорит он. Наклонившись вперед, он собирается вставить пробку в мою киску. Это тщетная попытка, но я пытаюсь отвернуться от него, не давая ему вставить в меня эту пробку. Резкий шлепок по заднице заставил меня успокоиться.

Кензо пользуется случаем, чтобы засунуть пробку мне во влагалище.

— Оно останется там, где я его оставил, — твердо приказывает он. Я сопротивляюсь желанию оттолкнуть его или показать ему язык. Я не буду рисковать еще одним раундом с его поясом. — Чем раньше ты забеременеешь, тем лучше для нас обоих.

Ледяная вода льется на меня, и я моргаю, впуская его слова в себя.

Конечно, дело было не в том, что он хотел меня. Речь идет о выполнении наших обязательств по брачному контракту. Я борюсь с дрожью нижней губы, когда он отстраняется и поправляет свою одежду.

— Я попрошу Джин изучить несколько кондитерских школ в этом районе, и мы сможем вместе просмотреть их и выяснить, какая из них подойдет тебе.

Я молча киваю головой, отказываясь смотреть на него.

— Эта пробка остается там, — снова предупреждает он.

— А что, если мне придется в туалет? — от унижения мое лицо светится, как рождественская елка на Таймс-сквер.

— Тогда тебе лучше вернуть её на место.

Мое лицо искажается. Это не может быть гигиенично.

— Теперь, — он хватает свою брошенный пиджак и вытряхивает ее. — Свадебный организатор будет здесь через несколько часов и отвезет тебя в свадебный магазин за платьем. Чиё и моя мама встретят тебя там.

Мне еще предстоит встретиться с матерью Кензо, печально известной Мегуми Накамура, но я слышала слухи о ее жестокости. После смерти мужа она по большей части оставалась скрытой от глаз общественности, предпочитая оставаться в тени. Женщины никогда не имели большой власти в Якудза, но я знаю, что Мегуми сыграла важную роль в создании Технологического института Накамура вместе со своим покойным мужем.

Мое сердце колотится, когда я нервно киваю головой. Кензо перестает возиться со своим нарядом и нежно смотрит на меня сверху вниз. Я тережу одеяло под напряженными руками, пытаясь успокоиться. Он подходит ко мне и наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня в макушку.

— Не волнуйся, — говорит он мне, пытаясь меня успокоить. — Она полюбит тебя.

Я недоверчиво фыркнул.

— Конечно, — саркастически отвечаю я. — Я уверена, твоя мать в восторге, узнав, что ты женился на женщине, которая оставила тебя у алтаря.

Кензо посмеивается, и этот теплый звук слегка успокаивает мои нервы.

— Ты будешь удивлена, — говорит он с легкой улыбкой. — Когда ее выдали замуж за моего отца, она попыталась заколоть его одним из старинных мечей нашей семьи.

Мои брови взлетают от удивления. Это требует мужества. Большинство жен в мафии воспитываются именно так — женами. Их учат, что для отца большая честь устроить им брак, и большинство из них строго придерживаются традиционных гендерных ролей. Жена занимается домом и рожает детей, закрывая глаза на измены мужа. Моя мать занималась этим уже много лет, пока у нее не появились собственные романы.