Кензо — американец японского происхождения в первом поколении. Это я знаю наверняка. Его биография как генерального директора Nakamura Technology размещена повсюду, чтобы люди могли ее увидеть и подлизаться. Он родился здесь; его отец покинул Японию вместе с женой, не имея ничего, кроме одежды на спине и мечты о лучшем будущем.

Это типичная биография, которая вызывает слезы на глазах читателя и вдохновляет следующее поколение прийти и построить свое богатство, как это сделала его семья.

Но это ложь.

Во всяком случае, большую часть.

Кензо родился в мире власти и богатства благодаря своему отцу, который приехал в Америку не только с рубашкой на спине. Он привел с собой армию преданных последователей и хорошо продуманный план по созданию одной из крупнейших сетей торговли людьми якудза в истории страны. Поскольку законный бизнес служил прикрытием для его преступной империи, он был практически неприкосновенен.

Хикару Накамура был силой, с которой нужно было считаться. Я встречалась с ним всего несколько раз до его безвременной смерти, когда мне было семнадцать, но я помню, как одно его присутствие могло заставить дрожать самых сильных людей. У него были седеющие черные волосы и пронзительные темные глаза, в которых читалась леденящая кровь напряженность. Несмотря на это, он всегда был добр ко мне, осыпая подарками, например, японскими матрешками, которыми я дорожу до сих пор.

Я поворачиваюсь к нему лицом, любуясь замысловатыми произведениями искусства, украшающими стену, на которой стоит лифт.

— Это действительно изысканно, — искренне говорю я. — Описание твоей помощницы не соответствует действительности, — когда он приближается, его шаги едва слышны, но я чувствую приближение его мощной ауры.

Кензо — грозная сила, способная поставить на колени даже самую могущественную империю. Одно только упоминание его имени вселяет страх в сердца его врагов. Неудивительно, что он стал главой самой могущественной японской мафии в Штатах. Такого положения не добиться, сидя сложа руки и вяжу подарки соперникам. Нет, Кензо, несомненно, с расчетливой точностью нанес вред другим мафиозным империям, чтобы обеспечить свое собственное господство.

В эту беспощадную игру точно так же играл мой отец в чистом костюме с белым воротничком. Только Кензо играет на улице, а не в зале заседаний.

Игра, в которой у меня нет желания участвовать.

— Хочешь сказать мне, почему ты закатываешь истерику здесь вместо того, чтобы поужинать с родителями? — спрашивает Кензо, его тон почти насмешлив. Он точно знает, почему я ушла, но, как и мой отец, похоже, он хочет ссоры. И на этот раз я готова дать отпор, обнажив когти.

— Духи твоей помощницы вызвали у меня аллергию, — отвечаю я, изображая заложенность и потирая нос. — У меня смертельная аллергия на Desperate Pussy от Chanel.

Кензо издает глубокий, искренний смех, и я инстинктивно отступаю назад, широко раскрыв глаза от этого звука. Он бросает мне зубастую ухмылку, от которой мое сердце бешено трепещет — образно говоря, конечно. Возможно, у меня есть склонность к романтическим сюжетам из сборников рассказов, но это далеко не сказка, и Кензо не Прекрасный Принц. Во всяком случае, он напоминает рыщущего зверя. Но мне не придется разрушать проклятие и счастливый конец, если только он не упадет с этой крыши. Теперь есть идея.

— Уже готовишь мою смерть, дорогая жена? — Кензо ухмыляется, когда мои щеки краснеют, увлеченная не столь уж тонкой фантазией проверить, умеет ли он летать, как Питер Пэн.

— Просто думаю, смогу ли я представить это как несчастный случай, чтобы получить деньги по страховке, — я небрежно пожимаю плечами, пытаясь скрыть нервозность. — Стану ли я главой твоей маленькой банды, или мне для этого нужен «маленький клюв»?

Улыбка Кензо превращается в темную, первобытную ухмылку, его глаза темнеют, и он идет ко мне. Воздух вокруг нас потрескивает от напряжения и опасности, когда он приближается. Мое сердце колотится в грудной клетке, когда он приближается, его шаги грациозны и тихи, как пантера. Хищник. Я делаю неловкий шаг назад, но одна рука уже обхватывает мою поясницу, притягивая меня к его груди.

— Тебе это кажется «маленьким клювом», жена? — мурлычет он, его бедра прижимаются ко мне. Мое лицо краснеет. Я чувствую, как жар распространяется по моей шее, когда его довольно большой «клюв» прижимается ко мне. — Я могу гарантировать, что в этом нет ничего «маленького».

Моя вагина — предательская шлюха. Мне нужны импульсы, мое ядро жадно сжимается вокруг ничего. Нельзя отрицать мокрое пятно на моем нижнем белье, даже если бы я этого захотела. Единственное, что меня спасает, это то, что он не может сам выяснить, насколько глубоко зашло предательство моего тела.

Мне не нужен человек, который высмеивал священные обеты Бога.

Человек, который меня похитил.

Жаль, что мое влагалище не получает сообщения.

Кензо

В нежном свете вечернего света она выглядит богиней в окружении приглушенных гирлянд, украшающих крышу. Я тщательно выбирал этот мягкий, теплый свет, чтобы сохранить мирную и спокойную атмосферу моего оазиса.

Лишь немногим людям был предоставлен доступ в это священное пространство. Это мое убежище, единственное место, где я могу просто быть самим собой, без каких-либо претензий и ожиданий. Здесь были приняты только члены моего братства и мои самые близкие друзья, Ватару и Хиро. Даже Ай, моя личная помощница, не ступала на эту крышу.

Я чувствую, что Эвелин скрывает истинную причину своего внезапного ухода из-за нашего обеденного стола. Хотя Ай может в какой-то степени ее раздражать, я подозреваю, что именно родители довели ее до крайности. Пригласить их присоединиться к нам было спонтанным решением, и я не собираюсь повторять его в будущем. Джерард и Чарити ЛаМонтань — не что иное, как социальные альпинисты, всегда гоняющиеся за очередным большим событием, которое принесет им место на обложке журнала или газеты.

Прижимая ее к себе, я подвожу ее к одному из мягких диванов во внутреннем дворике. Она слегка сопротивляется, но после строгого взгляда сливается с моим телом и позволяет мне управлять ею. Сев, я отворачиваю ее от себя, а затем схватываю за бедра и тяну к себе на колени. Я обнимаю ее за талию, когда она корчится.

— Мы собираемся провести свадьбу через неделю, — говорю я ей, касаясь носом нежной ее шеи. Позволяя моим рукам блуждать, я просовываю их под ее блузку, лаская ее шелковистую кожу, наслаждаясь мурашками, которые следуют за ними. Ее босые ноги свисают между моих ног. Она так идеально сидит у меня на коленях, так уютно.

Вот для чего она была создана.

— Ты шутишь, что ли? — недоверчиво спрашивает она. Она держит руки на коленях и смотрит на горизонт. — Люди подумают, что это свадьба с дробовиком. Они подумают, что я беременна.

Я качаю головой.

— Моя пиар-компания последние три года лидирует в повествовании, — мягко пытаюсь я ее заверить. Не то чтобы для меня это имело большое значение. Ее живот рано или поздно раздуется вместе с моим ребенком, но я знаю, насколько это может повлиять на ее положение. Эвелин не особо волнует, что люди думают о том, как она одевается или ведет себя, но скандал с беременностью может вызвать слухи, которые потенциально могут привести к ее изоляции.

Это то, чего я не позволю случиться.

Я прекрасно знаю, что у моей новой жены есть несколько друзей в высших социальных кругах и связи, которые могут быть полезны для будущих начинаний. Моя жена молода, всего на несколько лет моложе меня, но достаточно молода, чтобы ее круг общения отличался от скучного и напряженного клуба старых придурков ее отца. Мужчины, которые уходят, в то время как их сыновья бьются за удила, чтобы взять на себя управление.

— Недели недостаточно, чтобы планировать свадьбу, Кензо, — она пробует другую тактику. — Мне нужно будет нанять свадебного организатора, цветы и все остальное, на доставку которых уходят месяцы.